Разговор продолжался за огромным столом губернатора Е, который похож на алтарь в буддийском храме, где всегда должно быть достаточно места для жертвенных приношений, которые потом священники передают своим домашним и служанкам на кухню.
Во дворце Е для сэра Джеймса приготовлены комнаты. Он будет здесь жить и заниматься. Здесь, во дворце Е, решатся дальнейшие дела. Но сэр Джеймс сказал, что на ночь он возвратится на «Фьюриос».
Погода менялась. Дождь прекращался.
После парада всех родов войск, музыки и торжественных лларшей, после гимна и восторженных криков, обращенных к послу и главнокомандующему, после того как была разыграна последняя карта и взрывы потрясли Кантон, а две башни взлетели на воздух и превратились в развалины, и опять гремела музыка и грохотали салюты, а население города заполняло и заполняло улицы, а пыль облаком неслась над крышами от разрушенных твердынь, – после всего этого произошло ужасное событие. Молодые сердца дрогнули.
По окончании торжества в экипажах был зачитан приказ адмирала. Всем командам немедленно возвратиться на борта своих кораблей… При этом, конечно, нет правил без исключения, в приказе не оговорено, но Эллиоту с его ударной силой дозволено задержаться. Там из «синих жакетов» и китайцев составляется отряд поимки Е. Экипаж «Сибиллы» и коммодор Эллиот исполняют особое поручение.
А жаль… Жаль остальным морякам уходить в свои плавучие общежития. Велено немедленно садиться в шлюпки и баркасы и убираться вон из города. Как жаль… «Синие жакеты» поглядывают на Магазинный холм, как на покинутую возлюбленную. А с китаянками ничего не станет. Их же не резали и не убивали. Они только кричали: «О-ё-ха! О-ё-ха!»
Посол ехал на пони в окружении конвоя пенджабцев. Он возвращался на ночь на корабль. «Синие жакеты» восторженно приветствовали его. На этот раз им казалось, что посол примерно в таком же положении, как и они. Как им, ему также ничего не дозволяется, приходится уезжать на ночь из города.
На груди у картинных пенджабцев огромные кинжалы, на головах чалмы, у всех бороды, а в руках обнаженные кривые клинки. Полубатальоны красных мундиров открывают и замыкают шествие. По сторонам улицы стояли бенгальцы с ружьями. А китайские кули движутся вереницей с закрытыми телами на носилках. Это маленькое шествие замыкает «отец и наставник», капитан Холл с иероглифом на красном мундире.
На кораблях моряки могли разбирать и оценивать свои находки. У них не рылись в мешках, никто не доходил до такого унижения.
Сеймур не шутил, он мог наказать за пустяк. Мог забить палками насмерть.
Было еще светло. Долго «синие жакеты» поглядывали из-за бортов, как с плавучих гауптвахт, на город – мечту моряков всего мира. Знали и прежде, что Кантон богат, но никто не ожидал, что там такие магазины, зайдешь – и чуть-чуть слышен запах модных шелков и травяных духов, висящих в мешочках для придания аромата множеству первосортных товаров. Учтивые приказчики безукоризненно вежливы. Моряки сбивали с них шелковые шапочки, хватали их за косу и выбрасывали вон. Теперь даже не верится, как все происходило… В магазинах, видно, ждали покупателей. Если магазины закрывались, матросы их взламывали, разбивали двери складов. Туда же лезли грабители-китайцы, резали британских моряков. Начиналась стрельба. Прибегали патрули наводить порядок…
Глава 18. Никаких грабежей
– The eccentricities of the British sailor are held under strong repression![68] – сказал корреспонденту Вингрову Куку, шагая с ним при ярком утреннем солнце по кантонской стене, в сопровождении своих офицеров, провост-маршал капитан Моррисон. Это очень почетное звание, напоминающее деканов университетов, а также маршалов в армии и при дворе. Оно дается офицеру, назначенному на время боевых действий на должность, которая в других армиях именуется начальником военной полиции или комендантом взятой крепости. Провост-маршал располагает почти неограниченной властью и всеми нужными полномочиями.
Моррисон при палаше, в мундире с пуговицами, сияющими в лучах восходящего солнца еще ярче на фоне красного сукна Он в сапогах и в белом шлеме из пробки, на который накинута белая хлопчатая материя. Все офицеры при оружье, в белых шлемах. Тут же мистер Вунг. У него разные обязанности, и он много помогает. Капитан Холл, «отец и наставник» батальонов кули «милитери сервис», по левую руку Моррисона. За ними red coats[69], солдаты с примкнутыми штыками. Капитан Холл и двое «военный кули» – богатыри в халатах с гордыми надписями на груди.
Утренний обход аванпостов по широкой, как highway[70], крепостной стене, уже обжитой англичанами и французами. По всей стене пылают костры. Войска готовят завтрак. На фортах и башнях союзные флаги. В стенах зияют провалы от двух взорванных вчера башен.
– Каждого, кто замечен хотя бы в десяти ярдах от наших аванпостов, я приказал немедленно пороть! – тоном, в котором не слышно ноты компромисса, продолжает провост-маршал.
– Но люди, которые готовят свой завтрак у всех этих костров… – заметил мистер Кук вежливо и твердо как человек, чувствующий за собой мировое общественное мнение.
– Что бы вы хотели сказать? – не поворачивая головы, вымолвил на ходу Моррисон.
– Свидетельствуют… о необычайном для наших мальчиков изобилии парной свинины и домашней птицы.
– Немедленно будет выпорот каждый, если только он не француз! – ответил провост-маршал. – Галантным союзникам мы не можем запретить. Флаг не приказывает флагу.
– В самом деле, свинина в изобилии! – подтвердил капитан Холл.
– Where did you loot this pig, Jack?[71] – спросил капитан Моррисон у одного из морских солдат, жарившего на костре свиные вырезки.
– Loot, sir, we never loott![72] – вытягиваясь, отвечал шустрый молодой солдатик с чистыми голубыми глазами. – There is an order against looting, and it’s pretty strict, as we knows[73].
Его товарищи стояли навытяжку и смотрели так же ясно и уверенно.
– Но где же вы добыли этих свиней? А ну, отвечайте, джек!
– Я должен сказать, сэр… ночью холодно… Мы жжем костры всю ночь… также внизу на аванпостах. Кажется, я не ошибусь, если скажу, и это всем известно, что здешние свиньи так голодны, что идут на свет. Наши часовые принимают их за катайцев, подползающих с дурными намерениями… за крадущихся китайцев. Они обязаны стрелять…
– Таким образом каждое утро мы находим несколько свиней с перерезанными глотками, – подтвердил солдат постарше.
Кук заметил, что капитан Моррисон, как и капитан Холл, и китайские воинские старшины, и мистер Вунг, нашли это объяснение вполне удовлетворительным.
Вооруженный патруль во главе с капитаном Моррисоном пошагал дальше. Кук полагал, что тут может быть выдвинуто благоразумное объяснение, что китайцы режут свиньям горло, как изменникам, стремящимся в стан врага. Можно предположить, что это форма бдительности.
На пролете стены за следующей башней на кострах жарились и варились прекрасные золотистые карпы. Таких разводят в прудах при храмах.
– Подойдите сюда! – приказал провост-маршал. – Откуда карпы в таком изобилии?
Оказалось, что все началось вчера во время дождя. После ужасного происшествия, хорошо известного капитану Моррисону. Несколько солдат морской пехоты зашли в закрытый хозяином магазин. Им удалось открыть двери, так как они искали неизвестного, стрелявшего с крыши. Все были внутри, когда раздался взрыв. Оказалось, что под полом магазина находился порох. Один человек был убит, из наших два маринера ранены.
– Тогда мы обыскали соседние опустевшие дома, а также кладовые. Было обнаружено много пороха…
– Все это походило на уловку.
– No looting, sir![74] – уверяли солдаты.
– Найденные запасы пороха надо было обезопасить, – уверяли солдаты. – Мы выбрасывали их в воду, совершенно не зная, что это храмовый пруд с золотыми карпами. Все рыбы всплыли, и нам приходится их съедать, чтобы не допустить гниения.
Какое дельное объяснение. Как обстоятельное научное исследование. В каждом из этих солдат таится ученый.
«Как бы они объяснили, – подумал Кук, – если бы Моррисон спросил, откуда попали в костры доски и брусья, обломки стен и крыш, полов, части переломанной мебели… Голодная свинья еще могла сама передвигаться, завидя свет, но… Впрочем, ответ придумать просто, остатки зданий, разграбленных китайцами во время бомбардировки и пожаров… Они могли бы стать пищей для поджигателей. Мы убрали руины, из которых в нас стреляли лазутчики! В которых они могли бы скрываться. Как можно оставлять такие завалы…»
Все это потом окажется материалом для статей мистера Кука; интересно для прессы и общественного мнения.
Стены заняты, но город все еще в руках китайцев. Что же дальше? Е где-то в городе. Он скрылся. А о курицах и свиньях, прилетающих на огонь, как бабочки, – потом…
– Мой дорогой! – воскликнул Эллиот, встречая мистера Кука, спустившегося со стены после обхода аванпостов и явившегося в ямынь генерал-губернатора Е вместе с мистером Вунгом. В саду при ямыне цвели азалии и миндаль. Вышел Смит и сказал, что пока не может найти некоторых нужных ему документов. Видимо, часть архива Е вывезена.
– Я покажу вам, что старый Е не дремлет. Идемте.
Коммодор повел корреспондента на балкон, с которого видна главная улица. Проспект Справедливости и Милосердия. Она уходила в глубь города с его массой крыш. На балконе появился Смит, уставший за ночь от занятий, и зажмурился от солнца На картах Кантона эта аллея человеколюбия очень широка. Но на самом деле ее ширина не более десяти футов. Даже земля главной улицы разворована на торговые постройки.