Танцующие пары скользят по мрамору зала и по мрамору парка туда, где за белыми стволами кокосовых пальм их манит таинственная мгла. Не менее блестящие праздники закатывают моряки на своих кораблях. Когда каюты офицеров драпируются индийскими и китайскими шелками и походят на будуары красавиц и в них смело можно принимать приглашенных на бал, увлекая их в танце с ночной палубы. В колониях умеют торговать и воевать и умеют веселиться. Жаркие нравы угадываются и тревожат воображение. Если бы выбралось время! Посол всегда может выбрать время, даже во время войны, в промежутке между кровопролитными морскими сражениями… И какая тут масса необычайных цветов! Говорят, что семена привозятся из испанской Манилы. Это целый новый мир для сэра Джеймса. Несмотря на свои сравнительно еще молодые годы – до пятидесяти у мужчин лишь подготовка к жизни, это общеизвестно, – Элгин несколько лет пробыл на должности генерал-губернатора Канады, северной страны, очень похожей, как утверждают путешественники, на Сибирь. Эта британская Сибирь еще более укрепила характер и волю. Правда, он служил и в тропиках, был губернатором на Ямайке, но недолго; и тот остров нищ по сравнению с Викторией на Гонконге.
Не имея достаточно канонерок с малой осадой, а также фрегатов и линейных пароходов, которые могут вести бомбардировку навесными выстрелами из своих тяжелых орудий, без батальонов 59-го пехотного полка, без отважных «севастопольских братьев», присланных из Крыма и уже успевших однажды штурмовать Кантон, без всего, что было и пошло в Индию, без всех средств и сил, бесполезно было бы послу оставаться в Гонконге. Нельзя в ожидании усмирения восстания в Индии вступать в переписку с губернатором Е, наместником Сына Неба, которого в бумагах мы именуем «имперским уполномоченным». Старая дипломатическая истина: не вести переговоры, не подкрепляя их силой. Это означало бы лишь унизиться и подтверждать слухи, которые сеет никто другой, как Е, о своем военном превосходстве над «рыжеволосыми дикарями». Как пишут в своих листовках мандарины, англичане – обнаглевшие данники, осмелившиеся поднять восстание против своего законного Владыки Поднебесной. Они называют нас изменившими вассалами. Е и его прихвостни кормят свой народ небылицами, уверяют в нашей слабости, что «рыжие варвары» сильны лишь на своих devilships[19], а для сражений на суше «у них нет слишком большого сердца». «Кантон – неприступная твердыня». «Город удостоился величайшей чести – похвальной грамоты Сына Неба, в которой одобряются действия Е». В память этого величайшего события на дороге из Пекина в Кантон, по которой везли грамоту, при въезде в город, одна за другой высочайше повелевается установление семи почетных гранитных арок.
Роберт Пиль, капитан парохода, получив приказание идти в Индию, прежде всего подумал об угле. На угольном причале китайцы работали лопатами и возили тачками на борт корабля. Они стали черными, как негры.
Доливали в цистерны пресную воду. Опреснительный аппарат в порядке. Наши мальчики, «синие жакеты», – всегда наготове. Они дисциплинированны и превосходно обучены. Но сэр Джеймс питает к ним глубокие подозрения. Они так обрадовались предстоящим военным действиям в Индии, что невольно подозрения усиливаются. У Джеймса Элгина свои понятия, в которых он расходится с адмиралами. Об этом речь впереди.
Запас пороха, ядер и бомб в крюйткамере. Запасные паруса, запасной рангоут и такелаж, бочки рома для команды и библиотека vintage wines[20] для посольства и приемов.
В Гонконге перед отходом вызван был компрадор Хуан Чен. Доверенный крупнейшего китайского магната Вунга, который со своей частной фирмой заменяет в Гонконге казначейство и проверяет монеты, поступающие в колонию из других стран. В Китае нет государственного банка. Частные банки процветают. Их множество. Даже император и власти всегда пользуются услугами банков. Им доверяется сбор налогов с народа. Вунг действует в Гонконге в духе китайской традиции, он очень полезен для колониальных властей. В мастерских Вунга опытные знатоки драгоценных металлов, искатели фальшивых монет. На проверенных талерах, долларах, стерлингах, франках и пиастрах ставится штамп банка Вунга. Управление колоний вполне доверяет. Но это лишь часть той многообразной деятельности, которой занимается уважаемый мистер Вунг. Когда-то его звали Веселый Джек; он начинал богатеть, содержа харчевку, в которой упаивал британских моряков. Он возвращал в свой китайский карман английские деньги, добытые выгодной торговлей и контрибуциями с Китая. Хуан был его подручным, Хуан занимается доставкой всего необходимого для кораблей флота ее величества.
Раскинув руки, открывая сердце и душу, мистер Хуан Чен поклонился с почтительной улыбкой. Через два часа все причалы были полны китайскими кули. Джонки с грузами и с грузчиками подходили к кораблям, стоящим на рейде.
Это зрелище венчал капитан посольского судна Роберт Пиль, в панамской шляпе, с револьвером за красным поясом, в красных башмаках и с бамбуковой палкой в руке. Быка, как упряжью, подхватили веревками. При общем смехе стрела подняла его в воздух с пристани. Бык заревел. Как тут не расхохотаться? Стрела пронесла его и поставила на корме, где быка обступили матросы с веревками и стали вязать их вокруг шеи и за рога. По трапу провели живых баранов, поддавая пинками упиравшихся, тянули визжащих связанных свиней, несли клетки с птицей. До самого отхода к посольскому судну подходили лодки с грудами фруктов. Когда Роберт Пиль приказал отчаливать и собирались закатывать трап, из города китайцы, как няньки, на руках принесли одного из «фуло»[21]. Он был пьян вдребезги. Капитан приказал содрать с парня рубаху и отколотить бамбуками.
А вот теперь шторм в Бенгальском заливе…
Посол приказал открыть светлый люк и выпрыгнул на палубу. Он схватился за леер и продвигался, держась за него руками. Волна окатила с головы до ног, приятно освежив лицо и скатываясь по макинтошу и сапогам. Рядом оказались матрос и офицер.
Сэр Джеймс прошел на ют. У штурвала капитан и офицеры отдали честь. Их мокрые зюйдвестки с обвисшими краями.
– Как вы поживаете? – спросил посол.
– Доброе утро! Как вы видите, сэр! – ответил капитан. Ему это разрешалось.
Роберт Пиль перед уходом из Гонконга получил приказание по приходе в Индию составить из экипажей кораблей морскую бригаду и во главе ее отправляться в южную Бенгалию для подавления восстания. Вот это обстоятельство и возбуждает всех наших «синих жакетов», необычайно возвышает их в собственных глазах. При этом мальчики, зная честь и достоинства моряка, далеки от излишнего идеализма.
У Роберта Пиля есть опыт командования. Он участник высадки в Крыму, сражался под Евпаторией, потом был участником сидения в Балаклаве, при штурме Севастополя командовал соединенной бригадой десантов с кораблей.
Лицо посла, освеженное ветрами и брызгами, с глазами цвета волны в изломе. Брови потемнели от воды. Несмотря на волнение моря, капитан и рулевые не в рубке, а у штурвала на юте. В рубке у стола хлопочет штурман. Увидя через стекло посла, он выходит на палубу, коротко и почтительно кланяется.
Тучи, сырость и холод, как в Северном море у Ньюфаундленда. Но вода в этот мрачный день сохраняет радостный голубовато-зеленый цвет тропического океана.
– Семьдесят пять право! – приказывает капитан.
Матрос-индиец у штурвала, ласкар, как их тут называют, перекладывает руль, следя за компасом, и отвечает:
– Семьдесят пять право.
– Восемьдесят пять право, – говорит капитан.
– Есть восемьдесят пять право, – отвечает ласкар.
Мерно стучит и пыхтит пароход. Ветер налетает порывами и меняет направление. Через некоторое время начинает заходить от юга и становится устойчивым, скоро можно будет застопорить машину, ставить все паруса и тогда пойдем быстрей.
Капитан все время меняет курс.
В Индию! В Калькутту, к генерал-губернатору Каннингу, к своему старому приятелю юношеских времен в Оксфорде.
Особенность войн в Китае и Индии: пока в них принимает участие лишь ничтожная часть гигантского населения этих стран. Сотни миллионов остаются безразличными, смутно знают что-то о целях восстания или даже, может быть, совсем не знают – где, с кем и за что война или ради чего мятеж. И мы не должны позволить огню разгораться. Даже если бы люди из внутренних провинций хотели принять участие в индийских мятежах, они не смогли бы добраться к местам боев, им не во что одеться, нечем вооружиться, кроме палок, у них нет запасного продовольствия, они перемрут по дороге от голода, холеры, лихорадки или просто от жажды. И чем в большем количестве они отправятся, тем скорей погибнут. Поэтому война ведется против нас малыми средствами и не так страшна, как может показаться, когда смотришь на карту Индии. В Китае – иное дело. Но все же в Индии противники наши не бессильны, они постепенно приводят в действие возрастающее число своих войск, набирая их в густонаселенных округах вблизи больших городов, где стояли гарнизоны англичан и сипаев и где процветала торговля европейских фирм, а жители облагались многообразными налогами. Наше напряжение не уменьшается, оно ужасно. «Человек предполагает, а Бог располагает!» Вот что получилось вместо предположенной концентрации войск и флота в Гонконге, обмена дипломатическими нотами с Е, перемены, в случае необходимости, миролюбивого тона на угрожающий и передвижения войск и флота к Кантону.
Первоначально Элгин намеревался взять быка за рога, идти в залив Печили, к Пекину. На севере может возникнуть угроза от нашего традиционного соперника, как утверждает адмирал Майкл Сеймур, командующий эскадрой Китайского моря, оставшийся в Гонконге, и, по его мнению, мы должны ее предупредить.
Из-за индийского мятежа потеряно время для плавания на север. Без дела сидеть нельзя, активные операции могут быть лишь на юге, у Кантона. Это не будет полная желательная перемена политики, а подобие действий Боуринга, поэтому нужна основательная причина, доказательства, иначе невозможно поступить.