Муравьев должен приехать из Франции на коронацию. В конце августа назначил Алексею Сибирцеву быть в Петербурге. На доке у отца, в октябре, предстоит спуск корабля на воду.
Из беседки уходить не хотелось, вряд ли еще придется так побеседовать.
Где-то в темноте раздался сильный и протяжный вопль. Кто это, не поймешь – болотная ли птица или человек кричит, может быть, женщина.
Одновременно совсем с другой стороны, где-то за перелесками, стало проступать красное зарево. В церкви зазвонил колокол. Сибирцевы вышли из беседки и поднялись на мезонин.
– В Куриловке пожар, – сказал отец. Он крикнул кучера и велел седлать. – Я поеду, а ты останься дома с мамой. Сейчас жгут помещичьи дома. У Керженцевых приехал сын Вася с двумя товарищами – офицерами. Они все дома. Народ волнуется, и может всякое случиться. Это пожар в именье князей Боровских. Там живет студент, дает детям уроки математики, и он единственный, на кого они могут положиться. Остальные все дворовые, кучера, повара…
Подали коня, и отец ускакал с егерем с казенной дачи. Слышен был частый топот копыт, как они помчались.
В эту ночь в родных местах Алексей почувствовал себя как в Кантоне, когда входил в застенный юрод смотреть на военные приготовления и на казни мятежников.
Отец приехал под утро.
– Какой молодец этот студент оказался. Пока все спасали лошадей, он вывел коров из горящего скотника Вспыхнул сенной сарай, был бы ветер – перекинулось бы на усадьбу. Наши барышни пусть тебя свозят к Боровским, познакомят с этим молодцом. Он студент ветеринарного факультета Петербургской медико-хирургической академии и поехал на лето к богатым помещикам в имение. Он от природы способный математик и, видимо, не имел средств поступить в инженерную академию, куда ему следовало бы по способностям. Удивительно, что сам он, сын сапожника из Пензы, пришел в Петербург пешком, учится хорошо, зарабатывает на хлеб уроками, и одет прилично, и даже занимается научными исследованиями. Познакомься с ним…
Глава 12. Осенний сезон
…В газете напечатан царский указ о награждении и производстве офицеров японской экспедиции. Сибирцев произведен в капитан-лейтенанты. Выплата жалованья за все время в плавании, в Японии и в плену. Отпуск на один год. Пенсион за японскую экспедицию.
Через несколько дней опять вызов в тайную полицию. Присутствовали оба следователя и жандармский полковник. Следователь-аристократ с видом ученого сердечно поздравил с производством. Толстячок также любезно пожал руку. Все так искренне рады! Спросили о Сайлесе Берроузе из Гонконга, что за личность.
Спохватились наконец-то! Признались, что Посьет приехал, просит для Сайлеса орден. Простились любезно. Извинились.
А ведь еще недавно, попыхивая сигарой, господин, похожий на профессора, глядел мимо лица Алексея и слушал. Черные мешки под его глазами цвета старческих бородавок, словно черные наклейки. «А вы знаете, что морские офицеры – воспитанники корпуса, уличены в том, что искали знакомства с опасным преступником Герценом?»
– Почему вы так хорошо знаете английский язык?
– Как вы попали в Гонконг?
– Почему вас судили в Гонконге?
– Меня там не судили.
– Какое судно, принадлежавшее вам, было конфисковано? Вы в плену буржуазно устроились. Вам нравится все буржуазное? У вас было свое судно? На какие средства?
– Я был в плену с товарищами: офицерами и матросами, не был судим и никогда не имел никакого судна.
Сибирцев тогда подумал, что он, как и большинство военных, питает отвращение к буржуазии и всему буржуазному. Но объяснять не стал. Только теперь задумался, не пора ли отбрасывать офицерские предубеждения. Хотя вряд ли когда-нибудь в России офицерство будет сторонником буржуазии. Может быть, в недооценке торговли наша слабость. Алексей видел американских коммерсантов даже на военных кораблях, пришедших в Японию, как представителей банков и фирм.
– A-а! Здравствуйте, господин Сибирцев! – входя, любезно сказал господин в казацких усах, толстячок. Этот был радостный, веселый.
Серьезный господин, похожий на ученого, что-то сказал своему коллеге и удалился.
– Вы были арестованы в Гонконге?
– Да.
Это был единственный опасный вопрос. Раздуют ли из этого дело? Ждать всего можно.
– Ха-ха-ха-ха! За что же? Кажется, пленных зря не подвергают арестовыванию. Это не в горах Азии! Вас посадили в карцер для провинившихся, а не в яму, как в горах на Кавказе. Вот сделайте любезность, прочтите, что написано. Ваше имя упомянуто в прошлогоднем французском морском журнале. Коротенькая заметочка. Вы компрометируете себя. Признайтесь, за что, право…
– Объяснений мне не было дано. Может быть, насторожил мой интерес к колонии.
– Зачем же было интересоваться? Какие были у вас знакомства?
– Мы не могли пренебрегать американцами, которые написали о нашей судьбе в Россию его сиятельству графу Нессельроде.
Хорошо, что они, кажется, ничего не знают о моих подлинных знакомствах!
– Зачем вы жили в Японии, в городе Симода?
– Я явился туда после кругосветного путешествия на корабле «Диана» с адмиралом и послом, ныне графом Путятиным, для участия в переговорах, по долгу службы.
– Почему вас так быстро выпустили из-под ареста в Гонконге? Какие обязательства вы на себя взяли?
Все же они что-то слыхали. Знают про изучение китайского языка. Какие-то есть у них сведения, кроме вычитанных в «Новостях флота».
– Не правда ли, кому даются иностранные языки, тому и иностранные женщины даются, и их язычки развязываются?
– Я полагаю, что напротив, – ответил Сибирцев.
– То есть?
– Кто ничего не изучает, тот и для общества не представляет интереса.
– Ах, так! У нас есть сведения, что английский штаб проявлял к вам серьезные интересы, вас хотели склонить стать шпионом?
Алексей ответил, что просит не задавать таких вопросов.
– Почему вы так долго прожили в Лондоне и так поздно вернулись после войны?
Алексей объяснил.
– Герцену посылали письма? Ха-ха-ха! Познакомились? Ну, что у Александра Ивановича нового в редакции «Полярной Звезды»?
Хотел бы ответить: «Слышал только, когда вернулся в Россию, что государь читает его издания».
– Вы всюду говорите о необходимости получить удобный выход России на Тихий океан. Это ваши мысли или Герцена? Или вы их от кого-то слышали? Направления совпадают. Согласны?
– Да.
– Вы полагаете, что правительство плохо управляет, если вы желаете стать автором подсказок? Чем объяснить ваши разговоры о желательности сближения с Америкой? Вы говорили, что Амуру надо торговать с Калифорнией?
– Да. Это верно! Но вам-то что?
– Смело! А чье это мнение, будто правительство желает, чтобы на Амуре было захолустье и каторга?
– Вы говорили, что через Сибирь надо построить железную дорогу? Вы желаете обратить на себя внимание, осуждая правительство, опережая его планы? Нам нужна дорога через Сибирь, ожидаются новые указы государя о реформах и созданы комитеты. Зная, что об этом писано эмигрантами, вы не постарались сдержаться как офицер, хотя бы временно, до решения государя. Как умный человек, имеющий обо всем свое мнение, вы не можете не быть замешанным. Не могут же вам нравиться наши порядки и правительство.
Невельской выслушал про пустые хлопоты чиновников Третьего отделения и так расхохотался, что Екатерина Ивановна, молоденькая рыжеватая дама, пришла в кабинет.
Геннадий Иванович только на днях возвратился из Англии и рад был принять Сибирцева.
Сказал, что дела завязываются во всю ивановскую, ездил делать заказы как частное лицо, как глава и директор вновь учрежденной «Компании Амурского пароходства и торговли». Стал рассказывать о фирмах и доках.
Он в высоком крахмальном воротничке, в узком сюртуке с иголочки; выстрижен машинкой, выглядит щеголем.
– Честному моряку невозможно вести дела с современными коммерсантами! – снисходительно улыбаясь, сказала Екатерина Ивановна, приглашая к столу. – Геннадию Ивановичу предложили взятку! Как вам это понравится?
– «Мы вам записали цену на две тысячи фунтов больше, чем договаривались!» – «Почему?» – «Разница будет вам».
Алексей подумал, чего стоило Геннадию Ивановичу сдержать свой капитанский характер.
Про него приходилось слышать, что, наводя на востоке порядок на китобоев, он не давал им грабить и сам становился им подобен, брал шкиперов за бороды, без различия наций, к каким бы цивилизованным ни принадлежали, и плевал им в морды, как сами они дикарям. Человек света, образованнейший из моряков, друг Пущина и воспитатель великого князя Константина! Видно, тяжко ему было, так не владел собой и свирепел.
Невельской заказывал пароходы для Компании на акциях. Сибирцеву предстояло делать закупки для казны. Муравьева упрекали, что он мальчику давал такое поручение, с которым не всякий немец или директор Компании справится. Муравьев шел на риск и знал, что делал.
– Англичане во всем мире умело и охотно торгуют. Они берут у нас не только «мед и сало», но и соболей, чернобурых лис, песцов, лучшие сорта волжской черной икры идут к ним бочками, целыми кораблями, мы потихоньку и полегоньку задабриваем их, продаем их банкам золото и серебро. А могли бы сделать свой рубль устойчивым. Рубль может быть золотым и без золота согласно экономике по Адаму Смиту, тем более у нас.
– Все наши агенты и заказчики, коммерческие и казенные, получают взятки за границей. Я и раньше слышал, но не верил. Путятина спрошу, как же он заказы в Англии всю жизнь делает. Вот вы поедете заказывать пароходы… А что вас, Алексей Николаевич, англичане хотели арестовать – в этом нет ничего удивительного. Говорите по-японски, полезли в застенный Кантон в компании богатых китайцев и с американцем, учите китайский… Молод, хоть сейчас в Александринский театр на роли молодых премьеров. Но суть в чем? Всякое наше влияние в Японии противоречит их намерениям. У них душа к нашим дальневосточным предприятиям не будет лежать. Отблагодарили вас за поездку в Кантон, увидели дельного человека… А чем англичане кормили вас на гауптвахте – овсянкой и тертым супом из овощей?