В бухте Гонконга адмирал держал свой флаг на линейном корабле «Калькутта», с тремя ярусами пушек. Левый борт смотрел на небольшой китайский форт с четырьмя пушками на полуострове Кулун за проливом. В стекло видно, как косматые артиллеристы едят палочками рис, вытирают пальцы о военные халаты и ходят за свой форт, похожий на общественное отхожее место. Ежедневно приходили суда из Индии. Шел ремонт флота на доках. Для перевозки десантов, артиллерии и лошадей нужны транспорты. Их за плату предлагают судовладельцы.
Адмиралу по делам снова придется пойти на шотландские озера.
За проливом подножье Кулунской сопки покрылось рядами белых палаток и напоминало долину под Балаклавой перед штурмом Севастополя. Это на китайской стороне разбит лагерь иррегулярной индийской кавалерии, прибывшей на «Монархе» из Калькутты. На лугах паслись лошади. Всадники в чалмах по утрам мчались во всю прыть, заставляя лошадей брать барьеры, и упражнялись в рубке лоз, приучаясь к командам английских офицеров и подражавших им офицеров в эполетах и чалмах.
Полицейский малаец и дворник с метлой на лодочке юли-юли, принадлежавшей старой китаянке, знакомой поколениям «рыжих варваров», переплыли пролив. Полицейский объяснил офицеру, начальнику форта, что батарею надо бросать и убираться восвояси. Малаец говорил, глядя поверх головы маньчжурского офицера, а дворник-китаец смеялся. Маньчжур собрался и с одним из солдат ушел на лодке. Остальные солдаты поехали в Гонконг, они подрабатывали там скупкой старых вещей и починкой обуви. Для них ничего не переменилось, так как квартиру найти нетрудно. Каждому нужно лишь место в общем помещении, чтобы улечься в ряду таких же тружеников и мелких дельцов.
По возвращении из Манилы Элгин переехал с корабля на берег в особняк генерала, отбывшего из Гонконга. Сказал губернатору, что готов идти в Кантонскую реку, пора познакомиться с положением на месте и произвести смотр войскам и флоту.
– Обратите ваше внимание на коммодора Эллиота, – советовал ему Джон Боуринг. – Это опытный боевой офицер, участник многих морских битв. Китайцы испытывают к нему уважение. На нашем флоте он слывет легендарной личностью. У «синих жакетов» существует поверье, что если идешь в дело под командованием Эллиота, то успех будет, но награды могут не дать. Эллиот не в милости. Все верят, что под командованием Эллиота можно обрести достоинство героя. Он может оказать вам услуги исполнением самых рискованных предприятий во время штурма Кантона.
Элгин избегал пользоваться рекомендациями, он предпочитал судить о подчиненных сам, но мнение Боуринга нельзя пустить мимо ушей.
От епископа Джонсона к послу явился миссионер Медоуз, двоюродный брат известного знатока Китая, живущего в Шанхае. Медоуз только что возвратился с реки Янцзы, из расположения повстанцев. Миссионер побывал в столице тайпинов, городе Нанкине, пытался познакомиться с Хун Сю Цюанем. При прошлой династии Мингов этот город был столицей Китая. Маньчжуры перенесли столицу в Пекин. Тайпины восстановили ее в Нанкине.
Тайпины именуют Хуна небесным владыкой, главой новой династии Великого Мира, в противоположность маньчжурской династии Сияющего Мира в Пекине. Медоузу удалось встретиться с его восточным королем: как четыре ветра при игре в кости, у Хуна есть четыре Вана, четыре короля, или князя, названных именами стран света.
– После бурных успехов и захвата огромных территорий повстанцы обосновались в Нанкине. Для Хуна возводится там новый дворец, с претензиями, изобличающими безвкусицу выскочки. В залах и комнатах стены из цветных зеркал, полуприкрытых слоем красной резьбы. Это будет обиталище вождя тайпинов и его христианский храм. Говорят, там же будет его гарем, хотя он проповедует единобрачие. Самое сильное его оружье – закон о переделе помещичьих земель, который обещается народу.
– Но теперь повстанцы испытывают сильное давление со стороны правительственных войск. Тайпины превосходят пекинские войска, у них более совершенная артиллерия, есть новейшие пушки и нарезные рркья. Им же сбывается европейцами всякий хлам, по пятьдесят долларов за штуку идут старые гладкоствольные ружья.
Миссионер передал Элгину прокламации тайпинов с приложенными переводами, кодекс нравственности из многих пунктов. Соблюдение единобрачия обязательно для «богопочитателей», так именуют себя тайпины. Посол получил книгу с переводами на китайский из Ветхого и Нового Заветов.
Элгин почувствовал, что тайпины действуют не только оружьем, они стремятся выработать новые нравственные и философские основы для преображения Китая.
Медоуз сказал, что Хун намерен заказать у американцев пароход. У тайпинов есть средства: уничтожая мандаринов и богачей, они забирают их ценности. Сыновей помещиков они берут в свою армию и назначают офицерами, желая иметь грамотных командиров.
– К повстанцам стремится всякая нечисть, бывшие гонконгские дельцы, явившись с юга, как рьяные революционеры, становятся доверенными людьми, режут всех направо и налево, а некоторые из них служат в тайпинских храмах как священники и при этом занимаются шантажом и спекуляцией. Как при всякой перемене власти, к победителям примыкают отбросы общества. Продвижение тайпинов на север затрудняется не только правительственными войсками. Большинство тайпинов – уроженцы южных провинций. На севере не понимают их языка. Была попытка взять Тяньцзинь, но против длинноволосых с юга вооружились ремесленники, купцы и приказчики этого огромного торгового города на севере, все население ополчилось, и войска северного короля понесли сильнейшее поражение за всю историю восстания и откатились. Приказчики тяньцзиньских купцов сражались лучше, чем маньчжурские солдаты.
«Хун, – говорил миссионер, – смолоду бывал в Гонконге, сблизился с американским проповедником Робертсом, намеревался креститься, но уклонился от этого. Он сам провозгласил себя богом, братом Христа, зная, что без экзальтации и экстремизма в Китае, при общем безразличии к религиозной и политической жизни, невозможно разжечь народ. Тайпины начали уничтожать маньчжур, а также буддийских монахов и даосов. Они остаются китайцами, варятся в собственном соку; до подлинной реформации еще далеко. Хун не стал новообращенным в пастве Робертса. Он нашел выход из положения, не впал в зависимость от учения протестантской церкви».
«Слаба же будет теория Хуна, если он набрался революционной мудрости от протестантских миссионеров в Гонконге!» – подумал Элгин. Дух конфуцианства в Китае мертв. Хотя тайпины объявляли себя христианами и братьями европейцев, но с ними придется быть настороже. Их опасная физическая сила очевидна.
…Скрипел деревянный журавель, китаец, голый до пояса, черпал воду ведром на веревке, со скрипом подымал ее, сливал себе на поле в оросительную канавку и, не обращая внимания на идущую мимо канонерку, опять скрипел журавлем и мерно опускал его к воде.
Приметливый китаец знал, что на канонерке идет новый человек, который здесь еще не бывал, смотрит на все со вниманием, возможно, собирается начинать войну, и местность, где она будет происходить, ему нравится. В большом чине, это выражается еще не виданным флагом на мачте.
Канонерка тихо постукивала винтом. Полуголый матрос на ней, не стесняясь присутствием посла, делал свою работу, кидал в реку ведро на веревке, хватал воду, как ветер парусом, подымал ее на борт и поливал палубу, в то время как его товарищ мыл ее шваброй из длинных веревок, похожих на волосы чудовища.
Матрос с ведром замечал, что у его знакомого Джека, как звали китайца, достававшего воду ведром, капуста собрана с грядок и земля черна. Он посеял что-то другое. У всех народов есть пословица: «На границе не строй светлицы». Джек жил у самой опасной грани, тут близко форт Макао, куда идет Элгин. У китайца пашня на мысу, мимо которого ходят военные корабли.
Китаец разогнулся и посмотрел вдаль, когда новичок с невиданным флагом зашел за мыс. Там у форта стоит паровой ботик. Рыжие дьяволы приезжают за свежими овощами, за курами и поросятиной. Слышно стало, как они крикнули «ура».
Элгин поднялся на высокий холм и забрался на смотровую вышку. Офицеры гарнизона форта и канонерки давали объяснения.
Перед послом расстилался огромный плоский остров Хонан в возделанных полях, по цветам которых различимы посевы. А вдали в бинокль хорошо виден город Кантон, отделенный от острова рекой Жемужной со множеством лодок и кораблей.
Из-за стены видна крыша губернаторского ямыня, сады, Магазинный холм. На Хонане, напротив города, – склады, лесопильни, жилые блоки, док…
Несмотря на все отвратительные поступки, на казни и зверства, совершаемые Е Минь Женем, и на ненависть к нему англичан, сэр Джеймс полагал, что кантонский губернатор – незаурядная личность. Он мыслитель и администратор, но только все это у него на свой лад. Кому придет в голову вдруг объявить в листовках, что головы рыжих варваров подешевели? Это была выдумка Е, когда блокаду временно снимали, чтобы торговые корабли с хлебом могли пройти в Кантон, где начинался голод и могли быть вспышки эпидемий. Элгину казалось, что его соперник знает толк в европейских делах, но и это у него опять-таки на свой лад. Перед европейцами он рисуется своим китаизмом. После того как Кантон был накормлен и блокада восстановлена, Е объявил в очередной листовке, что головы варваров начали повышаться в цене.
Жаль, что из-за Е придется громить такой богатый торговый город, как Кантон…
Глава 8. Макао
…за двадцать миль из центра кантонского залива ясно виден выступ в две тысячи футов… давший название городу Макао, которое переводится как Одинокий Коготь…
Русский пароход «Америка» стоял на рейде в порту португальской колонии Макао. Отсюда хорошо виден город на гористом полуострове. В бухте два французских военных парохода, португальский бриг, американские коммерческие суда и много туземных джонок. Американский посол Рид пришел сегодня на паровой шлюпке, винт которой так брызжется на ходу, что машину останавливают, идут под парусом или на веслах. Гигантский корабль-монстр «Манитоба», на котором новый посол прибыл из Штатов, из-за большой осадки не подходит к Макао, стоит в Гонконге.