— Хорошо. — Принцесса спешилась, шепнув Давоке на лонакском: «Будь поблизости».
Они с Дарнелом отошли немного в сторону, но Лирне очень не нравилось множество глаз, наблюдающих за ней.
— Есть тут один человечек, — начал Дарнел, — который под меня копает. Распространяет всякие небылицы, на каждом шагу пороча мою честь. Думаю, вы согласитесь, ваше высочество, что измена мне равносильна измене королю?
— И кто же этот злодей? — ответила Лирна вопросом на вопрос, преодолевая внутреннее сопротивление.
— Бендерс! — сказал, как выплюнул, Дарнел.
— Что? Барон Хьюлин Бендерс? Самый почитаемый рыцарь в Ренфаэле? Один из капитанов, покрывших себя неувядаемой славой во время альпиранской войны? Этого человека вы назвали предателем?
— Я управляю фьефом от имени короля, согласно законам, соединяющим воедино наше Королевство.
«Как это возможно, чтобы человек столько видел — и ни на йоту не изменился?» — удивилась про себя принцесса. Вот оно, то самое, что заставило ее в один миг отказать отцу, — в этом лице, в этой позе. Непоколебимая уверенность в собственной правоте, осознание своей исключительности. «Каким, наверное, ужасным ребенком он был… И остался».
— Это свободная страна, — холодно заметила она. — Где каждый без страха может выражать свое мнение.
— Но не тогда, когда его речи отдают крамолой. Этот человек держит открытый дом, ваше высочество. И благородные, и простолюдины идут к нему за советом — при том что он никто в этом фьефе. Нищеброд, и только.
— Так вы хотите расправиться с нищебродом? Это был бы не очень благородный поступок.
— Разумеется, несмотря на всю ту ложь, которую он распространяет обо мне, милосердие не чуждо вашему покорному слуге. Я бы удовлетворился его вечным изгнанием.
«А заодно избежал бы восстания своих подданных». Глупость и коварство Дарнела начали ее утомлять. Она бы предпочла просто глупость.
— Положим, изгнание с конфискацией, — рассуждал владыка фьефа. — О его подданных я, конечно же, позабочусь.
В последней фразе прозвучала некая недомолвка, заставившая Лирну задуматься. «Он хочет не просто отомстить сопернику, ему нужно нечто большее».
— Я поведаю о ваших заботах королю, — сказала она, поворачиваясь, чтобы уходить. — Если у вас все…
— Осталась только моя неизбывная любовь к вам.
Искренность его слов и выражение лица покоробили Лирну. Прежде она не замечала, какие синие у него глаза. В другое время, будь это другой человек, она могла бы поддаться обаянию этих синих глаз. Единственное, чего ей хотелось сейчас, — это вернуться к своему пони и убраться отсюда подобру-поздорову.
— Этот вопрос уже давно закрыт… — тихо сказала она.
— Только не для меня. — Дарнел подошел ближе, и Лирна почувствовала, что он едва сдерживается. — Ни на мгновенье! Вы никогда не спрашивали себя, почему я до сих пор так и не женился? Почему всего себя я отдаю без остатка ради сохранения мира во фьефе, хотя справедливость вопиет о том, что я должен немедленно собрать вассалов и сжечь дотла замок Бендерса вместе с его хозяином? А заодно замки всех остальных неблагодарных негодяев в этом проклятом фьефе. Все ради вас, Лирна! Если бы вы могли увидеть, как я…
— Я уже все видела, — твердо ответила Лирна. — И видела достаточно.
На его скулах заходили желваки, Дарнел опустил взгляд. Когда он вновь заговорил, его голос был тих и полон глубокой печали:
— Это ваш окончательный ответ?
— Окончательный ответ на этот вопрос я дала своему отцу восемь лет назад. И не вижу причины изменять свое решение.
— Если бы ваш брат погиб в Линеше, сейчас вы были бы королевой. — Искренняя любовь все еще светилась в лице Дарнела, хотя оно и окрасилось гневом. — Уверен, вы были растроганы до слез, когда он вернулся домой живым и невредимым.
— Уверяю, если бы мой брат тогда погиб, вас за ваши преступления отправили бы в цепях обратно в империю на первом же корабле.
— Преступления? — хрипло хохотнул он. — Вы рассуждаете о каких-то преступлениях, будто война — это игра и правила что-то значат в бойне. Как будто эти правила хоть что-нибудь значат для таких, как мы, Лирна. Я же вас насквозь вижу. — Он подошел еще ближе, его темные глаза пристально смотрели на нее. — Я вижу то, что вы прячете от придворных и простолюдинов. Но от меня вы не спрячетесь, поскольку все то же самое есть и во мне. Я вижу, кем мы могли бы стать. Если мы объединимся, через десять лет весь мир будет у наших ног.
— Когда же это случилось?
— Принцесса? — нахмурился он.
— Когда ваша жестокость превратилась в безумие?
Его лицо застыло, словно от удара. Дарнела обуяла ярость. Пони Давоки громко фыркнул, воительница как раз проезжала мимо владыки фьефа на расстоянии броска копья.
— Если не ошибаюсь, — прошипел мужчина, — в Королевство вернулся Аль-Сорна. И поскольку он уже не находится под защитой Шестого ордена, ничто больше не мешает мне вызвать его на поединок. Скажите, вы бы предпочли в качестве трофея его голову или сердце?
— Я искренне мечтаю, милорд, чтобы вы действительно его вызвали и я смогла выбрать себе трофей из ваших органов. Я бы даже отправила его в Марбеллис в качестве скромного возмещения за понесенный ущерб.
На несколько мгновений Дарнел словно окаменел от ярости, лицо исказила ужасная гримаса, но он сумел взять себя в руки.
— Надеюсь, ваше высочество, — тихо просипел он, — что вы хорошенько запомните свои слова. И, надеюсь, будете помнить их еще очень, очень долго!
— С огромным сожалением вынуждена сказать, что намерена забыть их, едва вы исчезнете с моих глаз. Так что прошу сделать это как можно скорее.
Он мог отказаться, а у Лирны не было власти ему приказывать. Она могла только требовать. Как правило, этого было довольно, но подействует ли ее воля на безумца?
Он прикрыл веки, часто дыша, с его губ сорвался шепот:
— Спаси меня, Вера. Но я должен был попытаться.
Когда он открыл глаза, в них не было ни гнева, ни жестокости, лишь молчаливое смирение. Он учтиво, холодно поклонился и, не сказав больше ни слова, направился к своему коню.
— Позволь мне разобраться с ним, Льерна, — предложила Давока, провожая взглядом Дарнела и его рыцарей. — Сегодня же ночью все закончится. Его сердце просто остановится во сне. Некого будет винить.
— Нет.
— Я хорошо знаю подобных мужчин, Льерна. Я убила их достаточно, чтобы узнать очень хорошо. Он не остановится, пока не выпьет из тебя всю кровь.
Лирна забралась на Крепконога, посмотрела Давоке в глаза и твердо покачала головой. Лоначка сжала зубы, но покорилась.
— Лорд-маршал Аль-Смолен, — окликнула Лирна.
Тот подъехал к ней и отсалютовал.
— Милорд, наши планы внезапно изменились. Мы направляемся в замок барона Бендерса.
ГЛАВА СЕДЬМАЯРива
Шпили собора, которые виднелись над хребтом, они заметили еще издали, ведя лошадей вверх по склону.
— О Вера! — выдохнул Аркен и, пока они не достигли вершины, не сводил с них глаз.
Два шпиля высились над городом, словно две стрелы.
— Как думаешь, какой они высоты?
— Достаточной, чтобы соответствовать великой славе Отца, — ответила Рива словами священника.
Она никогда прежде не бывала в Алльторе, но священник многое рассказывал ей о городе, названном в честь величайшего пророка Отца Мира. «Во имя Отца был выстроен целый город, чудо, высеченное из мрамора, — чудо, призванное посрамить жалкие деревянные хибары азраэльцев». Глядя на город, раскинувшийся перед ней, Рива никак не могла отделаться от ощущения, что священник слишком приукрасил его в своем описании, полагая, что она никогда не увидит это место собственными глазами. Алльтор оказался меньше Варинсхолда, он стоял на окруженном стенами острове в середине Железноводной реки. С другой стороны, вонял город тоже куда меньше, по крайней мере на таком расстоянии. В общем, никакого чуда Рива не увидела. Нагромождение каменных зданий, над которыми висит дым из тысяч каминных труб. Разве что собор более-менее соответствовал картинке, нарисованной когда-то ее детским воображением, но даже он был лишь закопченной тенью ее тогдашних фантазий: мрамор шпилей давно потемнел от грязного, дымного ветра.
— У тебя что, родные здесь? — спросил Аркен. В последние дни его вопросы участились и начали надоедать девушке. Между тем, врать она ему почему-то не могла и вынуждена была давать краткие, но всегда честные ответы.
— Ага. — Рива забралась на Ворчуна и поехала вниз. — Дядя.
— Мы у него остановимся, да? — с явной надеждой поинтересовался юноша. Каждодневный сон под открытым небом охладил мальчишеские мечты о великом приключении, так что перспектива домашнего уюта и вкусной еды весьма его привлекала.
— Еще чего. Не думаю, что он встретит меня с распростертыми объятьями.
День был рыночным, и стражники у ворот, по уши занятые сбором дани с лоточников, не обратили внимания на двух всадников без поклажи. Рива припрятала оружие под попоной Ворчуна, а Аркен сунул свой нож под рубаху. Без происшествий миновав ворота, они тут же попали в круговерть уличной толчеи. Риве пришлось спешиться, чтобы успокаивать коня, который начинал артачиться от такого количества чужих людей.
— Не нравится, да? — спросила она, сунув ему морковку. — Не привык к городу? Я тоже.
На то чтобы выбраться из толпы, им потребовался целый час. Они попали в лабиринт узких улочек, окружавших рыночную площадь. Наконец, после бесцельных блужданий, показавшихся им бесконечными, разыскали постоялый двор с конюшней. Ворчуна и конька Аркена, прозванного Горбунком за свою исключительно бугристую спину, вверили заботам конюха. Рива заплатила еще пять медяков за комнату для себя и «брата».
— Брат, говоришь? — понимающе ухмыльнулся трактирщик. — Не больно-то вы похожи.
— Ты сейчас сам на себя не будешь похож, если я прикажу ему начистить тебе рыло, — ответила Рива. — Как нам добраться отсюда до дворца владыки фьефа?