Элгин не уходил. Он мог быть убит в порыве протеста против того, что приходилось исполнять со всеми. В то же время он был преисполнен боевой решимости. Он готов был погибнуть во всей этой кутерьме, которую заварил. Но если он останется жив, то не переменит своих намерений. При всей любви к жизни, к своей семье, к детям, к друзьям, к родовому поместью и родному обществу, при увлечении, которое он испытал в колонии, Джеймс не жалеет сейчас себя, он лишь ожесточается и впадает в ярость и может быть страшен для своих и для врагов.
Бомбы больше не прилетали на посольский корабль. Пушки «Фьюриос» еще били по стене по очереди. Британская канонерка и две французских стреляли туда же, и вскоре весь кусок стены, по которому били, стал оседать и разваливаться, подбитая пушка упала вместе с камнями, с потоками песка, комьями грязи и с телами убитых артиллеристов.
Дождь и ветер становились все сильнее и прохладней.
Отец учил Джеймса быть искусней и сильней простолюдинов. Англичанин в колониях должен быть быстр, хваток и драчлив. Он должен уметь драться и знать, когда это умение можно пустить в ход и применять его как оружье. Пистолет всегда носится в кармане, но пускается в ход при исключительных обстоятельствах. Простолюдин набирает силу работая. Эта же тяжелая работа от зари до зари, при почти неограниченном рабочем дне, ослабляет его, делает мешковатым, гнет и гнетет, отупляет его ум. Хотя далеко не у всех. Из той среды появляются ораторы, мыслители и спортсмены. Поэтому надо вырабатывать в себе силу, не работая физически. Верховая езда, игры на открытом воздухе, парусные гонки – это еще не все. Надо уметь драться подолгу и терпеливо, воспитывать характер и мускулы. Упражнения могут дать современному человеку больше силы, чем труд.
Стрелял ли Джеймс в человека? Дрался ли Джеймс кулаками? Зачем такие вопросы! Да, и не безуспешно, применяя свое умение так, как нажимается рычаг машины, и так же поворачивая рычаг обратно, когда надобность миновала. Но нельзя сказать, что Джеймс дрался, как механизм. Нет, он разъярялся. Иногда он думал, что мог бы стать авантюристом, приискателем в Австралии, даже грабителем, так сильна была в нем потребность траты накопленных сил. Если совесть не даст ему покоя, после того что происходит у него на глазах и по его приказанию, то он в самом деле, может быть, уйдет в Австралию, как фанатики уходят в пустыни, чтобы замаливать там свои грехи, изнуряя себя лишениями. Сохранилась бы его сила, если бы от света до света пришлось бы Джеймсу напрягаться в яме с золотоносным песком?
Все офицеры флота вытренированы и вышколены еще в семьях, а потом в военных училищах и на кораблях. Почти все они близки по складу характеров и телосложению друг другу и чем-то напоминают Джеймсу самого себя. Они, как и Джеймс, измеряют свой подлинные достоинства по послушанию и терпению тех, кем командуют.
Кое-где раз-другой в ответ на барабанную пальбу дальнобойных орудий парового флота попыхивала на стенах пушчонка или трещали фитильные ружья маньчжур. На одну из канонерок, с лодки, внезапно подошедшей к ней в дыму и тумане дождя, неожиданно кинули «вонючие горшки», и там вся команда и офицеры заметались в ужасе. Многие падали, отравленные газами, а лодка исчезла. Бомбардировка города оставалась почти без ответа Она еще будет продолжаться до середины следующего дня. Кантон должен быть загипнотизирован.
«Мне все это так отвратительно, – писал в этот день Элгин своей жене, – что не хочется писать».
На исходе дня Элгин вернулся на «Фьюриос», после поездки на кантонский берег, где саперы заканчивали постройку дощатого помоста на ряжах, для завтрашней выгрузки десантов и артиллерии. Батальон французов с двумя пушками прикрывал их работу, стреляя по стенам Кантона время от времени. Маньчжурские войска на вылазку не решались, а дальнобойных пушек у них не было больше. Дождь крепчал, пышные бородки и бакенбарды мокры на лицах французских солдат, они умело подымают свои ружья и прижимают их прикладами к закрытым клеенками плечам.
Стемнело быстро. Обстрел города продолжался. Молодые матросы на «Фьюриос» переменили прицел и, когда послышалась команда, поданная охриплым голосом, выпалили в глубь пригорода по лачугам. Раздался взрыв бомбы, начался пожар, послышались вопли, там все вспыхнуло, как сухая солома.
– Никто из офицеров и не побеспокоился! – сказал один из «бравых», приободряя своих товарищей. – Это же война.
Нужно было повторить опыт. За убитого товарища кому-то хочется мстить, а вражеского войска не видно, оно попряталось.
– Чего их жалеть! А ну, чин-чин, еще раз…
Со многих кораблей ночью бомбы попадали в густонаселенные пригороды. У «бравых» это называется – сделать фейерверк, пустить бенгальский огонь.
«Синие жакеты» полагают, что чем сильней все разворошишь, тем легче потом будет подбирать ценную добычу. Кое-что тут водится порядочное, как и в Индии. Кто-то от бедноты богатеет. Эти народы, как убеждены солдаты и матросы колониальных войск, чужды иллюзиям и сентиментам. Они любят своих бабушек и дедушек и преданы старшим лишь потому, что желают со временем получить от них какую-нибудь завещанную драгоценность.
Утром «синие жакеты» назначены в десант. Сначала пойдут «бравые» 59-го пехотного полка, а также пенджабцы и бенгальцы в красных мундирах. Но первую карту разыграют французы. Это всех возмущает. «Синие жакеты» оскорблены.
Посол долго не спал Ночью он поднялся. Дождь стих. Капитан обратил его внимание на прибрежное жилище неподалеку от «Фьюриос». У лачуги не было стены со стороны берега. Вид оттуда на реку открыт. С реки все видно, что происходит внутри жилища, как на сцене. Казалось, там давали представление из китайской жизни. При свете плошки сидели на земляном полу отец, мать и дети. Они ужинали, расположившись вокруг низкого столика Китаец поел и стал набивать трубку. Китаянка кормила маленького ребенка.
А в двух кабельтовых рычат пушки дьявольских кораблей, бомбы и ядра летят над крышей лачуги в город, а семья мирных жителей не обращает на все это никакого внимания. Это в то время, когда горят пригороды и близка беда.
– Китайцы – народ с крепкими нервами, – заметил Элгин. Все это зловещие предсказания.
– You?[65] – яростно спросил капитан.
– Да, сэр!
– Зачем вы сейчас выстрелили по пригороду?
– Орудия сами меняют прицел.
– Как это может быть?
– Стоит прицелиться, как подует ветер и качнет волна, а бомба летит в лачугу.
– Здесь не море и нет качки!
– Этот пароход, как скорлупка. Отдача от орудий, пальба и движение на реке, все оказывает влияние…
Утром началась высадка десантов. Со своей соединенной морской бригадой отправился на баркасах к Кантону сэр Чарльз Эллиот. Полевые пушки на колесах выкатывались с барж на деревянную пристань и ставились под прочное прикрытие. Работали кули. Артиллеристы начали пристрелку. Французы под ударами ракет и «вонючих горшков» штурмовали и громили форт Лин. Они пойдут потом к форту Гох, обойдут Кантон и перережут путь из него на север. Англичане высадятся западней Кантона, часть их пойдет в обход города с запада и к форту Гох для соединения с союзниками.
Глава 16. Блок Е
Первый выстрел с варварского корабля застал Е Минь Женя за утренним туалетом.
Парикмахер вытер вымоченным в кипятке и выжатым полотенцем его большое лицо с мощным округлым подбородком и широким лбом, снова окунул полотенце в кипяток и протер почти облысевшую кожу на высоком, круто подымавшемся черепе. От маковки затылок, обрываясь к шее, составлял с ней прямую линию, придававшую огромной голове наместника вид властности и бычьего упрямства. Особое мастерство – выстричь ноздри и уши, деликатно протереть их, снять все лишнее, не беспокоя. Парикмахер подровнял косичку, жалкий клок волос, совсем не патриотичный. Человеку на такой должности требуется иметь хорошую длинную косу. Е вдруг сам взял из рук слуги горячее полотенце и, засунув его в расхлест халата, вытер под мышками и бросил, а слуга поймал на лету.
Пальба продолжалась. Выстрелы с дьявольских кораблей участились, разрывы бомб раздавались неподалеку, как в грозу, когда непрерывно гремит сильный гром, а из низких туч бьет в город молния.
Е Минь Жень не обращал на это никакого внимания. В хорошо устроенном государстве цена деятеля определится после его смерти. Поэтому сейчас не время думать про опасности.
Бомба попала в постройку здания европейского образца, которое возводилось под наблюдением писателя Ашунга, возвратившегося из эмиграции и хорошо знакомого с западной цивилизацией. Чем же его теперь занять, если Ашунг остался жив? Вошедшие чиновники доложили, что на постройке западного здания начался пожар.
Е помогли подняться с кресла.
В другой комнате на него надели другую рубашку и другой халат, и еще один халат, и легкую кофту, и еще одну кофту, усадили, переменили обувь. Придворные надели ему на голову шапку, похожую на высокий дамский берет европейских женщин, обрядили в пояс. Взрыв послышался в саду, у самой террасы ямыня. За все это время входили чиновники и докладывали, что происходит.
Е провели в кабинет, он сел в свое глубокое кресло и молча дал знак подчиненным, чтобы его оставили одного. Все должны знать, как он спокоен. Небесная империя непобедима. Кантон неприступен. У Е имеется маньчжурский генерал Цин Кун. Он так же, как Е, сидит в своем ямыне и докладывает, что все меры для обороны приняты. Битва – его дело. Е – высший руководитель.
Несмотря на осадное положение, жизнь в Кантоне идет своим чередом. Губернатор, который заведует гражданской частью, Пей Квей, также находится в своем ямыне. Прокламации непрерывно составляются его писателями, печатаются и распространяются. Казни продолжаются, как и вчера. В эти дни казнили изменников. Сегодня казнятся трусы и дезертиры. Если такие не попадаются, то дано повеление казнить кого попало, объявлять при этом народу, за что им рубятся головы. Происходит воспитание народа в духе единства. Цин Кун сообщает, что орудия в порядке, фитильные ружья и пушки на руках у бывалых солдат.