– А мне поверят? – с сомнением покачал головой Бутуй.
Надо, чтобы поверили, – твердо сказал каган. – Я на тебя надеюсь, боярин, и твоей услуги не забуду.
Бутую летать на грифоне еще не доводилось. Да что там летать, он прежде даже приближаться к ним боялся. А тут вдруг сподобился милостью кагана, вступить с одним из них в отношения если не дружеские, то, во всяком случае, тесные. Грифон равнодушно глянул на боярина и отвернулся. Бутуй крякнул растерянным селезнем и покосился на стоящих рядом друдов. Друды во главе с Шемякичем собирались сопровождать грифона в полете, и на их помощь в случае нужды боярин мог рассчитывать. Перетрусивший мечник Ленок, которого боярин решил взять с собой, едва не грохнулся в обморок при виде летающего монстра. И только грозный рык Шемякича и чувствительный тычок в бок заставили несчастного мечника взобраться на спину грифона. Бутую ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.
– Держитесь крепче за гриву, – посоветовал путешественникам друд. – И ничего не бойтесь. Мы будем рядом и не позволим грифону шалить.
Грифон взвился в воздух раньше, чем Бутуй успел ответить Шемякичу. Ленок испуганно взвизгнул и уткнулся лицом в густую шерсть чудовища. Боярин вцепился в кожаный пояс мечника до боли в пальцах. Ужас сковал его члены, но краем глаза он все-таки увидел, как друды, превратившиеся в лебедей, тоже устремились в полет. От их присутствия Бутую сразу стало легче. В конце концов – кто сказал, что люди не летают? Причем люди достойные и даже обласканные милостью богов, как тот же витязь Шемякич, например. И хотя у боярина Бутуя крылья пока не выросли, он все же поднялся в небеса ради спасения собственного сына и для того, чтобы заслужить милость кагана Яртура, который, надо полагать, зачтет ему этот полет как подвиг во имя спасения мира Яви. Особых трудностей во время полета Бутуй не испытывал. От холода его спасала шуба из куньего меха, а сидеть на грифоне было даже удобней, чем на коне. Через какое-то время боярин уже настолько освоился в полете, что даже осмелился бросить взгляд вниз. Грифон летел над лесом, из чего Бутуй заключил, что границу Асии они уже миновали и теперь находятся над Орланией. Ему даже показалось, что он видел город Орлик, тут же, впрочем, утонувший в сиреневой дымке. Друды не отставали от грифона, но боярин не рискнул бы вот так сразу сказать, кто из этих шести белокрылых птиц витязь Шемякич. Друды в воздухе чувствовали себя столь же уверенно, как и на земле, но Бутуй им не завидовал даже сейчас. Все-таки оборотень, даже такой умный и храбрый как Шемякич, это не совсем человек. И приходилось только сожалеть, что мечник Кудря в свое время столь опрометчиво сошелся с вилой Шемахой, чья принадлежность к миру Нави ни у кого не вызывала сомнений.
– А Девана? – вдруг стукнуло в голову боярину. – К какому миру она принадлежит?
– Знамо дело к нашему, – откликнулся на его вопрос Ленок.
– Дурак, – процедил сквозь зубы Бутуй. – А вдруг она начнет Божидару оборотней рожать?
Что волхвы на этот скажут?
– Так она богиня! – удивился простодушный мечник. – Какой с нее спрос? Видал боярин Бутуй таких богинь! Весень вон тоже считал себя если не богом, то полубогом наверняка. И даже как-то признался Бутую по пьяному делу, что рассчитывает прожить тысячу лет. А ведь неглупый был человек, и мог бы достойно закончить свою жизнь, окруженный внуками. Сластолюбие его сгубило. Не смог во время остановиться. А ведь известно, что связь женщин с Навьим миром теснее, чем у мужчин. О вампиршах же и говорить не приходится. И эта Девана далеко не первая среди дикарок, объявленная богиней. Таких богинь по границам Ойкумены считают десятками. Чем примитивнее лесное племя, тем с большим усердием его члены кланяется своим колдуньям, поднимая их высоко над собой. Случалось такое прежде и среди городских племен. Но ведь эта божественная слава до первого несчастья. Ударила засуха, обмелели реки, исчезла рыба, звери ушли из окрестных лесов, и нет богини. А в небо взметнулся костер, унося к небу прах той, которую еще недавно почитали равной богам.
Полет, длившийся едва ли не целый день, сильно утомил боярина Бутуя, и он вздохнул с большим облегчением, когда почувствовал, что грифон идет на снижение. Крылатый монстр приземлился на обширной поляне, окруженной стеной векового леса. Не успел Бутуй соскользнуть на землю, как на поляне объявились друды во главе с Шемякичем, но уже в человечьем обличье.
– До замка Кремень отсюда рукой подать, – махнул рукой витязь. – Но будет лучше, боярин, если ты объявишься под его стенами по утру. Так тебе будет больше доверия. Ночевать в незнакомом лесу боярину не хотелось, но, скрепя сердце, он вынужден был признать правоту Шемякича. Это был как раз тот случай, когда торопиться не следовало. С того времени, как мечник Ленок со товарищи покинул Кремень прошло всего четыре седмицы, и многим в замке могло показаться странным, что он так быстро обернулся до Расены и обратно.
– Скажешь Божидару и всем прочим, кто спросит, что в Асию вы шли не лесом, а водой, с купцами-орланами, коих встретили на пути, – наставлял простодушного мечника Бутуй. – И обратно мы с тобой тоже плыли по рекам. Понял?
– А где же тогда наша ладья? – резонно спросил Ленок.
– Скажешь, что на нас напали орики. Перебили почти всех мечников, а мы с тобой спаслись чудом и божьим соизволением. Понял?
– Понял, боярин, – кивнул мечник. – Все одно ведь никто не поверит, что мы на грифоне прилетели. Скажут, заливает Ленок.
На это у Бутуя и была вся надежда. Если простодушный мечник и проболтается случайно о своем необычном полете, то веры ему будет на медяк. Ибо большего путаника и враля, чем Ленок, белый свет еще не видел.
Ночь прошла спокойно. Под охраной друдов боярин Бутуй проспал до самого рассвета, закутавшись в теплую шубу. Дорогую шубу из куньего меха пришлось бросить тут же у костра. Кафтан хорошего сукна старательные друды изодрали едва ли не в клочья, и все это ради того, чтобы рассказ Бутуя выглядел как можно правдоподобнее. Ради того же правдоподобия витязь Шемякич наградил Ленка таким тумаком, что у несчастного мечника заплыл глаз.
– Скажи спасибо, что не на орика нарвался, – утешил Бутуй скулящего молодца. До замка Кремень боярин с мечником добрались к полудню. Подозрительные биармцы довольно долго приглядывались к беснующимся у рва оборванцам, прежде чем соизволили бросить им под ноги подъемный мост. Боярин Бутуй пришел от такого гостеприимства в великий гнев и не постеснялся выплеснуть его на головы удивленных князей, вышедших во двор, дабы узнать причину шума.
– Да это же Бутуй! – опознал, наконец, шумливого невежу князь Волох. – Вот кого не чаял увидеть у себя в гостях.
Боярин Бутуй слегка успокоился только после того, как князь Биармии принес ему свои извинения и широким жестом пригласил в дом. К столу Бутуй вышел в новом кафтане, причесанным и умытым. Его рассказ о нападении ориков заставил князей переглянуться и помрачнеть. Из чего Бутуй заключил, что верные слуги Студеня доставили заговорщикам немало хлопот. А в том, что за столом у Волоха собрались именно заговорщики, Бутуй почти не сомневался.
– А каким ветром занесло тебя в наши края, боярин? – спросил Волох, с подозрением глядя на гостя.
– Странный вопрос, князь, – обиделся на хозяина Бутуй. – Уж ты-то наверняка знаешь, что учудил мой сын Божидар. По-твоему, я должен смириться с тем, что мои внуки будут оборотнями?! Да я его наследства лишу! Я его прокляну перед священным камнем Перуна! Надо мной же вся Расена будет смеяться. А кстати, где этот мальчишка? Почему он до сих пор не явился на глаза родному отцу?
– Витязь Божидар отправился в Подлунное царство, выручать из беды своего друга, витязя Мортимира, – ласково отозвался на вопросы возмущенного отца Хорс.
Ну и кто он после этого, благородные князья, – всплеснул руками Бутуй. – Безумец, вот он кто. Такой же безумец, как и его матушка. Не к вечеру будь помянута.
– Княжна Злата моя гостья, – мягко укорил расходившегося Бутуя Волох. – Сейчас ее, правда, нет в замке. Она сопровождает княгиню Лелю в ее поездке к стоящемуся храму богини Деваны.
Боярин Бутуй изобразил на лице крайнюю степень изумления:
– Не пойму, князь, о какой богине ты говоришь?
– Я говорю о дочери бога Перуна, боярин Бутуй. Верховной богине как Биармии, так и всех окрестных земель. Скоро ее светозарный лик увидит вся Скифия.
– А как же Велес? – ошарашено спросил Бутуй. Ответом ему было холодное молчание.
Глава 11Храм Деваны
Боярин Ермень, приехав из замка Оскол в замок Кремень, попал из огня да в полымя. Князь Волох, прочитав письмо своей матушки Турицы, криво усмехнулся в седеющие усы и бросил на Ерменя насмешливый взгляд:
– А почему княгиня так уверена, что богиня Морана предпочтет Мортимира Слепому Беру?
– Потому что Мортимир сын Яртура, – холодно бросил Ермень.
Лицо Волоха сначала побагровело, потом побледнело. Рука, державшая пергамент, сжалась в кулак, а потом этот кулак с такой силой обрушился на стол, что треснула столешница, прослужившая гневливому князю ни один десяток лет.
– Почему ты не сказал мне об этом раньше?
– Я догадался об этом недавно, но до сих пор не уверен в своей правоте. Твоя матушка, князь, ведет очень странную игру, и в союзниках у нее либо сам Вий, либо его демоны.
– А кудесник Велеса Богумил?
– Я не уверен, что он служит именно Скотьему богу.
– А в чем ты тогда уверен, боярин Ермень?
– В том, что грядут страшные времена, – холодно глянул на двоюродного брата сын Приама. Волох медленно поглаживал ладонью бритый наголо подбородок, видимо, прикидывал в уме, какую выгоду можно извлечь из сведений, полученных от Ерменя. Князь Биармии готовился бросить вызов сразу и сыну Яртуру и отцу Коломану. Для него любое лыко было в строку. Даже такое гнилое, как Студень. Именно о Студене он и завел речь.
– Ты и ему привез письмо?