– Где ты видишь грязь?
– Ты понял, о чем я.
Тёмный господин сложил руки на груди и заинтересованно уставился на собеседницу.
Аврора продолжила, захлёбываясь от потрясения:
– Как сюда вообще пропустили посторонних? Это же территория клана Солнца, а дом только для адептов Ночи! – Мун говорила о жрицах любви.
Авалон усмехнулся:
– С чего ты взяла, что здесь были чужаки?
Аврора открыла рот, чтобы ответить, похлопала им как немая рыба и тут же захлопнула, когда на неё снизошло озарение. В мыслях вспыхнул образ черноволосой девушки в "похоронных" одеждах, которая играла Авалону песнь исцеления души еще тогда, полгода назад в лазарете. Серебряная дева даже не поняла, почему именно эта особа пришла ей на ум, видимо, подсознание заметило куда больше, чем разум.
Уши Авроры обдало жаром, когда она с отвращением выдала:
– Это та девчонка? Которая играла тебе, пока ты восстанавливался после пещеры василиска?
Авалон промурлыкал, довольный сообразительностью своей собеседницы:
– Лора.
– Да хоть Флора, мне наплевать! – Мун отползла еще дальше, уперевшись спиной в стену. – Запах еще свежий… Фу-у! Какой же ты извращенец! Собственную соученицу!!! А-а-а…
Аврора почувствовала противную липкость, смешанную с неприкрытым негодованием. И она должна стать женой этого гулящего мальчика, несведущего о том, что такое верность?! Серьезно?
Мун кое-как умудрилась подняться, опираясь о стену и подпрыгивая на одной ноге. Она вздёрнула подбородок и переполненным возмущения взором уставилась на тёмного господина. Серебро вновь вступило в конфронтацию с золотом, не желая прогибаться. В этой ситуации даже Боги благодарственно взмолились тому, что эти двое не являлись адептами клана Солнца, иначе в своей ярости однозначно спалили бы целый дом.
Аврора подпрыгнула, с уверенным видом поскакав в сторону двери на манер бодрого кролика.
Авалон стремительно подлетел к своей спутнице и оказался перед девичьим носом. Он резко схватил за плечи и рыкнул:
– Куда ты собралась?
Аврора прошипела, гнушаясь даже посмотреть на Найта:
– Подальше из этого… борделя.
Авалон приглушенно рассмеялся, будто по-доброму, когда его пальцы сильнее вцепились в плечи, выражая совершенно иные чувства.
Аврора поморщилась и зарычала:
– Не трогай меня! Отпусти! – Она дёрнулась, стряхивая чужие руки, от чего с трудом удержала равновесие, покачнулась, и, дабы не упасть, упёрла ладонь в стену. – Как же это всё мерзко… Ты… Ты просто убожество!
– Следи за языком, – цокнул Авалон, схватив собеседницу за запястья.
Аврора снова пошатнулась, но юноша удержал тонкую фигуру, не позволив упасть.
Мун крякнула, как бабка у которой проблемы с памятью:
– Не трогай меня! – Она готова была повторять это до бесконечности, пока у Авалона уши в трубочку не свернуться – настолько отвращала сложившаяся ситуация.
Найт проигнорировал требование молодой госпожи, вместо этого сильно, но одновременно нежно, надавил на несколько акупунктурных точек, расположенных на девичьих запястьях. Аврора покачнулась в сотый раз за последние десять минут. Она подумала о том, что это уже не смешно, а после ощутила накатившую на тело усталость.
– Ах ты… – выдохнула серебряная дева, мгновенно провалившись во тьму.
В сознание она пришла только под утро. Очнувшись в пустой комнате, залитой полуденным солнцем, Аврора в страхе скинула с себя одеяло. Она облегченно выдохнула, лицезрев, что одежда была на ней, за исключением отсутствия обуви.
– Хотя бы не тронул… – пробормотала серебряная дева, ошеломлённо признав, что побаивается этого человека.
Авалон был загадкой, он мог казаться терпеливым, но в ту же минуту стать озлобленным и агрессивным. Аврора не могла предугадать мысли, роившиеся в голове этого человека, потому не могла представить, что он вытворит в следующую секунду. Несмотря на небольшой страх перед тёмный господином, Мун ни за что не стала бы уступать или же прогибаться. «Уж лучше умереть, чем поджать хвост перед таким, как он». – Она фыркнула и подогнула повреждённую ногу ближе к себе.
Травмированная щиколотка была чем-то намазана и перебинтована, а голеностопный сустав значительно опух, но не болел. «Какая вонючая мазь».
Вспомнив про запах, Аврора схватила близлежащую подушку и уткнулась в неё носом. «Он поменял постельное белье?» – От наволочки пахло стиркой.
Аврора положила подушку на место и кое-как встала с постели, на этот раз избежав фееричного падения на пол.
В комнате было пусто, за исключением присутствия птицы на жерди, которая за всё время ни разу не шелохнулась, словно спала с открытыми глазами.
«Авалон ушёл давно… наверное, часов шесть назад, потому что его энергетический след слаб. Выходит, он почти не спал? – Мун неприятно поёжилась. – Надеюсь, мы не в одной постели валялись?»
Подпрыгивая на одной ноге Аврора приблизилась к птице и какое-то время тупо смотрела на неё, выжидая реакции, которую так и не получила.
Серебряная дева равнодушно фыркнула, после чего двинулась в сторону письменного стола.
Вдали от Авалона она чувствовала себя спокойнее, а холодный рассудок указывал, что делать.
«Стоит осмотреться, а потом поискать путь к отступлению, может быть найду на Найта компрометирующие факты и смогу шантажировать. Мне бы не помешала подстраховка, учитывая то, что сейчас он знает обо мне больше, чем я о нём».
Аврора бухнула ладони на поверхность стола, отметив, что прыгать на одной ноге оказалось затруднительнее, чем она представляла, особенно после безумной ночки во время которой из неё высосали все соки.
Письменный стол оказался практически пуст, за исключением лежащих на нём двух чистых листов и тетради. Даже в ящиках не нашлось чего-то полезного.
Аврора открыла тетрадь и обнаружила исписанные нотами страницы. Мелодии казались ей незнакомыми.
Почерк писавшего выглядел ровным и аккуратным, словно человек обводил буквы при помощи трафарета. Обычно человеческий почерк отражал душу, но почерк писавшего намекал на полное её отсутствие.
Серебряная дева пролистала страницы и заметила, что последняя мелодия написана в другом стиле, более живом и возбуждённом, словно творца что-то потрясло. Аврора нахмурилась, не в силах предположить, что послужило причиной резкого изменения стиля.
Она закрыла тетрадь, не найдя в ней ответов. После письменного стола Мун неприлично обшарила шкаф, заглянула под кровать, но так и не нашла ничего, что могло показаться ей интересным.
«Пусто, как в желудке у бедняка, – подумала Аврора, поднимаясь на одну ногу. – Что ж, не вижу смысла здесь задерживаться, буду угрожать тем, что он меня вырубил и насильно запер. Думаю, в таком случае Авалон не станет рассказывать о тьме, раздирающей мою душу». – Серебряная дева смахнула со лба выбившуюся прядь и целеустремлённо поскакала на выход с твёрдым намерением сбежать, пока никто не видит.
Она попыталась открыть дверь, чтобы выйти из комнаты, но ручка не поддалась. Аврора дёрнула, покрутила, и ещё раз дёрнула, а после отпрыгнула, внимательно посмотрев на вставшую перед носом преграду.
– Он же сказал, что комната запечатана… – пробормотала Мун, хмурясь. – Но это… да быть того… – Серебряная дева воскликнула, обратившись к птице: – Он взаправду использовал заклятие запечатывания НА КРОВИ?! – Ворон не шелохнулся, Аврора вскипела: – Вот же мерзавец! Сказал "никто не может войти без моего ведома", а про ВЫЙТИ не ляпнул ни слова, как будто заранее предугадал мои действия!
Аврора резко развернулась на месте, впечатавшись плечом в стену, и подскочила к окну в попытке открыть его, но рама не поддалась. Мун запыхтела, выражая полнейшее негодование:
– ЧТО ЗА НАПАСТЬ?!
Ещё немного поколотив в дверь и в окно она убедилась, что ни разбить, ни сломать преграду не удастся, да и привлечь внимание тоже. Обычное заклинание запечатывания комнаты скрывало всё, что происходит внутри и не позволяло посторонним попасть внутрь. Запечатывание комнаты на крови являлось гораздо более мощным заклятием, оно не только напрочь скрывало происходящее, не пуская посторонних в помещение, но ещё и не позволяло выйти из комнаты кому-либо без ведома хозяина. Разрушить подобную магию без привлечения внимания наложившего её мага – невозможно, к тому же, Аврора всё ещё чувствовала себя измождённой и справиться с этим бы не смогла. Заклятие запечатывания на крови требовало большого опыта и духовной энергии, Мун даже восхитилась тем, насколько сильным оказался её "будущий муж", но тут же одёрнула себя, сменив слово "муж", на "законченный мерзкий извращенец и садист".
Девушка развернулась спиной к двери и окинула свою клетку ненавистным взором. Она желала расколошматить здесь всю мебель и изодрать стены. Волчий взгляд серых глаз метался из одного угла в другой, пока не заострил внимание на лире, покоившейся возле колчана со стрелами. Аврора хищно ухмыльнулась и бодро попрыгала в сторону музыкального инструмента.
«Раз я заперта здесь, то хотя бы займусь чем-то полезным. Никто не услышит музыки и не увидит мою игру, посему это прекрасная возможность восстановить духовные силы и исцелить душу. Когда я их восстановлю, то точно побью Авалона и всем расскажу, что он меня запер… нет, тогда он расскажет про мертвеца и если за эту оплошность меня простят, то за тьму в душе точно накажут. К болтовне лучше прибегнуть в крайнем случае, если тёмный господин потащит меня обратно, а пока надо восполнить энергетические запасы, иначе сдохну тут от скуки, злобы и истощения».
Аврора плюхнулась на край кровати и коснулась бледными пальцами металлических струн; они тут же затрепетали, возрадовавшись внезапному проявлению ласки. Серебряная дева опустила корпус поперёк покрывала и, пристроив инструмент на живот, начала наигрывать песнь исцеления души.
Мелодия заполнила собою пространство. Извиваясь и закручиваясь в воздухе она начала излечивать очернённую душу. Аврора почувствовала, как усталость омывается волнами бодрости, растворяясь в них, словно сахар в горячем чае. Мун испытывала радость от игры на лире и от того, что не ошиблась в своём предположении о пользе подобного способа очищения света от тьмы. Значит, у неё был шанс излечиться – выжить.