Небольшой печатный станок уже отправлен на эскадру и установлен на линейном корабле адмирала Сеймура. Там имеется китайский наборщик и ящики со шрифтом. На канонерке «Дрейк» идет в распоряжение адмирала для составления новых листовок, когда это потребуется, Эдуард Вунг. Он может быть не только переводчиком, но и прекрасным автором и редактором текстов, он знает, как вежливо и благоразумно обратиться к китайскому населению, чтобы простые люди, прочитав обращение британского командования, вздрогнули от значительности новостей, испытав смешанные чувства, и удержались бы от сопротивления парням с дьявольских кораблей, когда те явятся со своими мирными намерениями.
Ашунг был переодет в новое китайское платье, снабжен деньгами, с верительными грамотами в футлярах отправился в Кантон.
Через два дня после вручения грамот из-за острова, напротив западной окраины Кантона, вышел маленький пароход под флагом мира. Он двигался вниз по реке мимо стен Кантона в сопровождении французской канонерки «Дракон», державшейся на небольшом расстоянии.
Как было заранее условлено, с десяти часов утра мандаринская джонка, стоя среди реки на якоре, ожидала. Пароход приостановился, и джонке предложили приблизиться. Китайские матросы взялись за тяжелые весла и, стоя, падая на них грудью, толчками погнали свое расписанное драконами судно с мандарином.
Белый флаг of truce[51], пушки на стенах Кантона и пушки на французской канонерке охраняли миролюбивую встречу.
Переводчики Маркес и Вейд перешли на джонку.
Желающих присутствовать при передаче ультиматума нашлось довольно много. Командир канонерки капитан Байт, командир «Дракона» – Банг, представитель посла господин Дюжен де Белькор, французские и английские офицеры.
Официальная передача документов поручена переводчикам Вейду и Маркесу. Все уселись. Подали чай.
– Я вас давно не видел, Ашунг, – сказал Маркес, – о чем вы сейчас пишете?
– Сейчас я временно прерываю литературную работу. Его превосходительство генерал-губернатор Е Минь Жень возлагает на меня наблюдение за постройкой правительственного здания европейского образца, которое превратит Кантон в современный западный город.
– Как были приняты верительные грамоты?
– О-о! – Ашунг заметил, что ответ даст мандарин пятого класса, уполномоченный принять письма графа Элгина и барона Гро.
Мандарин, в меру толстоватый молодой человек, сказал, что верительные грамоты приняты и граф Элгин и барон Гро признаны как послы Англии и Франции, но не во всем Китае, а лишь в Кантоне.
Капитан джонки потихоньку сообщил Маркесу, что прибывший на его судне мандарин действительно является чиновником пятого класса, что соответствует чину капитана британского флота.
Ультиматумы были переданы. Ашунг на прощание обмолвился со вздохом, что английскому капитану Байту и французскому Бангу не были оказаны достаточные почести, с ними обошлись вежливо и почтительно, но не как с равными, а как с низшими. Оказаны степени вежливости, недостаточные для приема чиновника равного ранга. Китаец был бы оскорблен.
Все уже простились дружески и перешли на пароход, его колеса и винт канонерки заработали, а китайские матросы, наваливаясь на весла грудью, погнали разукрашенную джонку мандарина к стене Кантона.
Глава 12. Ультиматум
Опять Элгин на корабле. Колесный пароход «Фьюриос», с небольшой осадкой, пригодный для прохода по рекам, только что после ремонта. На этот раз для посла постарались: каюта приготовлена из трех отделений, большая, удобная и обставлена со вкусом. Много цветов, как на двухэтажном китайском плашкоуте. Цветы в кадках разной формы. Качки на реках не предвидится. Элгин признается, что охотно перенимает китайские привычки и понемногу сам становится китайцем. Можно понять Майкла Сеймура. Он тоже свыкся здесь за полтора года. В колонии время идет медленно, и кажется, что живешь тут давно. Сеймур не дает балов на корабле и не ищет общества. Он питается «местными продуктами» и вполне обходится связями с китаянками. Ему доставляют на выбор по несколько сразу, и он осматривает их, как ягнят для фермы.
На «Фьюриос» погрузились спутники и сподвижники посла, все, кто мог ему понадобиться и должен быть под рукой. Все заняты, готовятся к самым серьезным событиям, которые когда-либо начинались в этих морях. Все должно быть предусмотрено, проведено и обдумано.
Приближалось Рождество. За минувший год Элгин много плавал и подолгу бывал в одиночестве. У него было время подумать, и он всегда думал о том, что и как предстоит исполнить. И он в конце концов придумал, хотя планы несколько раз исправлялись и каждый раз обдумывались заново. Элгин все же решил то, что ему необходимо. Он составил в уме схему предстоящих дипломатических действий.
Его ультиматум, отправленный в Кантон губернатору Е, выражал лишь небольшую часть намерений, которые наготове. Требования предъявлены скромные, это подчеркивалось. Но в эту скромность завернута была острая бритва или, может быть, шило, которое Е должен был нащупать и почувствовать, что ему грозит, чем это пахнет и что ему сулит близкое будущее. Открывать сразу все карты Элгин не намеревался ни в обращении к своему противнику, ни при обсуждениях предстоящих действий со своими сподвижниками и спутниками. Единственный, кто знал про все замыслы, – родной брат Джеймса, сопровождающий его как дипломатический советник, Фредерик Брюс. Адмирал Сеймур знает лишь то, что написано в ультиматуме, который отправлен в Кантон. Сеймур недоволен всем, что происходит и как составлена диспозиция предстоящих военных действий флота. Он командующий эскадрой, но не брат, и поэтому в подробности не посвящен.
Обмен новостями между Гонконгом и Кантоном происходит непрерывно, с удивительной быстротой. Все становится известно у китайцев прежде, чем на паровые суда приходят официальные сообщения. Содержание листовок, с призывами к населению островов, стало известно в Гонконге в день раздачи их на Хонане, за несколько десятков миль. Среди кантонских китайцев широко распространился слух, что адмирал Майкл Сеймур, который командовал прошлогодним сражением у стен Кантона, ныне якобы сменен. Вместо него командовать будет приехавший генерал. Эти слухи были так назойливы, что даже ко всему привычный адмирал покинул свою эскадру и решил доказать обратное. Стоя на палубе канонерки рядом с генералом Штубензее, он прошел под стенами города, где его все знали, и множество зрителей имели возможность убедиться, что циркулирующие слухи ложны. Сеймур, кажется, неприятен китайцам. До некоторой степени он неприятен Элгину. Но долг превыше всего, и они оба готовятся к предстоящим действиям, сохраняя вид согласия. Сеймур лишь не посвящен в сокровенные тайны.
У Элгина опять есть время подумать о том, что было и что будет, в то время как весь его штаб, идущий на корабле «Фьюриос», занят делом. Посланный в Кантон ультиматум готовился Элгином долго и был тщательно продуман.
«Нижеподписавшийся имеет честь известить имперского уполномоченного Е, губернатора двух Гуаней и пр., что он послал письма доверия, рекомендующие его как чрезвычайного посла Ее величества королевы Великобритании, посланного для переговоров к императору Китая, и далее, что он уполномочен вести переговоры от имени Ее величества и облечен полной силой и доверием, что подтверждается личной подписью королевы и Большой Государственной печатью. Он уполномочен вести переговоры с министром или министрами, которые были бы наделены такой же силой полномочий и власти Е. И. В. Китая, для подписания договоров, конвенций или соглашений, с тем чтобы избежать в будущем непонимания и недоразумений и способствовать развитию торговых отношений между двумя странами».
«Правительство Е. В. королевы Великобритании, назначая это посольство, было воодушевлено лучшими чувствами доброй воли к китайскому народу и правительству… С удовлетворением наблюдались счастливые результаты увеличения удобств и развития коммерческих отношений между Великобританией и Китаем, обеспеченных договором 1842 года. Трудолюбивые подданные Е.В. императора Китая получают все возрастающий возврат выгод за свои товары. Одновременно поступающие в таможню государственные сборы увеличивают богатство китайской империи. Чувство взаимной оценки между китайским народом и иностранцами несомненно. Словом, во всех портах, открытых для иностранной торговли, с сопутствующими ей развитиями коммерческих отношений, происходит процесс, способствующий национальному процветанию Китая».
«У этой благоприятной картины есть одно прискорбное исключение. Повторяющиеся оскорбления иностранцев и отказы честно выполнять условия подписанного договора властями провинции Гуандунь часто за период, о котором идет речь, ввергают в опасность дружественные отношения Китая с договорными державами – Великобританией, Францией и Америкой, которые были принуждены искать угрозами или применением силы восстановления справедливости. Все это продолжалось до тех пор, пока не было нанесено оскорблений британскому флагу, с последующим отказом гарантировать возмещение убытков в целях полюбовного примирения, и при этом произвести встречу представителей обеих стран внутри города Кантона, чтобы показать весь эффект дружественного примирения. Все это принудило офицеров, на обязанности которых было защищать британские интересы, применить насилие против Кантона, так как действия китайских властей, вызывающие все это, несовместимы с гуманностью и правилами ведения войны, принятыми у цивилизованных наций. Пожары и убийства, совершаемые по приказу властей Кантона, вызывали ответные действия возмездия»[52].
«Нижеподписавшийся вправе напомнить китайскому представителю, что правительство Е.В. королевы Великобритании, стремясь закончить положение дел, ведущее к плачевным результатам, не ограничивает свои представления, адресуя их лишь местным властям Кантона. В 1819 году виконт Пальмерстон, Е.В. секретарь по иностранным делам, предупредил правительство Пекина о последствиях, которые явятся от невыполнения условий договора. Он писал: “Если китайское правительство удовлетворяется таким положением, то все, что может случиться в будущем между двумя странами и станет неприятным для Китая, ляжет ответственностью на китайское правительство… Пусть китайское правительство помнит, что вина ляжет на него”. И снова в 1854 году сэр Джон Боуринг настаивал перед представителями, посланными для переговоров с ним из Пекина к устью реки Пехо, о гарантия