— Нам нужно потопить еще пять сотен лоханок, — сказал он. — А вам лучше отдохнуть, ваше высочество.
Он предоставил Лирне с ее фрейлинами свою каюту. Обе женщины давно уже спали, не раздеваясь и тесно прижавшись друг к другу. Их руки были темны от запекшейся крови — они несколько часов перевязывали раны. Лирна приткнулась рядом. Орина испуганно дернулась и застонала, но королева погладила ее по волосам, и она затихла.
— Тише, тише, все закончилось.
Смертельно уставшая, Лирна вытянулась на койке в надежде заснуть, но понимала, что сон вновь ускользнет от нее. Слишком много всякого видела она сегодня, и чудесного, и страшного. Образы теснились в ее голове, заставляя проклинать свою неспособность что-либо забывать. Однако не прошедшее сражение, не крики мужчин, исчезающих в пасти акулы, — она увидела старого человека. Старик, лежащий на кровати… настолько древний и разрушенный возрастом и скорбью, что она едва может узнать в нем своего отца и короля.
Она опускает взгляд и вдруг видит, что свитка в руке нет… Такого раньше не случалось! Она подносит пустые ладони к лицу, и пальцы касаются грубой, изуродованной огнем кожи.
— Ты не моя дочь, — произносит лежащий в постели старик. — Моя дочь была красавицей.
— Да, была, — отвечает Лирна. Он кашляет, с уголка губ стекает красная струйка, его жалкий голос слаб.
— Куда же она делась? Мне многое нужно ей сказать.
— Пошла побеседовать с альпиранским послом, ваше величество. — Лирна присаживается на краешек кровати, берет старика за руку. — Но она попросила меня передать вам кое-что.
— Надеюсь, свои извинения. — Старик сощуривает усталые, но все еще проницательные глаза. — Я не допущу, чтобы дело всей моей жизни погубила ее слабость.
— Ну конечно, — смеется она, внезапно осознавая, как соскучилась по этому старому злому пауку. — Да, ее извинения. Она просит прощения за то, что обыграла вас тогда в кешет. Просто она была слишком маленькой и еще не понимала, как сильно это вас уязвит.
— Пф! — фыркает он, выдергивая руку из ее ладони. — Девчонка вечно старается меня уколоть, вся в мать пошла. Я велел убрать доску из ее комнаты потому, что хотел защитить свою дочь. Никто не должен был узнать, что моя Лирна… особенная. Зато в тот день я выяснил, что у меня есть настоящий наследник.
— Она не выполнила ваш приказ, — произносит Лирна, чувствуя слезы, текущие по щекам, и улыбается при виде сердитой физиономии старика. — Вы должны это знать. Она согласилась с условиями императора, Мальций вернулся в Королевство и сел на трон. Ваш великий план закончился пшиком.
— Он, по крайней мере, стал хорошим королем?
— Мальций мертв, отец. — Она едва не разрыдалась. — Убит у меня на глазах вместе с королевой и своими детьми. Так или иначе, ваше желание исполнилось, теперь я — королева погибшего Королевства.
Его злоба превращается в кривую гримасу, костлявая рука дотягивается до ее лица и поднимает за подбородок.
— После эпидемии «красной руки» Королевство тоже как будто погибло. Но я восстановил его из руин. Взял за шкирку и поставил на ноги, за одно-единственное поколение.
— Боюсь, люди не примут меня такой, какая я есть…
— Заставь их.
— На нас навалилась тьма врагов…
— Перебей их.
По ее лицу пробегает холодок. Оглянувшись, она видит открытое окно, штору треплет ветром и дождем. Лирна вновь переводит взгляд на старика, наклоняется и нежно целует его в щеку.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты был добрее, отец.
— Будь я добрее, ты бы осталась без наследства: ни разрушенного Королевства, ни целого, — улыбается он, в то время как ветер крепчает, вихрясь в комнате, а воздух становится таким холодным, что ей трудно дышать…
Проснувшись, Лирна видит свет тусклой лампы, качающейся под потолком, Орина и Мюрель пытаются закрыть иллюминатор от задувающего штормового ветра.
— Простите, ваше высочество, — сказала Орина, справившись наконец с защелкой. — Мы не хотели вас будить.
— Шторм? — спросила Лирна, поднимаясь, но из-за сильной качки тут же ударилась о переборку.
— Начался около часа назад, — ответила Мюрель, втягивая голову в плечи и испуганно жмурясь, когда над кораблем прокатился гром. — После всего, что было днем, я уж думала, что никогда больше ничего не испугаюсь. И вот те раз.
Лирна обняла девушку за плечи, и они присели на койку, все равно из-за воя ветра и грохота волн спать было совершенно невозможно.
— Команда считает, что вас коснулся один из их богов, ваше высочество, — зашептала Мюрель. — Что это вы вызвали акулу. Они называют вас теперь Дланью Одонора.
— Удонора, — поправила Лирна. «Бог ветров, величайший из богов. Если все так, почему бы ему не прекратить этот треклятый шторм?»
Шторм бушевал всю ночь и бóльшую часть наступившего дня. Лирна лишь однажды решилась высунуть нос из каюты. Высокие волны прокатывались по палубе, у румпеля в одиночестве возвышался Щит. Заметив Лирну, Элль-Нестра махнул ей, чтобы уходила вниз, хотя она успела увидеть, как сквозь пелену дождя белозубо сверкнула его улыбка. Тогда Лирна решила занять своих фрейлин и принялась знакомить их с правилами придворного этикета. По большей части речь у них шла о всякой бессмысленной мишуре, которая, впрочем, могла оказаться весьма полезной по возвращении в Королевство. Людям всегда нравятся их маленькие ритуальчики. Орина все схватывала на лету, грациозно выполняя разнообразные поклоны и реверансы. Лирна заподозрила, что до замужества за своим богатеньким толстяком та была танцовщицей. Мюрель же ужасно переживала из-за своей неуклюжести, к тому же ей мешала качка.
— Правду говорила моя матушка, ноги у меня будто веревкой невидимой связаны, — ворчала она, окончательно запутавшись в книксене, которым следовало приветствовать иностранного посла.
Буря стихла только к вечеру. Выйдя из каюты, они обнаружили, что других кораблей на горизонте не видно и что «Морскую саблю» сопровождает лишь красная акула: ее плавник мелькал в волнах прямо по курсу. На румпеле стоял Белорат, а Щита Лирна обнаружила на баке.
— А где флот? — спросила она, подходя к нему.
— Надеюсь, как и мы, идет к Зубам. По крайней мере те, что остались на плаву. — Он не сводил глаз с акулы. — Вы правда не знаете, почему эта бестия подчиняется вам?
— Понятия не имею. Да и не уверена, что она подчиняется именно мне. То, что она делает… Обычно животные не испытывают ненависти, они просто кормятся. Но эта акула ненавидит.
— Может, заразилась ненавистью от вашего мертвого заклинателя?
— Не знаю, он показался мне таким спокойным юношей…
Через час они встретили мельденейский корабль, потом еще четыре. Экипажи приветствовали их улюлюканьем и принялись размахивать саблями, а завидев Лирну, вообще как с цепи сорвались. «Как же, Длань Удонора», — подумала Лирна. И осознала, что новое прозвище ей, пожалуй, нравится, хотя аспекты вряд ли придут в восторг, пожелай она добавить его к списку своих титулов. Если, конечно, в Королевстве остались еще какие-нибудь аспекты.
К тому времени, когда вдали показались Зубы, вокруг «Сабли» собралось свыше сотни кораблей. Еще три сотни стояли на якоре с восточной стороны архипелага. Там же нашелся и «Красный сокол», точеные обводы его корпуса несли на себе отметины прошедшей битвы: там и сям темнели подпалины, а носовая фигура оказалась разбита до полной неузнаваемости. Щит подвел «Морскую саблю» поближе, Элль-Нурин перебрался к ним на ялике, и капитаны стали держать совет.
— Нет, — настаивал Элль-Нестра, — ждать больше нельзя.
— Другие корабли подойдут через какой-нибудь час, — горячился владыка. — Чтобы сразиться с их южной эскадрой, нам потребуются все силы.
— Прошлой ночью сам Удонор послал нам помощь, — гнул свое Щит. — Можешь ты припомнить, чтобы в это время года на Эринее разыгрывался эдакий шторм? Раз Удонор послал нам свой дар, я его не упущу. Едва пробьют склянки, мы выходим.
Название Хвост Змея замечательно точно подходило к извилистой цепочке скал, выступающих из моря в двадцати милях к югу от Зубов. Неподалеку на волнах болтались воларские суда, изрядно потрепанные штормом.
Матросы необычно притихли при виде этих кораблей с пробоинами и порванными в клочья парусами, трепыхавшимися на ветру. Лирна ловила на себе почтительные, а то и откровенно испуганные взгляды. «Видимо, Длань Удонора милосердием не отличается, — думала она, всматриваясь в череду поврежденных судов. — Вот и прекрасно».
— Я насчитал две сотни, милорд, — отрапортовал Белорат. — Но их тут наверняка больше, какие-то должны были уже затонуть, а другие буря разбила в щепки.
— Получается, баталия выиграна без единого взмаха саблей, — протянул Щит. — Похоже, ваше высочество, акуле придется подождать еще немного, чтобы утолить свою ненависть.
Сверху донесся крик впередсмотрящего, указывавшего на юг. Взяв подзорную трубу, Щит отправился на нос и некоторое время разглядывал горизонт, после чего приказал матросам поднять все паруса и сменить курс.
— А может, ждать ей не придется, — пробормотал он.
Группа из двадцати вражеских кораблей, поставив остатки парусов, едва способных держать ветер, медленно двигалась на юг. Заметив опасность, сгрудившись плотнее и подтянув, как могли, паруса, измученные матросы высыпали на палубы с оружием.
— Да неужто эти падлы никогда не сдаются? — простонал Харвин.
Мельденейский флот во главе с «Морской саблей» быстро настиг воларцев и принялся окружать их, подбираясь все ближе. Лучники вскарабкались на такелаж, а внизу готовили катапульты.
— Я так думаю, уже пора стрелять, — заявил Харвин, вцепившись в леера. — Прошу чести сделать первый выстрел, ваше величество.
— Разрешаю, милорд.
Харвин осклабился, хлопнул в ладоши и шагнул к катапульте. Гарпун ударил его в спину, пробив кольчугу, словно яичную скорлупу. Бывший разбойник пошатнулся, с удивленной улыбкой уставившись на наконечник, торчащий из груди, а затем ничком рухнул на палубу.