Ваэлин подошел к стене. Его удивило, как четко виден лазурит в породе: небольшие синие включения, сверкавшие среди серого камня.
— Был у меня как-то один, размером с кулак, — пробормотал он. — Я тогда отдал его в уплату за корабль.
— Ультин, — сказала Дарена, — ту, другую жилу тоже надо показать лорду Ваэлину.
Аль-Сорна обернулся и успел заметить вопросительный взгляд, который десятник бросил на его спутницу. Та кивнула, и Ультин повел их из забоя. Около четверти часа шли по сужающемуся проходу, пока наконец не оказались в тупике, где лампа Ультина выхватила из темноты наклонный пласт породы ярдов в двадцать шириной. Следуя взгляду десятника, Аль-Сорна подошел поближе и увидел в темном камне желтого цвета жилу, пересекающую скалу из конца в конец.
— Но ведь это?.. — Он вопросительно посмотрел на Дарену.
— Золото, — кивнула она. — И, как заверил меня мастер Ультин, по его мнению — чистейшее.
— Именно, ваш'лордство. — Ультин провел рукой по желтой полосе. — Я сызмальства работал на золотых приисках в западном Ренфаэле, но сроду не видал таких богатых жил, да еще таких чистых.
— Не очень-то его много, на мой взгляд. — Ваэлин еще раз взглянул на тонкую полосу.
— Вы меня не поняли, ваш'лордство. Когда я говорил о «богатых жилах», то имел в виду Пределы вообще, а не только наш прииск.
— А что, есть и еще?
— Мастер Ультин, вы не оставите нас с лордом наедине? — Дарена дотронулась до плеча десятника.
Тот кивнул, зажег головной фонарь, оставив им лампу, двинулся по туннелю обратно.
— Мы нашли много жил, — сказала Дарена, когда стихли шаги Ультина. — Все — в последние четыре года, и чем глубже мы копаем, тем больше находим.
— Признаюсь, я удивлен, что король Мальций ни словом не обмолвился о такой удаче.
— Удача для короля обернется крахом для этих земель, — поджала губы Дарена.
— Ваш отец знал о золоте?
— Он сам распорядился, чтобы ни словечка об этом открытии не дошло до короля. Сейчас об этом знают лишь гильдия шахтеров, брат Келан и я.
— Знает целая гильдия, и все они молчат?
— Жители гор очень серьезно относятся к клятвам, которые дают. Они жили здесь задолго до того, как на горизонте показался первый азраэльский корабль. И очень хорошо понимают, что произойдет, если слухи о золоте расползутся по Королевству.
— Королевство переживает не лучшие времена. Такое богатство многим облегчило бы жизнь, не говоря уже о честолюбивых замыслах короля.
— Наверное, милорд. Но в результате Королевство падет на нас, как чума. Лазурит — это одно, а золото — уже совсем другое. Ничто так не возбуждает алчность и не сводит с ума, как этот желтый металл, который мы обнаруживаем в каждой новой шахте. Все тут изменится, милорд, но поверьте мне, эта земля и ее люди заслуживают того, чтобы сохранить их в неприкосновенности.
— Клятвы там или нет, однако секрет такой важности утаить невозможно. Рано или поздно, случайно или в результате предательства, но он раскроется.
— Я и не утверждаю, что мы надеемся скрывать его вечно. Всего лишь утаить на время. Король так и так получит свое золото и построит мосты и школы, какие захочет. Просто получит не сразу.
Речь шла не более и не менее, как о государственной измене, и, судя по ее напряженному взгляду, Дарена это понимала.
— Вижу, вы питаете ко мне большое доверие, — сказал он.
— Вы… — Она пожала плечами. — Вы оказались не таким, как я ожидала. К тому же, как вы сами только что заметили, вы все равно скоро узнали бы наш секрет.
Ваэлин вновь посмотрел на жилу, тускло поблескивающую при свете лампы. Жадностью он не отличался и никогда не мог понять власти золота над людьми, хотя она была неоспорима. Попытался услышать песнь крови, но внутренняя музыка молчала: ни предупреждения, ни подтверждения. «Следовательно, решение, кажущееся мне таким важным, на самом деле ничтожно».
— Госпожа Дарена Аль-Мирна, — начал он, обернувшись к женщине, — теперь я официально прошу вас принять титул Первой советницы Северной башни.
— Я с радостью его принимаю, милорд, — кивнула она.
— Хорошо, — сказал Ваэлин и повернулся идти назад. — Когда мы вернемся, я попрошу вас помочь мне написать соответствующее письмо королю — я сообщу ему о том, что нам повезло найти небольшое и, увы, не слишком богатое месторождение золота.
Когда, щурясь на солнце, они вышли на свет, то увидели капитана Адаля со свитком в руке. Рядом вновь прибывший гвардеец расседлывал взмыленную лошадь. Капитан хмуро протянул свиток Ваэлину.
— С нашего северного форпоста, милорд. Новость трехдневной давности.
Ваэлин посмотрел на свиток, исписанный каракулями.
— Вы не могли бы…
— Да, милорд, почерк ужасающий. — Дарена заглянула ему через плечо и воскликнула: — Это уже подтвердилось?
— Сержант Лему, — Адаль кивнул на гвардейца, — видел их передвижение собственными глазами, а он не склонен к пустым фантазиям.
— Чье передвижение? — спросил Ваэлин.
Дарена взяла пергамент и перечитала его. Ваэлин с тревогой заметил, как задрожали ее руки.
— Орда, — еле слышно прошептала она. — Они вернулись.
ГЛАВА ВТОРАЯЛирна
Проснувшись, Лирна обнаружила девочку, которая сидела у ее кровати и не сводила с принцессы широко распахнутых голубых глаз. В голове у Лирны как будто резвился злобный карлик, стучащий изнутри по черепу огромным молотком, во рту так пересохло, что вместо приветствия из него вырвалось какое-то кваканье. Девочка же склонила голову набок и продолжала смотреть.
— Ее привлекли твои волосы, королева, — послышался голос Давоки — она сидела на соседней кровати в одной набедренной повязке. — У лонаков не бывает волос цвета золота.
Лирна отбросила меховые покрывала и со стоном спустила ноги с кровати: тело болело все целиком, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Давока поднялась, налила в чашку воды и поднесла к губам принцессы. Обнаженная Давока производила сильное впечатление: рельефные мышцы, кожа в узоре из татуировок и шрамов. Когда Лирна напилась, лоначка отставила чашку и потрогала ладонью ее лоб.
— Лихорадка прошла. Это хорошо.
— Сколько времени мы уже здесь?
— Три дня.
Лирна осмотрелась. Каменные стены были увешаны козьими шкурами и плетенными из кожи и резного дерева шпалерами: на некоторых были изображены животные и люди, на других — что-то совсем незнакомое и непонятное.
— Это женский дом, — объяснила Давока, переходя на лонакский. — Здесь принимают роды, и мужчинам сюда путь заказан.
Лирна почувствовала, что кто-то тянет ее за волосы, и оглянулась. Девочка перебирала в пальчиках золотистые пряди. Глаза ребенка сияли восхищением.
— Как тебя зовут? — с улыбкой спросила она по-лонакски.
— Ане'ла сер Альтурк, — ответила девочка, вскидывая голову. «Дочь Альтурка», — перевела Лирна.
— У нее еще нет имени, — сказала Давока, жестом отсылая девочку прочь. Малышка перебралась в угол и села на пол, не сводя глаз с принцессы. Давока достала из мешка фляжку и протянула Лирне. Та принюхалась.
— Красноцвет…
— Он заберет твою боль.
Лирна замотала головой и отдала фляжку обратно.
— Те, кто пьет красноцвет, становятся его рабами.
Давока нахмурилась, потом рассмеялась и отпила глоток.
— Королева любит усложнять себе жизнь. Я это ясно вижу.
Встав с кровати, Лирна сделала несколько неуверенных шажков. Воздух приятно холодил обнаженную кожу.
— А где брат Соллис и остальные? — спросила она.
— Они невредимы, но их держат за пределами деревни. С ними говорил лишь Альтурк, и то постольку поскольку.
— Он староста этой деревни?
— Глава клана Серых Соколов. В его подчинении свыше двадцати поселений и все их военные отряды. Больше разве что у самой Малессы.
— Ты ему доверяешь?
— Он никогда не подвергал сомнению решения Горы.
— Но будет ли он и впредь подчиняться этому решению? — спросила Лирна, уловив тень сомнения в тоне Давоки.
— Он всю жизнь воевал против твоего племени, проливая кровь и теряя родичей из-за твоих богомерзких братьев. Наши люди ненавидят вас с пеленок. Думаешь, она, — Давока кивнула на девочку, — не испытывает к тебе ненависти? Скорее всего, ее прислали сюда шпионить за нами.
— И все же Малесса предложила мир. Даже ценой раскола своего племени.
— Слово, исходящее с Горы, не подлежит сомнению. — Давока вдруг кинула глиняный горшок в сидящую девочку, заставив ту стремглав выскочить из комнаты. — Так и передай своему отцу! — крикнула она ей вслед, затем, повернувшись к Лирне, пробежалась взглядом по ее обнаженному телу. — Ты слишком отощала. Тебе надо больше есть.
Следующие три дня Лирна провела в женском доме, питаясь тем, что готовила Давока, и набираясь сил. Затем ей было позволено покинуть дом и пройти несколько шагов — туда, где стояли два лонакских воина. Она вежливо поприветствовала их, но в ответ получила лишь угрюмое молчание. Давока не отходила от нее ни на шаг и не выпускала из рук оружия. На дальнем конце деревни, рядом с небольшой каменной хижиной, она заметила Соллиса и Иверна. Те, окруженные дюжиной воинов, проводили тренировочный бой на мечах. Она махнула им, и брат-командор, заметив принцессу, коротко отсалютовал ей мечом. Его примеру последовал Иверн, но этот, судя по бликам солнца на стали, махал мечом более энергично. Она рассмеялась и склонила голову в знак уважения.
Несмотря на то что Давока постоянно выгоняла девочку из комнаты, дочь Альтурка возвращалась вновь и вновь, не сводя с принцессы своих голубых глазищ. Лирна показала ей, как она расчесывает волосы черепаховым гребнем бедняжки Нирсы, и ребенка это совершенно заворожило.
— У тебя есть братья и сестры? — спросила ее Лирна. Она сидела на кровати, а девочка расчесывала ее влажные после мытья кудри.
— Кермана, — ответила та. «То есть столько, что и не сосчитать». — И десять матерей.