Опять за ночь этот проспект, как фонарями, с обеих сторон уставлен шестами с насаженными на них срубленными головами. Из некоторых еще течет кровь.
– Е казнит своих для устрашения за собственную трусость. Он требует от народа непримиримости, – сказал Эллиот.
– Это ответ на взорванные вчера башни, – заметил Моррисон.
По лестнице поднялся офицер и доложил, что пришли двое китайцев, хотят видеть коммодора, уверяют, что есть важное сообщение. Все спустились вниз.
Довольно приличный на вид китаец, каких приходилось видеть в эти дни, несколько волнуясь, сказал, что знает, где скрывается Е, и может показать.
– Кто с вами? – спросил Смит, кивая на его спутника.
– Мой помощник.
– Кто вы сам, чем занимаетесь?
– Я профессор…
– A-а! Это ваша кличка? Так вы были хозяином игорного притона?
– Нет, что вы! – испугался китаец. – Никогда! Я не умею играть в азартные игры. Никогда не играл… Так меня называют ученики: «Ван – профессор». Или: «Ван – учитель».
– Почему вы решили прийти? Где ваша школа?
Посетитель сказал, что прочитал прокламацию адмирала с обращением к населению Кантона, и понял, что это относится к нему самому. Адмирал предупреждал, что англичане придут как друзья, чтобы избавить население от произвола и поддержать тех, кто их ждет и кто еще не погиб от руки злодея. Был тронут. Поверил адмиралу.
– Я всегда был недоволен произволом. Кроме того, – с виноватой улыбкой добавил распропагандированный адмиралом читатель его прокламаций, – я решил избавиться от бедности.
Хитрая бестия. Пришел и уверяет, что перевоспитался, намерен жить по-новому и просит хорошо заплатить за услуги.
– Объясните, где находится Е Минь Жень.
– Это трудно рассказать. Я покажу сам.
– В соседнюю комнату, – велел Смит. Он приказал охране встать у дверей.
– А я займусь консортом профессора, ваше превосходительство. Разрешите?
– Да, – ответил Эллиот. – Я внимательно слушаю.
– Разрешите, капитан, я допрошу учителя, – обратился Вунг, – я знаю такие способы допроса, которых китайцы очень боятся.
– Мистер Маркес, идите с ними и не давайте китайцу усердствовать, – сказал Смит. Учителя увели.
Его помощник испуганно оглядел лица окружавших и кинулся в ноги Смиту. Стал уверять, показывая рукой на дверь, что это не агент Е, но этот человек знает, где Е… Действительно знает.
– Он знает?
– Да.
– А вы?
– И я… У нас есть карта, по которой мы поведем…
– Дайте мне карту.
– Я боюсь, увидят…
Помощник учителя оглянулся по сторонам, расстегнул кофту дрожащими руками и достал из-за пазухи узелок, развязал его, достал желтую тряпку, на которой были нанесены планы улиц и кварталов.
Вошел довольный, улыбающийся Вунг со своим подследственным, а за ними Маркес.
– Он не стал запираться, – сказал переводчик в форме лейтенанта.
– У нас с ним оказались общие знакомые, капитан. Его прислали ваши люди, капитан, – сказал Вунг.
– Очевидно, эти «люди» сами по какой-то причине предпочитали держаться в тени.
Расследование еще продолжалось. Смит и переводчики во всем разобрались.
– Губернатор Е находится в ямыне, в северной части, в самой гуще города, там, где кварталы мелких торговцев и ремесленников. Вот этот ямынь на карте, – говорил Смит. – Он скрылся туда и велел одному из своих чиновников выдавать себя за Е. Эти люди присланы моими агентами.
– Но это похоже на ловушку, – заметил Моррисон.
– На поимку идет коммодор. Пусть он и решает, – ответил «отец и наставник».
– Пойдете под штыками – и будете вмиг проколоты, – еще раз предупредил Эллиот проводников. – По следу, господа! Не теряя времени.
Прокуковала русская кукушка часов-ходиков. Из ворот ямыня пошел Чарлз Эллиот с отрядом матросов. С ним незаменимый коксвайн, его любимец и силач Том. На континенте он назывался бы унтер-офицером с адмиральского вельбота.
– Вперед!
Через некоторое время, сохраняя интервал в расстоянии и времени, следом за отрядом Эллиота, отправился полубатальон пенджабцев, которые незаменимы при резне в тесных переулках.
А с холма, на котором стоял ямынь, из губернаторского сада, навели на северную часть города дальнобойные пушки, доставленные для защиты кантонской резиденции графа, в которой он не ночевал, но куда ежедневно приезжал для занятий.
Еще через интервал пошли солдаты Хеллуорда, за ними – артиллеристы, а также кули «отца и наставника», волочившие пушку, заряженную картечью. Сам капитан Холл, идя сзади, наблюдал за своими плечистыми приемышами с разбойничьими рожами. Все это шествие поглощалось гигантским Кантоном, опускалось в его недра, как в бездонную бочку. Могли всех перерезать. Шли туда, где еще никто не бывал, куда не ходили патрули и не решались проникнуть, с целью своих исследований, бесстрашные «синие жакеты». По дороге жители предлагали купить у них меха, соболей, лис и выдр, видимо, награбленных в сокровищнице. Отставший от строя пенджабец вырвал соболя у оборванца, отпихнул его ногой, а мех спрятал.
Китайцев-проводников матросы вели под штыками, чтобы знали, что в любой миг будут заколоты за предательство. За проводниками шел Эллиот. Вунг подтверждал время от времени, что идут верно. Он знал о существовании ямыня в этой части города. Улицы становились все уже и выписывали кривые, тут черт знает что может случиться. Не похоже на правильную китайскую планировку города. Скорее это Москва или Лондон.
Где мы? Это никакому плану не соответствует.
– Вперед! – Эллиот взял в обе руки по кольту. Шли долго и зашли далеко. Каждый твердил себе, что даром не дастся. Никто уже не верил проводникам, не верили даже молодому Вунгу, и капитан Темпль грозил его пристрелить.
– Ур-ра! Вот и ямынь. – Матросы и маринеры кинулись внутрь. По комнатам забегали чиновники в халатах. Матросы хватали ящики с документами, а вместо них запихивали в шкафы чиновников, грозя при этом, что пристрелят, если посмеют высунуться.
Чиновников с шариками высоких рангов на шапочках хватали и допрашивали.
– Где Е?
– Я..
– Ты Е?
– Я Е…
От хорошего матросского кулака чиновник тут же ложился замертво.
– Вот поймали!
– И это не Е.
– Ваше превосходительство! – закричал коксвайн Том. – Скорей сюда! Е во дворе.
Чарльз Эллиот через террасу выпрыгнул наружу. Все ринулись сквозь окна и двери. В углу к каменной стене прислонена лестница, и по ней взбирается китаец огромной толщины, и ему помогают человек пять чиновников.
– Е! Е! – в диком восторге заорали матросы, подымая лестницу и хватая толстяка. Е стащили и повернули лицом к коммодору.
– A-а! Вот ты! – схватил ею за оба плеча Эллиот и тряхнул, как тумбу, которой вбивают сваи.
– Это наконец сам Е!
Толстяк ослаб, маленькие глаза его бегали, а огромное лицо набухло буграми, нос вспух, он отекал на глазах. Коксвайн обхватил Е вокруг пояса и во весь вес поднял его на руки. Толпа моряков пришла в неистовство от восторга, люди теряли разум, они плясали, орали, прыгали, как дикари, сплошной массой вокруг Е, и каждый заглядывал ему в лицо, а Е в ужасе щерился, как пойманная крыса гигантского размера, и бух, как надувной мяч, и обливался жиром.
Раздался мощный хохот отряда военных кули, вошедших во двор и увидевших схваченного Е. Жители окрестных кварталов также набивались во двор. Они смеялись, показывая на Е руками.
Эллиот почувствовал сильный удар в спину. На мгновение показалось, что он ранен. Боль отозвалась во всем теле. Он обернулся. На земле лежал брошенный камень. Пущен детской, но сильной рукой. Если б матросы заметили, не пожалели бы подростка. «Может быть, он похож на моего родного сына!» – подумал Эллиот. Боль не проходила, напоминая, что здесь не театр, где разыгрывают потешную комедию. Удар может быть и покрепче, даже смертельный. Каждая палка о двух концах. Он вспомнил сетование Элгина на несправедливость наших действий и впервые подумал, что они могли не быть лицемерны. Конечно, весь наш успех еще ничего не означает. Самому не так-то приятно сносить боль и грубости. Почувствовалось зло.
Коксвайн накрепко связал руки Е веревкой, и чудовище повели, как бегемота Хохот китайцев стал еще громче. Это был больной смех излечивающегося больного, исстрадавшегося от вековых ран, при виде злодея, которому пришел конец. Е затрясся, проходя мимо хохочущих кули. Его забило сплошной дрожью, которую он не в силах остановить и не может скрыть, он никогда не нуждался в умении владеть собой, у него не бывало подобных трудных минут. Каждое новое выражение испуга, вздрагивание лица вызывало взрывы хохота китайцев. Население Кантона готово было травить, дразнить его. А джеки показывали, как его повесят или как ему отрубят голову.
Ликующие западные варвары вели его на веревке через весь Кантон. Какие ужасные предатели вокруг, как мало Е рубил им головы!
Е уже не мог идти и сваливался, но его подняли. Кули подали кресло на носилках. Е взвалили на него, принесли в ямынь и сняли с креслом вместе.
Увидя себя в собственном ямыне, Е приободрился. «Меня убьют? – желал бы знать Е. – Не похоже…» Е поднял голову. Он приведен не на казнь. Важные чины в золотых эполетах сидели за его собственным столом. Он знал, какие отличия и нашивки означают должности, заслуги и чины варваров. Выражение упрямства и бычья осанка стали возвращаться к Е. Являлся сильный зверь вместо посмешища.
Перед ним адмирал Сеймур, генерал Струбензее, французский адмирал Арни и офицеры, все без зла на лицах. Переводчик-офицер вежливо объяснил, что с ним будет говорить адмирал Сеймур. Лицо Е выразило удовлетворение. Это достойно.
Едва допрос начался, как Е опять впал в ничтожество. Собралось множество офицеров. Кругом сидели офицеры и быстро срисовывали его. Е объяснили, что тут корреспондент газеты «Таймс» Кук. Е опять стал валиться на бок, но его поддержали и дали прийти в чувство.
После нескольких вопросов он выбрал удобное мгновение и спросил: