— Страх, — коротко ответил Мендореллен.
— Страх? Перед кем?
— Перед глиняными людьми. Не знаю отчего, но само их существование вселяет ужас в душу мою.
— Мы все испугались тогда, Мендореллен, — уверил Гарион.
— Я никогда ничего не боялся раньше, — спокойно ответил Мендореллен.
— Никогда?
— Даже в детстве. Но меня дрожь взяла при виде этих глиняных чудовищ, и отчаянно хотелось убежать.
— Ты ведь не сбежал, а, наоборот, храбро дрался.
— На этот раз да, — признал Мендореллен, — но что будет в следующий?
Теперь, когда страх нашёл дорогу в сердце моё, кто может сказать, когда он снова вернётся? В какой-нибудь отчаянный час, когда успех нашего дела будет висеть на волоске, вдруг мерзкий ужас сожмёт холодной рукой глотку и превратит в жалкого труса? Эта мысль гложет мозг, и я смертельно стыжусь своей слабости и бессилия.
— Стыдишься? Потому что испытываешь простые человеческие чувства? Ты слишком строго судишь себя, Мендореллен!
— Ты в доброте своей находишь предлог, чтобы оправдать меня, юноша, но порок мой слишком гнусен. Всю жизнь стремился я к совершенству и почти достиг цели, но теперь именно это превосходство над другими, которому дивился мир, запятнано и унижено. Как горько сознавать подобное!
Он повернулся, и Гарион с испугом увидел, что в глазах рыцаря стоят слёзы.
— Не поможешь ли мне надеть латы? — попросил Мендореллен.
— Конечно.
— Чувствую острую необходимость одеться в сталь. Это укрепит моё трусливое сердце.
— Ты не трус, — замотал головой Гарион.
— Только время это покажет, — печально вздохнул Мендореллен.
Когда настало время прощаться, королева Ксанта выступила вперёд:
— Желаю всем успеха. Я помогу вам в поисках чем только возможно, но дриады неразрывно связаны узами жизни со своим деревом. Мой дуб очень стар, и я должна о нём заботиться.
Она нежно взглянула на исполинское дерево, чернеющее в утреннем тумане.
— Мы в рабстве друг у друга, но это рабство, порождённое любовью.
И снова Гарион почувствовал то же слабое прикосновение к сердцу, испытанное вчера при виде дерева-исполина. Но на этот раз он ощутил, что дуб прощается и предостерегает его от неведомой опасности.
Королева Ксанта обменялась испуганным взглядом с тётей Пол и пристально посмотрела на Гариона.
— Мои младшие дочери проводят вас к реке, которая служит южной границей нашего леса, — продолжала она. — Оттуда вы легко найдёте дорогу к морю.
Голос, казалось, не изменился, но взгляд почему-то стал задумчивым.
— Спасибо, Ксанта, — тепло поблагодарила тётя Пол, обнимая королеву дриад.
— Если сможешь передать Борунам, что Се'Недра здорова и осталась со мной, императору станет хоть немного легче.
— Обязательно, Полгара, — пообещала Ксанта.
Они сели на коней и в сопровождении полудюжины дриад, порхавших впереди, словно бабочки, направились к югу. Гарион почему-то чувствовал, что ужасно угнетён, и, почти не обращая внимания на окружающих, в полном молчании ехал рядом с Дерником по извилистой лесной тропинке.
Около полудня тени под деревьями сгустились, и друзьям стало не до разговоров. Предупреждение, прошелестевшее в листве старого дуба, казалось, тысячекратно повторялось остальными деревьями, слышалось в каждом скрипе ствола и трепете тонких веток.
— Должно быть, погода переменится, — решил Дерник, глядя вверх. — Хотел бы я увидеть небо!
Гарион кивнул, пытаясь заглушить ощущение надвигающейся опасности.
Во главе кавалькады ехали Мендореллен в латах и Бэйрек в кольчуге; Хеттар, запахнувшись в куртку с нашитыми стальными пластинами, держался сзади.
Казалось, всех одолевает зловещее предчувствие беды. Мужчины держали оружие наготове, постоянно обшаривая глазами густые заросли.
И в этот момент весь лес наполнился толнедрийскими легионерами, поднимавшимися из кустов или выходившими из-за деревьев. Они не пытались нападать, просто стояли, выставив короткие копья, сверкая полированными стальными нагрудниками.
Бэйрек выругался, Мендореллен резко осадил жеребца.
— В сторону! — приказал он солдатам, опуская копьё.
— Полегче, — предупредил Бэйрек.
Дриады, испуганно взглянув на солдат, немедленно растворились в густой чаще.
— Как считаешь, лорд Бэйрек, — безмятежно вопросил рыцарь, — не перебить ли эту свору? Их здесь не больше сотни.
— Как-нибудь на досуге нам придётся побеседовать на подобные интересные темы, — кивнул Бэйрек и, оглянувшись, заметил, что Хеттар успел подъехать поближе.
— Что ж, — вздохнул великан, — думаю, самое время решить этот вопрос.
Затянув ремни на щите, он обнажил меч.
— Ну как, Мендореллен? Дадим им возможность исчезнуть, пока не поздно?
— У тебя милосердная душа, лорд Бэйрек, — согласился Мендореллен.
Но тут у изгиба тропинки появилась группа всадников. Их предводитель, широкоплечий мужчина, был одет в голубой плащ с серебряной оторочкой.
Нагрудник и шлем, выложенные золотом, ослепительно блестели. Горячившийся гнедой жеребец грыз удила, топча копытами влажные листья, устилавшие землю.
— Превосходно, — кивнул мужчина, подъезжая ближе, — просто превосходно.
Тётя Пол обожгла пришельца ледяным взглядом.
— Неужели легионерам больше нечего делать, как только подстерегать мирных путешественников?! — возмутилась она.
— Это мой легион, почтённая дама, — высокомерно процедил мужчина в голубом плаще, — и выполняет мои приказания. Вижу, принцесса Се'Недра решила ехать с вами.
— Куда и зачем я направляюсь — моё дело, ваша светлость, — надменно ответила Се'Недра, — а вовсе не забота Великого герцога Кэдора из дома Вордью.
— Ваш отец крайне обеспокоен, принцесса, — начал Кэдор. — Вся Толнедра ищет вас. Кто эти люди?
Гарион свирепо нахмурился и затряс головой, пытаясь предостеречь её, но опоздал.
— Те два рыцаря впереди — сэр Мендореллен, барон Во Мендор, и лорд Бэйрек, граф Трелхеймский, — объявила девушка. — Воин-олгар, который едет в арьергарде — Хеттар, сын Чо-Хэга, главы вождей кланов Олгарии. А дама…
— Я сама могу говорить за себя, дорогая, — вежливо перебила тётя Пол. — Интересно узнать, что привело Великого герцога Вордью в такую даль, на юг Толнедры!
— У меня здесь дела, благородная дама, — ответил Кэдор.
— Очевидно, — кивнула тётя Пол.
— Все имперские легионы ищут принцессу, но лишь на мою долю выпала удача!
— Удивлена, что представитель семьи Вордью с такой готовностью пришёл на помощь, — заметила тётя Пол, — особенно если учесть, что между обоими домами вот уж несколько веков не утихает смертельная вражда.
— Не пора ли прекратить эту бессмысленную перепалку? — ледяным тоном отрезал Кэдор. — Я не обязан никому давать отчёта в своих поступках.
— Да и мотивы этих поступков, по всей видимости, не очень-то благородны.
— По-моему, вы забываетесь, леди! Думайте, с кем говорите! И прошу помнить о том, какое будущее меня ожидает!
— Какое же будущее ожидает вас, ваша милость? — осведомилась тётя Пол.
— Я стану Рэном Вордью, императором Толнедры, — объявил Кэдор.
— Вот как? И что же делает в лесу Дриад будущий император Толнедры?
— То, что считаю нужным для защиты моих интересов, — сухо ответил Кэдор. — И в данный момент мне необходимо взять принцессу Се'Недру под свою опеку.
— Вряд ли это понравится моему отцу, герцог Кэдор, не говоря уже о притязаниях на трон! — вспылила Се'Недра.
— Меня не интересует мнение Рэн Боруна, ваше высочество. Толнедра нуждается во мне, и никакие происки Борунов не лишат меня короны императора. Очевидно, старик замышляет выдать вас замуж за члена семейства Хонетов или Орбитов, чтобы иметь поддержку и обеспечить себе преемника. Это может сильно усложнить обстановку, а мне это ни к чему.
— Собираетесь облегчить себе жизнь, взяв меня в жёны? — презрительно прошипела Се'Недра. — Не дождётесь!
— Ошибаетесь. Мне не нужна жена-дриада. В отличие от Борунов род Вордью гордится чистотой крови!
— Значит, будете держать меня в заточении?
— Боюсь, это невозможно. У императора повсюду глаза и уши. Печально, что вы предпочли скрыться из дворца таким недостойным образом, ваше высочество. Мне стоило больших денег устроить своего агента на кухню императора и получить из Найссы редкостный, но очень эффективный яд. Я даже взял на себя труд сочинить послание к вашему отцу с выражением соболезнования.
— Какая предусмотрительность, — пролепетала Се'Недра, бледнея.
— К сожалению, теперь придётся действовать более жестоко, — продолжал Кэдор. — Острый кинжал и глубокая яма положат конец вашему нежелательному участию в толнедрийской политике. Крайне сожалею, принцесса, но поверьте, лично я не питаю к вам никакой ненависти — это просто суровая необходимость защищать свои интересы.
— Один лишь недостаток в столь хитром плане, Кэдор, — перебил Мендореллен, осторожно прислонив копьё к стволу.
— Мне так не кажется, барон, — самодовольно хмыкнул Кэдор.
— Ошибка состоит в том, что ты оказался слишком близко от моего меча, и теперь голова твоя в большой опасности, а человеку без головы корона ни к чему.
Гарион понял: Мендореллен лезет на рожон ещё и из желания доказать самому себе, что он не трус.
Кэдор оценивающе оглядел рыцаря.
— Ты не сделаешь этого, — без особой убеждённости решил он. — Нас слишком много.
— Зря так думаешь. Уж слишком ты самоуверен. Слава обо мне гремит по всему миру, а меч в руках моих творит чудеса. И солдаты твои для меня — всё равно что травинки под острой косой! Ты обречён, Кэдор!
И с этими словами рыцарь обнажил огромный меч.
— Чему бывать, того не миновать, — криво усмехнулся Бэйрек и, кивнув Хеттару, выхватил свой меч.
— Вряд ли это благоразумно, — раздался сзади знакомый хриплый голос.
Из-за деревьев выехал всадник на чёрной лошади. Тёмная мантия развевалась по ветру. Он быстро прошептал что-то и резко взмахнул правой рукой. Мозг Гариона заволокло тёмной пеленой, в ушах послышался странный рёв. Меч Мендореллена упал на землю.