ва.
— Пойди-ка убей эту хрюшку внизу в трактире, — приказала женщина. — Мы произвели на нее слишком сильное впечатление.
— До чего дурацкое место это твое Королевство, — сказала она на следующее утро, глядя, как владыка башни в сопровождении супруги раздает милостыню беднякам. Рядом с ним было всего два гвардейца, несмотря на толпу бродяг у ворот. — В Воларии, — продолжала она, — никто не голодает. Голодный раб бесполезен. Те из свободнорожденных, кто так ленив или глуп, что не может себя прокормить, становятся рабами и трудятся на благо тех, кто заслуживает свободы. И получают взамен еду. Ваши же люди скованы свободой. Свободой голодать и просить милостыню у более удачливых. Как это отвратительно.
«Бродяг не всегда было так много, — подумал Френтис, но не стал говорить этого вслух. — Я и сам был одним из них, но никогда не просил подаяния».
Они раздели пьяных нищих, валявшихся в переулке у доков, натянули их вонючие лохмотья поверх своей одежды и спрятали под дырявыми тряпками лица, испачкав щеки грязью. На кухне у покойной хозяйки постоялого двора прихватили два отточенных ножа.
Владыка башни стоял у стола, на котором лежали стопки чистой одежды. Каждого согбенного неудачника он приветствовал улыбкой и добрым словом, отмахиваясь от их благодарностей. Его жена занималась детьми: раздавала сладости или отправляла вместе с матерями, если таковые имелись, к стоящим позади братьям Пятого ордена в серых плащах.
«Расти!» — отчаянно умолял Френтис, обращаясь к своему зуду, по мере того как они приближались к владыке. Но чесотка не возвращалась. Ее не было ни сегодня, ни прошлой ночью, когда он прижимал подушку к лицу спящей хозяйки постоялого двора.
— Ты разделаешься с гвардейцами, — прошептала женщина. — А этот щедрый олух — мой. Как же я презираю лицемеров.
«Расти!»
Лицо владыки башни показалось Френтису чем-то знакомым, хотя он никак не мог вспомнить его имени. Может быть, они встречались во время войны? Меч Королевства выжил в бойне, чтобы вернуться домой к своему лордству, и занялся благотворительностью? Для каждого несчастного владыка находил особенные слова, и это не были заранее заготовленные фразы: многих он знал по имени.
— Аркель! Как твоя нога?.. Димела, надеюсь ты не начала опять прикладываться к бутылочке?
«Расти!» Френтис сунул руку под лохмотья, нащупывая сандаловую рукоять ножа.
— А, новые лица, — улыбнулся владыка башни, когда подошла их с женщиной очередь. — Добро пожаловать, друзья. И как же вас зовут?
«Расти!!!»
— Хентес Мустор, — громко ответила женщина, так, чтобы услышали окружающие.
— Я не… — нахмурился владыка.
Ее первый удар нарочно был не смертельным, предназначенным скорее для устрашения столпившихся вокруг бедняков: это было частью спектакля под названием убийство. Владыка охнул от боли и удивления, когда нож вонзился ему в плечо. Женщина выдернула лезвие с криком:
— Во имя Истинного Меча!
И ударила снова. На сей раз целилась в сердце. Владыка когда-то был воином: он попытался парировать удар рукой, и нож вонзился глубоко в предплечье.
Гвардейцы, придя в себя, кинулись на них с алебардами наперевес. Один тут же упал на землю — нож, брошенный Френтисом, вошел в щель между нагрудником и шлемом. Рванувшись вперед, Френтис подхватил падающую алебарду и замахнулся на второго. Тот отбил удар, действуя с выучкой бывалого вояки, причем чуть не пропорол Френтису бедро. Отступив в сторону, Френтис рубанул гвардейца по ногам. Тот повалился на землю.
Откуда-то сзади донесся крик. Обернувшись, он увидел, что женщина наступает на владыку башни. Лорд лежал на спине, из ран хлестала кровь: он пытался уползти, отталкиваясь ногами.
— Умри, еретик! — завопила женщина, поднимая нож. — Такая смерть ждет каждого врага Отц…
Две тощие руки сомкнулись вокруг ее груди, оттаскивая назад. Это была та самая пьянчужка, которую владыка башни назвал Димелой.
Женщина мотнула головой, ударив Димелу по лицу и выбив зубы. Нищенка взвыла, но не отпустила. Со всех сторон потянулись новые руки, вцепляясь в убийцу: какой-то старик обхватил ее за ноги, калека тыкал ей в живот своим костылем. Бродяги навалились всем скопом, и вскоре женщина исчезла в ворохе тряпья, под грудой немытых тел.
«Пожалуйста! — взмолился Френтис. — Пусть она сдохнет!»
Однако путы сжались, давя так жестко, как никогда прежде. Они требовали помочь ей.
Он с размаху двинул ногой по шлему упавшего гвардейца, затем врезался в толпу бродяг. Его секира в одно мгновение сразила четверых. Он прорубался вперед, все еще надеясь, что, как только бродяги убьют ее, путы исчезнут.
Он уже преодолел половину пути, когда это произошло. Вспышка жаркого пламени выжгла дыру посреди толпы, люди отхлынули назад, крича от ужаса и боли, заметались в дыму. Френтис продрался сквозь оставшихся, ошеломленных невесть откуда взявшимся огнем. Женщина стояла на коленях, истекая кровью — как из-за украденного дара, так и из-за ран, нанесенных бродягами. Ее лицо напоминало красную маску ярости. Позади нее бесформенной кучей плоти и обгоревших лохмотьев лежало тело Димелы.
— Сто семьдесят два года, — задумчиво проговорила женщина, хотя гнев все еще горел в ее глазах. — Столько прошло времени с тех пор, когда я потерпела поражение в прошлый раз.
В свое время Френтису довелось побывать во множестве туннелей для сточных вод: варинсхолдские были прекрасным убежищем и вполне подходили для быстрого скрытного передвижения под улицами. Потом он помог Ваэлину захватить Линеш, пройдя такими же подземными дерьмостоками. Нынешние оказались чище и просторнее прочих, имели отличную кирпичную кладку и один-два карниза для отдыха. Воняло, впрочем, так же, как и везде.
Выходить наверх было бы теперь самоубийством. Гвардия Южной башни несомненно стояла на ушах, поэтому Френтис доверился инстинктам уличного мальчишки и поволок женщину в канализацию. Там, следуя за потоком, они добрались до гавани и теперь ждали ночи, когда вечерний отлив позволит им уплыть.
— Сто семьдесят два года, — повторила она, ловя взгляд Френтиса и ослабляя путы, чтобы он мог говорить.
«Она жаждет утешения, — понял он. — Моего сострадания по поводу ее неудавшегося убийства». Уже не в первый раз он задумывался о глубине ее безумия.
— Просто есть разница, — ответил он.
Она в недоумении покачала головой, жестом веля ему продолжать. В первый раз за многие недели Френтис улыбнулся.
— Есть разница между голодной бродяжкой и сытым рабом.
ГЛАВА ПЯТАЯВаэлин
— Наш дозор оценивает их число примерно в четыре тысячи. Они перешли льды здесь. — Палец капитана Адаля ткнул в разложенную на столе карту. — Идут на юго-запад.
— Прошлый раз они направились прямиком к Северной башне, — сказала Дарена. — Убивая всех на своем пути.
— Четыре тысячи, — задумчиво произнес Ваэлин. — Цифра внушительная, но это все же не Орда.
— Это их авангард, я уверен, — отозвался Адаль. — Похоже, они выучили урок.
— Но, как я понял, Орда была полностью уничтожена.
— Ну, кое-кто выжил, — сказал Дарена. — Несколько сотен женщин и детей. Отец тогда позволил им уйти, хотя многие требовали их смерти. Однако никому не было известно, сколько их еще пряталось во льдах, вынашивая планы мести.
— Милорд. — Адаль вытянулся, повернувшись к Ваэлину, его тон стал официальным. — Прошу разрешения объявить общий сбор.
— Общий сбор?
— Мы должны немедленно призвать к оружию всех мужчин, способных его держать. Через пять дней у нас наберется шесть тысяч воинов, не считая гвардейцев.
— Необходимо также направить послания к эорхиль и сеорда, — добавила Дарена. — Если они отзовутся, как прежде, то у нас будет армия тысяч в двадцать. Другое дело, для того чтобы всех собрать, потребуются недели. Которых вполне хватит основным силам Орды для пересечения границы, а их передовой отряд будет громить наши поселения на севере.
Ваэлин устало откинулся в кресле, изучая линию на карте, прочерченную Адалем, — они скакали весь день, чтобы вернуться в башню до заката. Адаль выбрал самую подробную карту Пределов из тех, что хранились в покоях лорда. Снаружи доносились крики мужчин, возбужденных надвигающейся войной. Гвардейцы Северной башни и люди капитана Орвена точили оружие, седлали лошадей. А он-то надеялся, что дни карт и баталий остались позади и что здесь, в Пределах, ему не придется больше руководить сражениями. Но, как и всегда, война шла за ним по пятам. Некоторым утешением служило то, что песнь крови звучала необычно тихо. Не то чтобы она была полностью лишена тревожных ноток, но по крайней мере в ней не слышалось агрессивной назойливости, как во время подготовки атаки на Лехлунский оазис, стоивший жизни Дентосу.
— Какова была численность Орды в прошлый раз? — спросил он.
— Остается только гадать, милорд, — ответил Адаль. — Они двигались огромной волной, без деления на отряды или полки. Брат Холлан в своей хронике оценивает их количество в сотню тысяч, включая детей и стариков. Орда — это не столько войско, сколько народ.
— Северные поселения предупреждены?
— Гонцы отправлены, — кивнула Дарена. — Они, конечно, постараются организовать оборону, но людей у них мало, и без помощи они долго не продержатся.
— Хорошо. — Ваэлин поднялся. — Капитан, созывайте сбор. Отберите ответственных людей, которые смогут организовать оборону башни и города. Мы же во главе гвардейцев короля и Северных пределов отправимся на север, чтобы помочь поселенцам.
— Более половины моих людей расквартированы по разным поселениям, — заметил Адаль, мельком взглянув на Дарену. — Мы вряд ли наберем больше полутора тысяч человек.
— Все лучше, чем ничего. — Аль-Сорна взял со стола свой полотняный сверток и пошел к лестнице. — Выезжаем как можно раньше. Госпожа Дарена, как я понимаю, вы хотите остаться? Но я вынужден просить вас поехать с нами.