– Вы моряк, сэр, и, верно, не могли не слышать про наше сверхсильное судно, которое ходит слишком тихо и не может конкурировать на коммерческих линиях. Все кричали, ругали строителя, возмущались, затем был принят проект такого гиганта и затрачивались деньги. А теперь оказалось, что оно построено как нельзя кстати, хотя это не сразу сообразили. Этот корабль оказался ценным тем, что ходит тихо, что он гигант, устойчив и на нем самые мощные в мире машины и два пропеллера. Судно в пятнадцать тысяч тонн. Как каждое открытие, было признано не сразу, потребовало времени. Судно с сильными машинами, которое все ругали, как будто, кроме коммерческой скорости, никаких других достоинств на свете не существует, а оно теперь пошло на укладку кабеля по дну Атлантического океана, телеграф соединит Новый и Старый Свет через Атлантику. Этот корабль называется «Великая Британия».
А вот здесь жил… – продолжал рассказывать рабочий, по мере того как все меньше людей оставалось вокруг него и Алексея. Сибирцев услышал имя ученого-химика, который еще в конце восемнадцатого века сделал великие открытия. Пришлось учить о нем еще в Морском корпусе в Петербурге.
Как оказалось, его дом сгорел, и спутник Алексея сказал, что теперь здесь хотят открыть музей зубов от допотопных чудовищ до современных крокодилов и последнего американского президента, которому жена выбила полчелюсти ухватом. Американцы – демократы, свободно высказывают свое мнение и спорят с президентами, не глядя на лица. Как в конгрессе, так и в семейной жизни.
– Но когда-то тут стояла римская баня, и до сих пор цел прочный античный фундамент. На нем можно вечно строить хорошие здания.
Еще в толпе митингующих Алексей заметил, что от них пахло потом, но в этом климате и при вечных дождях и ветрах такой запах не отвратителен, и отдавало в нем примесью машинного масла и каменного угля. Веяло особым миром, где много работают около машин.
Все распростились и разошлись. Идя переулком к Темзе, Алексей услышал, что его кто-то догоняет.
– Извините меня, – сказал один из его новых знакомцев по митингу, – я понял, что вы хотите купить пароход, у меня на примете есть один корабль, который могли бы продать вам. Могло бы это заинтересовать вас? Корабль еще крепок, и машина исправна вполне. Я бы рассказал вам занимательные подробности, но для этого надо просидеть за кружкой пива часок-другой. Поблизости есть трактир, где отличное пиво своего изготовления. Я был бы тронут, если б мы выпили с вами по кружке.
Глава 16. Николай Игнатьев
Кто может сомневаться, что в войне русских с горцами справедливость, вытекающая из чувства самосохранения, находится на нашей стороне?.. Что бы обеспечивало все смежные богатые и просвещенные русские владения от грабежей, убийств, набегов…
– Генерал Веджвуд пригласил меня в Сандерхэрст, – рассказывал военный атташе Николай Павлович Игнатьев своему гостю Сибирцеву. – Это лучшее военное училище, им гордятся. Мне показали строевые учения, маршировку, стрельбы. Новые образцы оружия. Церковь, клуб, спортивные площадки, спальни. Генерал сетует, что после войны общество погружается в политическое и меркантильное болото, забывая армию, и прикрывается разговорами о гуманизме.
Профессия офицера молодым людям начинает казаться непривлекательной. Военные остаются на своих местах при любой смене правительств и обязаны подчиняться. Консерватизм Пальмерстона связывает руки. Генералы прекрасно понимают, что политикам и государственным деятелям надо учиться на уроках войны. Королева заботится о развитии военного искусства и об улучшении подготовки офицеров. Она не меняет своей политики, хотя и обязана считаться с каждым новым правительством. Но она остается покровителем армии и флота. Она надевает красный гвардейский мундир, когда выезжает на парад, и задолго до торжественных дней приучается его носить и скачет верхом в своих парках, где обычно бегают ее двенадцать собак. Но она королева, и у нее множество нужных и ненужных дел, церемоний, выездов. Кроме того, она женщина. Она должна заботиться о своей внешности: чем моложе она будет выглядеть, тем моложе будет чувствовать себя ее эра и вся империя. Ей некогда, хотя она с замечательной аккуратностью распределяет свое время. Бывает, что читает почту премьера или военного министра сидя верхом, перед выездом, так как не может его отменить. При этом ее неизменный спутник шотландский хайландер[12] принимает письма из ее рук и складывает на землю, в то время как рядом сидят две королевские собаки, охраняя государственные тайны лучше, чем наше Третье отделение. Но суть в том, что королева не все решает. Но она, принимая участие в каком-либо деле, дает ему толчок и направление без повелений и приказов. Одно из самых любимых ее детищ – это арсенал Вульвича. Принц Альберт часто бывает там. В Вульвиче переоборудывают мастерские, туда приглашен гениальный изобретатель Армстронг и отливает там свои новые усовершенствованные пушки. Королева попросила для ознакомления новый проект, по которому предполагается превратить Вульвич в самостоятельную крепость, обнесенную со всех сторон валами и блиндажами. Она заботится о защитной линии портов Великобритании. Вы знаете, Алексей Николаевич, так принято называть пять портов южной Англии. Это входные ворота в страну. Мели портсмутского залива предполагается застроить фортами, и тут англичане отдают полную дань уважения нашим морским крепостям и откровенно говорят и пишут, что намерены сделать это по образцу Кронштадта, с которым их инженеры имели возможность ознакомиться. Веджвуд был осторожен, но его недовольство очевидно, и кое в чем он открылся. Судя по этому, все военные проекты встречают сильное сопротивление парламента. Как бывает у бюрократов. Они сначала стремятся переменить законы, сойтись во взглядах, вынести новые постановления. Тем временем обновляется наука стратегии. В газетах и журналах, среди множества материалов об избирательных цензах, о торговле с Европой и о еврейских правах, попадаются выступления знатоков военного дела. Иногда печатаются статьи, что Англия отстала, она обнаружила слабость в сухопутной войне и не готова к сражениям против многочисленных армий континентальных держав, а что система принятых англичанами отрядных, экспедиционных войн давно устарела даже в колониях.
Я поздравляю вас с успешным окончанием дел в Лондоне. Очень верное направление избрал Николай Николаевич Муравьев, я отдаю ему должное… Но есть другое, не менее важное, направление, через пустыни и степи в сердце Средней Азии, и я сам хотел бы не сидеть сложа руки в Лондоне, а идти туда, пока не поздно. Если мы не пойдем в Азию, то Азия придет к нам. Недалеко время, когда к туркменам перевалят экспедиционные отряды из Индии, под командой английских офицеров, составленные из фанатических туземцев в британских мундирах и в чалмах. Туда пойдут выпускники Сандерхэрста. Этим войскам не страшны будут горные перевалы. В глазах европейцев Англия находится в зените славы. Сами англичане заявляют, что в их внутренней жизни проявляются признаки слабости и коррупции, что нет уже былой жадной хищности, романтики разбоев. В английском обществе гнездятся пороки содомского греха, и эта язва растет. Они еще бросаются в авантюры, идут на новые завоевания, любят бокс, но чувствуют, какие могут возникнуть опасности, и не хотели бы попасть впросак, чтобы их постигли внезапные беды. Любовь к прекрасному перерождается в эстетство и в упадок, то есть разложение. Здоровый организм хочет очиститься и взять свое. При этом они не желают менять традиций и превращаться в военную вымуштрованную нацию, вроде Прусского королевства. В истории есть примеры, когда полководец уже одурел и генералы бездарны и бессильны, наверху все увядает, а солдаты все еще честно сражаются. Их машина авантюризма все еще кажется самой последней новинкой в глазах многих колониальных держав. Англичане сейчас находятся в выгодном положении, они выглядят защитниками ислама, вступившись за Турцию и пролив голубую кровь своих сынов за полумесяц и клоповники, за сохранность славянских христиан в турецком рабстве. Может ли быть лучшая рекомендация для фанатизма! Они поддерживают фанатиков газавата на Кавказе, а еще южней все это представляется в преувеличенном виде, и у Пальмерстона там нашлось бы еще больше избирателей с ятаганами, чем в Лондоне. При этом они не увеличивают армию. Их полиция малочисленна.
Я готов отправиться в Азию и ради этого оставить свой пост военного атташе в Лондоне. Азию надо узнавать, силы, враждебные нам, уравновесить.
Алексей не первый раз встречался с Николаем Павловичем. В Игнатьеве чувствовался горячий темперамент, при хорошей школе он прорывался сквозь тренаж. Легко угадывалась необузданность русской природы, как у молодого жеребца с отличным экстерьером. Можно представить, как он достойно маршировал с генералом Веджвудом перед строем сандерхэрстских кадет, в то время как в душе закипало от сознания наших промахов. Алексей помнил мнения Венюкова и Горчакова об Игнатьеве. Ну ничего, выездится – и будет хороший конь, решил Сибирцев. Кровь древнего боярского рода не раз закипала в гневе, когда Алексей в чем-нибудь категорически не соглашался с Игнатьевым.
– Великий гуманизм, открытия на пользу человечеству, умение работать в мастерской мира, рабочие движения, осознанность пользы, которую могут принести евреи, все, о чем вы говорите, Алексей Николаевич, – вне сомнения и для меня. Кстати, евреи уже теперь пользуются в колониях всеми правами. А Ротшильд уязвлен, он содержит империю на свои средства, его избирают на почетную должность лорда-мэра и в парламент. От него находятся в зависимости, а не дают ему места на скамейке рядом с собой. Вы не прочтете о евреях в учебнике Европы, о них умалчивают. А короли и феодалы, пользуясь их услугами, отдали им торговлю, как низкое ремесло. Евреи возвели торговлю на высоту политики. Они издревле находятся под покровительством короны. В колониях они неотличимы, в их руках коммерция в Индии и Китае… Наука о войне – это тоже наука, генералы – те же ученые. В России к военному делу пришли новы