м, с конфекцией или припасами, и кажется, что весь город – сплошной базар. В старых подкрашенных домишках вырублены модные витрины, и за стеклами без переплетов выставлены дорогие товары. Есть солидные отделения парижских фирм в новых каменных домах.
Два загорелых господина подымаются по склону холма бодрой походкой бывалых путешественников. Возраст еще не начал подтачивать их силы. Уверенно ступают их ноги, обутые в крепкие башмаки в блеске, сверкающем даже через пыль. Оба чуть выше среднего роста. Оба в белоснежных стоячих воротничках. Один с чуть заметной проседью в бакенбардах. Он в белой соломенной шляпе, в узком черном сюртуке, который подчеркивает статность. На ногах – полосатые брюки. Взглянув на него, можно было бы вспомнить тот мир, по имени которого модный парижский магазин назван «Old England»[14]. Он идет молча. Изредка внимательно и с интересом взглядывая то на морской залив с кораблями, то на собеседника.
Другой в жесткой соломенной шляпе канотье и в сером сюртуке, в светлом, в меру пестром галстуке. Светлый цвет модного платья не отяжелял его спортивного сложения.
В этот солнечный час, на прогулке, так выглядели Путятин и Муравьев. С кем поведешься, от того и наберешься. У Путятина склонение стрелки компаса на Англию. У Муравьева – на Францию. Из этих стран Европы, как у надежных кормилиц, много выпили они молока, набираясь сил для службы предназначенному судьбой долгу. После коронации молодого государя Муравьев приехал на короткое время во Францию.
На рейде видны корвет и клипер под андреевскими флагами. В Шербурге сделаны некоторые исправления, проверены приборы, произведены закупки, взята вода, уголь, проверены машины. Словом, совершено все то, для чего по традиции перед кругосветным плаванием заходили всегда в Портсмут. На этот раз бросили якоря в Шербурге. Не потому, что нелегко иметь дело с англичанами. Чувство взаимной настороженности и прежде бывало. Неприязнь к русским так сильна, что даже в Крыму неохотно воевали с нами. Да и нельзя на всякое новое дело смотреть из их рук, выкладывать им все свои намерения. Иное дело – французы. Они дрались, не щадя себя, как и наши, вообще они простецкий народ, с ними лучше иметь дело. Кстати, надо было видеть их новый порт и крепость. А наша эскадра пойдет в тихоокеанскую Россию, туда, где все не так, как в пристоличных губерниях с крепостным крестьянством, но где все же настоящая Россия, хотя природой и жизнью похожая более на Кубань или на Америку. Там придется строить свои порты. Визит и стоянка в Шербурге – дружественный жест.
– Памятник, – говорил Муравьев, – напоминание нации о независимости и гордости Франции.
Николай Николаевич разделяет неприязнь родственников жены к Луи Наполеону. К чести Наполеона надо сказать, что он не мстит и не преследует старую аристократию за оппозицию и злословие. Напротив, он стремится привлечь к себе потомков знати. Ему нужны аристократические имена.
– Не французы враждебны нам. Пальмерстон втягивает их в свои авантюры.
Путятин смолчал.
Наполеон жесток, он авантюрист и выскочка, голубоглазый «душка» для буржуазии. Его взгляды устремлены на Италию, он будет объединять романские народы. Память величия Древнего Рима!..
Дальновидные политики в Петербурге говорят, что Пруссия объединяет германские государства и превращается в могучую державу. Король прусский не прочь позволить Наполеону освободить Италию от австрийцев, но в будущем пруссаки и баварцы раздавят империю французов, если она будет оставлена англичанами в одиночестве. Нейтралитет Англии нанесет смертельный удар Луи Наполеону со всеми его амбициями, поэтому он не может пренебрегать поддержкой Пальмерстона. Ради Англии он впутывается в ненужные авантюры.
В осенний французский день, после прекрасного лета еще не знающим, что в это время случилось на Амуре, Муравьеву и Путятину весь современный мир виден с холмов Нормандии как на ладони.
Путятин встал как столб и вскинул руку. Он больше не мог сдержаться. И Евфимий Васильевич засверкал. На любимую тему о помощи России другим народам, на этот раз – китайцам.
– Французы любезно показывали в доках мелкосидящие суда, которые предназначены, как и вы слышали, для рек Китая. Реки Срединной империи часто мелеют, бывают регулярно мелководны. Точно такие же строящиеся мелкосидящие канонерки я видел в Англии на частной верфи господина Питчера в Плимуте. Начинается эпоха канонерок! У обоих союзников общее мнение: судьба Китая решится на реках, а не в море и не на суше.
Путятин прибыл в Шербург по долгу службы, как русский военно-морской атташе в двух самых сильных морских державах мира. Он считается в России одним из лучших дипломатов и лучшим знатоком флотов западных государств и их судостроительной промышленности. Отец его жены, чиновник, начальник морского департамента адмиралтейства Великобритании Ноулс; при всей деликатности такого положения контакты с ним полезны, и лорды адмиралтейства смотрят сквозь пальцы, зная устойчивое благоразумие Ноулса, а также пользу Путятина, значение размещаемых им русских заказов и его отзывчивость джентльмена к нуждам адмиралтейства и британских коммерсантов в России, интересы которых весьма разнообразны, а государственные интересы через них принимают вид частных.
Ноулсу не возбранялось поставить зятя в известность о какой-либо новинке. Лорды адмиралтейства признавали негласный обмен, слегка лишь опасаясь ушей демагогов из газет и языков из палаты общин. Русские сами не без головы, у них есть люди таланта и выдумки, но свои изобретения они выполняют, с трудом пробиваясь сквозь бюрократов. Прекрасные открытия они иногда осуществляют у нас.
Война не помешала Муравьеву сохранить отношения и связи в Париже, а Путятину в Лондоне. Но это были лишь зачатки будущей дружбы политиков, тогда еще не привозивших с собой на переговоры с противной стороной ящики виски, крепких вин и водок, объявляя при этом в газетах всего мира, что ведутся официальные беседы о мире, только о мире! И что договоренность невозможна – взгляды несовместимы. Со временем эти собутыльники из враждебных держав могут породниться, как королевские дома. Кажется, и теперь все они родня. Как нормандские потомки через Вильгельма Завоевателя и Рюрика, сохранившие замашки норманнов. А сами славяне и англосаксы попали из-за норманнов во взаимную вражду, как куры в ощип.
Путятин и Муравьев, как преуспевающие торговые моряки, сидели, расстегнув воротнички и ослабив галстуки, в шумном трактире «Cheek by jowl»[15] с матросней и богачами, играющими в простонародье. Но за отдельным столиком, вдвоем. В одном из тех заведений, где посидеть и выпить кувшин вина считается особым шиком; вид тут пестр и невзрачен, облупившиеся стены высоки, как в испанских тавернах, а столы грязны, как в обычных кабачках припортовых и рабочих кварталов. Тут разливные вина черпают кувшином или ковшом, дорогая кухня из острых и пряных блюд. И строгая библиотека вин над стойкой до самого потолка, вся в золоте и медалях на ярлыках.
Муравьеву не совсем нравился замысел Путятина. Граф Евфимий Васильевич намерен ехать в Китай, желает заключить там договор.
Путятин полагает, что союзники не удовлетворятся одной победой в Кантоне. Они готовятся расчетливо и с дальним прицелом к продолжению войны. Они желают получить доступ в Пекин, Пальмерстон не успокоится.
Побыв в Англии после трех лет, проведенных в Японии, и имея возможность глазами западных европейцев взглянуть на происходящее в Китае, Путятин задумывался о будущем этой страны. Ему не захотелось сидеть сложа руки в Европе. Путятин полагал, что надо явиться в Пекин раньше англичан; иначе быть беде.
Казалось, что Евфимий Васильевич не прочь испортить все дело Муравьеву.
Путятин сказал, что с Китаем нельзя действовать, как в Японии. Время другое. Китаю надо помочь отстоять независимость. Китай теперь привлекает внимание всех великих держав, нельзя оставить его беззащитным. Китай и Америка нужны нам независимыми.
«Он бы, кажется, и американцам помог охотно», – подумал Николай Николаевич.
В Пекин Евфимию Васильевичу, может, удастся проехать, полагал Муравьев, долг мой помочь ему в этом. Но если войти в положение китайцев? Существует наша постоянная духовная миссия, которую морские державы Европы объявили нашим посольством в Китае. Китайцы горды и упрямы. Возьмут себе в голову, что Путятина не надо пускать, мол, есть священники, пожалуйста, пусть живут, а посла России, адмирала, военного, не примем, зачем он нам? Обо всем и всегда можно договориться через духовных, живем с ними дружно. А явится адмирал, свита, адъютанты, охрана. Это взбесит других западных варваров. Их рассуждения: мол, какого рожна Путятину в Пекин? Зачем дразнить гусей? Разве так надо! Муравьев сам полагает, что с китайским правительством нельзя сноситься лишь через попов.
– Надо предложить Китаю современное вооружение! – сказал Путятин.
Вот с чего хочет начать Путятин! И с убежденностью говорит об этом в Шербурге, в портовом кабачке, после осмотра порта, доков и нашей небольшой эскадры.
– Теперь в любой европейской стране можно закупить артиллерию. Предпочтительно во Франции, усовершенствованную, нарезную. Штуцера для пехоты японцы уже закупают через голландцев; двадцать тысяч нарезных ружей системы Минье.
Путятин сказал, что не надо переправлять военные грузы в Китай морем, нельзя! Нельзя разгружать их в портах Китая на глазах у англичан. Только не в Шанхае! Зачем, когда у нас общая с Китаем граница и огромный опыт торговли и грузовых караванных перевозок чая и других товаров в обе стороны? Из Восточной Сибири любые тяжкие грузы могут быть доставлены особыми караванами на верблюдах через Монголию. Внезапно китайские войска обретут силу сопротивления, надо только учить! Учить, терпеливо и с любовью, как мы учили японцев.
Путятин заговорил на свою любимую тему, как, живя в Японии, он, его офицеры и матросы обучили японцев европейскому кораблестроению. Восхищался японцами, как переимчивы, способны к наукам, какие старательные мастера.