– Что само идет в руки, – решительно заявил заслуженный боцман с медалью и нашивками.
Элгин понимал, что все эти моряки отстаивают свои профессиональные права. На войне им ежеминутно грозит гибель в бою, и они не желают, чтобы офицеры им что-либо запрещали.
– Мятежники разграбили богатый замок, сэр, убили владельца. При нашем приближении, когда мы начали стрелять, они хлынули вон, выбрасывая из карманов награбленные алмазы и золото. Как было приказано, мы брали монеты, также изделия из драгоценных металлов и все это сдавали.
Сэр Джеймс теперь склонен полагать, что «синие жакеты» владеют чутьем и политическим тактом почти как корреспонденты газет.
Перед отвалом парохода из Калькутты недосчитались нескольких человек команды. Они приплелись, когда отдана была команда закатывать трап. Трое матросов. Одного, пьяного в стельку, как всегда, тащили волоком по земле. Так приволокли когда-то их товарища перед отвалом из Гонконга. Того Роберт Пиль приказал наказать. На этот раз капитан велел всех троих свести на палубу. Их не наказывали. С тех пор как ушли из Гонконга, обстоятельства переменились. Много воды утекло. Победителей не наказывают. Видимо, военные укрепляют дисциплину перед боями, наводят страх перед войной. А сейчас Пиль посмотрел сквозь пальцы?
Элгин замечал, что на пароходе матросы смотрят на него соловыми глазами. Но не от хмеля; кажется, посол им чем-то мешает. Может, экипаж хотел бы почувствовать себя посвободней, и он тут ни к чему, хотя все они, конечно, обязаны испытывать величайшую гордость, что на корабле идет посол королевы.
Элгину кажется, что он мозолит людям глаза. Он ушел в кают-компанию, не желая больше ходить в одиночестве. Но что за странность, и офицеры смотрят на него такими же глазами, словно посол мешает всем. Неужели они все одинаково хотят какой-то передышки? Ведь они рисковали жизнью, были в боях, остались живы и здоровы.
Но в таком случае посол тоже рисковал жизнью, и он тоже желал бы отдохнуть. И он совершит это по-своему, но не на корабле, где будут пьяны матросы и одинаково с ними – офицеры, а с блеском, изобретательностью, к радости и пользе многочисленного общества. Он также желал бы некоторою разгула. Это естественное намерение, но его спутникам пока придется воздержаться.
Элгину не до примера трех пьяных, которых капитан не наказывал. Это означает, что победителей не лупят. Но довольно воспоминаний о Каннинге. Индия – не мое дело. Довольно с меня! У сэра Джеймса свои заботы. Перед ним Гонконг, колония, китайцы и сам Китай.
Глава 3. В парке епископа
– Stand by to let go the anchor![23] – раздалась команда капитана.
Над горами острова перед кораблем возвышалась сахарная голова пика Виктория. Этажи особняков террасами в аркадах подымались по склонам гор, начинаясь от подножья над самым берегом пролива у воды, в сопки и к вершине пика, создавая впечатление воздушного города со зданиями необыкновенной высоты. Красные, зеленые и белые этажи держали друг друга множеством колонн, увитых зеленью, с зелеными коврами вьющихся цветников над террасами. Они лишь с фасада так легки и веселы, что кажутся с моря легкомысленными. На самом деле все это дома-крепости, сложенные на века из огромных кубов камня, выпиленных из гонконгских скал старательными китайцами.
Грянули залпы генерального салюта крепости и кораблей. Опять, как в торжественные дни или в ознаменование побед, Гонконг грохотал, выражая свой восторг прибытием посла королевы из Индии. Разноцветные воздушные особняки над водой и на горах, похожие на гигантские нарядные беседки, закурились белыми клубами. Это личные салюты чести. От подножий гор, из садов, огражденных каменными стенами, и из дворов палили коллекции пушек, предназначенных для защиты собственности и составлявших предмет гордости дожей британской коммерции.
Капитан обратил внимание посла, что в то время, как весь военный и коммерческий флот под флагами всех стран салютует прибытию парохода, на другой стороне пролива, на материковом берегу, совсем близко от Гонконга, четыре пушки низкого белого форта молчали, как в рот воды набрав.
– Эти пушки всегда молчат, – презрительно показывая большим пальцем за спину, грубо сказал капитан, уже занятый своим делом.
– Почему же? – рассеянно спросил Элгин.
– Это китайские пушки. Они ждут более удобного случая, хотя их ядра не долетят через пролив. До сих пор мы терпим этот форт…
К борту парохода шел паровой плашкоут с представителями городских властей в цилиндрах и с нарядной стражей в пробковых шлемах, в белых гетрах и со сверкающим оружием.
На вельботе подошел адмирал Майкл Сеймур. Прибыл также командующий сухопутными войсками.
Сэр Джеймс Элгин с большим радушьем, но очень кратко и сдержанно выслушивал прибывших. Губернатор колонии Джон Боуринг, как оказалось, находится в отсутствии. Он отбыл в Японию и в очень скором времени должен возвратиться. За те два месяца, которые Элгин провел в плаваниях в Индию и обратно, на его имя из Лондона прибыли почты. Пакет от премьер-министра Пальмерстона. Письма из дому. Конверты с деловыми бумагами и с разными, как вероятно, инструкциями. Все это очень опаздывает, конечно, сказывается отсталость колонии, отсутствие телеграфа. Самые быстроходные пакетботы не восполняют этого изъяна Теперь за дело берутся тузы коммерции. У них есть прекрасные инженеры, которым они верят. Многие из этих коммерсантов сами обладают знаниями инженеров, в то же время торгуют опиумом. Поговаривают о прокладке кабелей через проливы. Американцы предлагают проложить по дну океана к Новому Свету, но Джон Булль вряд ли согласится. Для прокладки телеграфа в Европу нужны новые договоры с азиатскими державами или соглашение с Россией.
Посла прибыла поздравить с благополучным возвращением депутация коммерческого общества. Также представители клуба «Наций, спасающих Китай».
Посла старались не утомлять. Распрощавшись с почтительными визитерами, сэр Джеймс выслушал генерала. В прошлый приезд Элгина из оставшихся пехотинцев 59-го полка сто пятьдесят находились в госпитале. Примерно половина выздоровела, остальные еще больны. Были смертные случаи.
Генерал покидает Гонконг. Он получил новое назначение и отбывает в Индию. Его штаб-квартира на берегу будет отведена под резиденцию Элгина.
После отъезда генерала посол пригласил сэра Майкла к ланчу.
– В Гонконге отвратительный климат! – заметил адмирал Сеймур.
– Самый плохой из всех тропических климатов, – подтвердил дипломатический секретарь посольства Лоуренс Олифант.
Известно, что Элгин намеревался идти на север, в залив Печили, откуда недалеко до Пекина. Появление там флота союзников могло побудить к уступкам пекинское правительство. Старые, затяжные тяжбы и конфликты с кантонскими мандаринами могут не дать результатов, к которым стремилась Англия в Китае. Кантонский губернатор, он же имперский уполномоченный Е Минь Жень, стоял на пути интересов «Наций, спасающих Китай», как скала. Ее придется снести, как при прокладке железной дороги.
В инструкциях Пальмерстона те же остережения; не следует действовать в направлении Пекина. Для этого нет сил. Они еще в Индии. Или на пути оттуда. Первый решительный удар придется наносить по Кантону. И все прочее. Словом, в этом году похода на север не будет.
Пока посол был в Индии, адмирал Сеймур не сидел без дела. Дельта Кантонской реки – это целый мир, своеобразная страна. На островах плодородные равнины, поля пшеницы, маиса, гаоляна, сады и бахчи, рыбалки, промыслы жемчуга, деревни, городки и процветающая торговля, какая существует только в Китае. Горы на островах покрыты прекрасным лесом.
Военные действия в этой местности весьма затруднительны. При всей добросовестности наших офицеров, мы до сих пор не смогли описать всех рукавов, проток, извилин Кантонской реки. Водные лабиринты кишмя кишат пиратами и джонками кантонских мандаринов. Часто появлялись суда общества «Триада» и Тай-пин-Вана. Все нападали друг на друга, и побежденные команды вырезались. Были нападения на европейские суда.
Адмирал Сеймур решил блокировать все выходы из Кантонской реки в море, что он и осуществил. Этот мамонтов труд выполнен за месяцы, которые Элгин пробыл в Индии.
– Правительственный флот нами заперт?
– Да, сэр. Большая часть флота Е уничтожена в сражениях у городка Фушаня. Нами заняты некоторые форты, построенные китайцами в разные времена; многие на средства населения, чтобы защищаться от пиратов, а также властями, чтобы закрывать иностранцам подступы с моря к Кантону…
– Наша блокада протянулась довольно далеко. Нами занят форт Макао, на большом и плоском острове Хонан, на высоком холме. Со смотровой башни форта, через весь остров в полях и фермах, виден город Кантон. Форты на Жемчужной оставлены в руках кантонских властей. Некоторые хорошо вооружены и представляют собой крепости, в которых есть современные пушки. Взятие их потребовало бы усилий. Кроме того, как я осмеливался предполагать, вашему превосходительству может оказаться приемлемым оставить Кантону часть его военных сооружений, с тем чтобы потом все это отнимать постепенно, оказывая при надобности давление на кантонское правительство, двигаясь от форта к форту. Ниже оставшихся у китайцев укреплений движение по реке нами обрезано.
Элгину не все это нравилось по многим причинам. Бьет ли блокада по нашим интересам? Об этом придется говорить еще не раз и подробно. Элгин полагал за правило вникнуть в дело, прежде чем приступать к обсуждению и произнести свое решение. Но молчание – знак согласия, и нелепо отвергать политику адмирала и находить не совсем верными его действия, когда предстоит совместная подготовка к войне. Элгин полагал, что впредь будет держать знаменитого морского волка на некотором от себя расстоянии. Ему придется исполнять решения посла. Вид полного согласия с ним сохраняется. Его советы могут быть полезны. Никакой отмены блокады не предполагается.