— По-моему, весьма предусмотрительно, особенно при подобных обстоятельствах, — заметил Гриннег. — Я лично подозреваю, что не сделай они этого, и со многими из них произошло бы кое-что весьма неприятное, по чистой случайности, конечно.
— Возможно, — согласился Морин, — но его величество сильно расстраивается, видя, что члены его же семейства могут так равнодушно покинуть его.
Остановившись перед мраморной аркой с закрытыми массивными воротами, перед которыми по стойке «смирно» стояли двое легионеров в позолоченных нагрудниках, Морин мягко сказал:
— Пожалуйста, оставьте здесь оружие. Его величество слишком чувствителен к подобным вещам. Уверен, что вы поймёте.
— Конечно, — ответил Гриннег, вытягивая из-под мантии тяжёлый меч и прислоняя его к стенке.
Все последовали примеру чирека; глаза Морина удивлённо расширились при виде огромного количества кинжалов, извлекаемых Силком из-под одежды.
Пальцы камергера быстро замелькали.
«Великолепное вооружение», — просигналил он на тайном языке драснийцев.
«Тревожные времена», — задвигались в ответ руки Силка.
Лорд Морин, едва заметно улыбнувшись, повёл их через ворота в сад. Зелёный газон был аккуратно подстрижен, струйки фонтанов весело звенели, и розовые кусты жадно тянулись к солнцу. Старые фруктовые деревья покрылись готовыми вот-вот лопнуть почками. Воробьи, весело щебеча, вили гнёзда в причудливо изгибающихся ветвях. Гриннег и остальные последовали за Морином по извилистой, выложенной мрамором дорожке к центральной части сада.
Рэн Борун XXIII, император Толнедры, немолодой лысый маленький человечек в золотистой мантии, отдыхал в тяжёлом кресле под усеянной набухшими почками виноградной лозой, скармливая конопляное семя ярко-жёлтой канарейке, примостившейся на ручке кресла. Между обвислых щёк императора прятался маленький носик-клювик, блестящие пытливые глазки с неудовольствием уставились на вновь прибывших.
— Я же сказал, что хочу побыть один, Морин, — раздражённо процедил он.
— Миллион извинений, ваше величество, — низко поклонился камергер. — Лорд Гриннег, посол Чирека, просит разрешения видеть вас по необычному делу, и убедил меня, что никак не может ждать.
Император пристально взглянул на Гриннега, ехидно, почти злобно ухмыльнулся.
— Вижу, твоя борода постепенно отрастает, Гриннег. Лицо чирека мгновенно полыхнуло румянцем.
— Я должен был знать, что вам известно о той небольшой неприятности, которая произошла со мной.
— Мне известно всё, что происходит в Тол Хонете, лорд Гриннег! — отрезал император. — Даже если мои родственники и бегут отсюда, как крысы с тонущего корабля, вокруг меня всё-таки остаются преданные люди, хоть их и немного. Что за странная мысль пришла тебе в голову связаться с этой недракской бабой? Я думал, все олорны терпеть не могут энгараков.
Гриннег, смущённо кашлянув, бросил быстрый взгляд в сторону тёти Пол.
— Что-то вроде шутки, ваше величество. Я думал, это выбьет из колен недракского посла, а жена его, помимо всего прочего, женщина красивая. Не знал, что она держит под кроватью ножницы.
— Она хранит твою бороду в золотой шкатулке, — ухмыльнулся император, — и показывает всем друзьям.
— Какая злобная ведьма! — скорбно вздохнул Гриннег.
— Кто это? — спросил император, показывая пальцем на остальных визитёров, стоящих в траве позади посла.
— Мой кузен Бэйрек с друзьями, — ответил Гриннег. — Именно они просят разрешения поговорить с вами.
— Граф Трелхеймский? — удивился император. — Что вы делаете в Тол Хонете, друг мой?
— Проездом, ваше величество, — ответил, кланяясь, Бэйрек.
Рэн Борун внимательно осмотрел каждого по очереди, будто видел их впервые.
— А это принц Келдар из Драснии, тот самый, что так поспешно покинул Тол Хонет, когда был здесь в последний раз? Тогда вы действовали под маской акробата в бродячем цирке, не так ли? Едва успели ускользнуть от полиции.
Силк также низко поклонился.
— И Хеттар из Олгарии, — продолжал император, — человек, пытающийся в одиночку расправиться со всем населением Ктол Мергоса!
Хеттар наклонил голову.
— Морин! — резко воскликнул император. — Почему ты притащил сюда столько олорнов? Терпеть их не могу!
— Слишком неотложное дело, ваше величество, — извиняющимся тоном ответил тот.
— Аренд? — удивился император, обращаясь к Мендореллену. — И мимбрат к тому же? Глаза его сузились.
— Из всех слышанных мной описаний это может быть только барон Во Мендор.
Поклон Мендореллена был грациозно изысканным.
— Глаза твои остры, как у сокола, и видят насквозь каждого.
— Не совсем. Никак не пойму, кто этот сендар, да и райвенского юношу вижу впервые.
Мысли Гариона заметались. Бэйрек сказал когда-то, что он походит на райвена, но множество событий совсем вытеснили это замечание из памяти. И вот теперь император Толнедры, глаза которого, казалось, обладали необычайной способностью проникать в истинную природу вещей, тоже посчитал его райвеном.
Гарион оглянулся на тётю Пол, но она, по всей видимости, была целиком поглощена распускающимися листьями на розовых кустах.
— Сендар — это кузнец Дерник, — объяснил господин Волк. — В Сендарии люди этой почтённой профессии считаются чуть ли не дворянами. А мальчик — мой внук Гарион.
Император взглянул на старика.
— Кажется, я тебя уже встречал. Что-то такое знакомое…
Он задумчиво нахмурил лоб. Канарейка, сидевшая на ручке кресла, неожиданно залилась звонкой трелью, вспорхнула и перелетела к тёте Пол. Та протянула палец, и жёлтая птичка опустилась на него, откинула голову и запела так, будто крохотное сердечко разрывалось от обожания.
Тётя Пол, одетая в богато украшенное кружевами платье и короткий плащ из соболя, не сводила глаз с маленькой певуньи.
— Что ты делаешь с моей канарейкой? — сердито спросил император.
— Слушаю.
— Но как ты заставила её петь? Я пытался сделать это вот уже несколько месяцев.
— Значит, не принимали её всерьёз.
— Кто эта женщина?! — взорвался император.
— Моя дочь, Полгара, — ответил Волк. — Прекрасно понимает душу птиц.
Император хрипло недоверчиво расхохотался.
— Брось! Неужели я должен поверить такому?
Волк серьёзно кивнул.
— Ты и в самом деле не узнаёшь меня, Рэн Борун? — мягко осведомился он.
В бледно-зелёной мантии, одолженной Гриннегом, он выглядел почти как толнедриец, хотя что-то явно выделяло его из толпы.
— Неглупо придумано, — кивнул император. — И ты и она прекрасно играете роли, но я-то давно уже не ребёнок и не верю волшебным сказкам!
— Жаль! Думаю, жизнь твоя с тех пор не была особенно весёлой.
Волк оглядел ухоженный сад с фонтанами, многочисленными слугами и старающимися не попадаться на глаза телохранителями, маячившими среди кустов роз.
— Жизнь уныла и безрадостна, если в ней нет места хоть маленькому чуду, Рэн Борун, — чуть печально заметил он. — По-моему, ты очень многого лишился.
— Морин! — властно приказал император. — Пошли за Зерилом! Мы сейчас же уладим этот вопрос.
— Немедленно, ваше величество, — поклонился Морин, делая знак одному из слуг.
— Можно мне получить канарейку назад? — почти жалобно спросил император.
— Конечно!
Тётя Пол, приминая траву, направилась к императору, ступая медленно, будто боялась потревожить поющую маленькую птичку.
— Иногда так хочется знать, о чём они поют, — пробормотал Рэн Борун.
— Сейчас она рассказывает о том дне, когда выучилась летать, — объяснила тётя Пол. — Это очень важное событие для птиц.
Она протянула руку, и канарейка, не прекращая петь, прыгнула на палец императора, наклонив головку и всматриваясь в лицо Рэн Боруна.
— Забавные байки, — улыбнулся стареющий человечек, щурясь на солнечные блики, порхающие в струйках фонтанов. — Правда, боюсь, у меня нет времени их выслушивать. Сейчас вся нация, затаив дыхание, ждёт моей смерти и, видимо, считает, что самым моим величайшим деянием за всё время правления будет немедленная кончина. Некоторые даже взяли на себя труд помочь мне в этом. Мы уже поймали во дворце четырёх наёмных убийц, и это только за прошлую неделю.
Боруны, моя собственная семья, бегут так поспешно, что скоро будет некому управлять во дворце, не говоря уже о всей империи. А вот и Зерил!
Тощий мужчина с кустистыми бровями в длинной красной мантии, усеянной магическими символами, поспешно пересёк газон и низко поклонился императору.
— Вы посылали за мной, ваше величество?
— Мне сказали, что эта женщина — могущественная чародейка Полгара, а старик — сам Белгарат. Будь добр, Зерил, проверь, так ли это.
— Белгарат и Полгара? — удивился густобровый. — Вы шутите, ваше величество. Названные вами имена — мифологические. Таких людей не существует.
— Вот видишь, — настоятельно обратился император к тёте Пол, — тебя на самом деле нет. Так заверил Зерил, а он сам — известный маг и волшебник.
— Правда?
— Один из лучших, — заверил император. — Конечно, большая часть его трюков — просто искусство рук, поскольку все чародейства — сплошной обман, но меня это забавляет, а он воспринимает себя всерьёз. Можешь продолжать, Зерил, но, пожалуйста, не напускай, как обычно, этого ужасного запаха.
— Совершенно не обязательно, ваше величество, — бесстрастно ответил Зерил.
— Обладай они и в самом деле тайными силами, я тут же понял бы это. Мы ведь общаемся друг с другом не так, как простые смертные.
Тётя Пол, слегка приподняв бровь, взглянула на кудесника.
— Неплохо бы тебе присмотреться получше, Зерил. Иногда многие вещи ускользают от нас.
Она сделала почти неуловимый жест, и в ушах Гариона раздался странный шум.
Волшебник замер, уставившись в пространство. Глаза вылезли из орбит, лицо смертельно побледнело, и Зерил ничком повалится на землю, будто ему внезапно подрубили ноги.
— Простите меня, леди Полгара, — умоляюще прохрипел он, лёжа у её ног.