Рива скинула тяжелую двойную юбку, под которой у нее были надеты штаны, и вышла в коридор, прислушиваясь к малейшему шуму. Все было спокойно. Донельзя довольная, что все складывается так удачно, девушка направилась к лестничному пролету. Кухня оказалась просторной и тоже пустой. Единственный звук издавали несколько пыхтящих горшков, оставленных на длинной бронзовой плите. Вскоре Рива заметила металлический проблеск на разделочных столах. Богатый набор ножей был аккуратно разложен на столешнице: от широких тесаков до тоненьких шампуров. Рива выбрала простой шестидюймовый мясницкий нож с удобной ручкой и сунула его за кожаный ремешок на лодыжке, специально для этой цели привязанный перед тем, как надеть юбки.
Как она и ожидала, на кухню выходила еще одна лестница. Рива надеялась, что та приведет ее в покои лорда. То есть туда, где он, без сомнения, и должен хранить все самое ценное. Она осторожно поднялась по ступенькам, стараясь двигаться бесшумно. В первой комнате стоял длинный обеденный стол, его темная полированная поверхность блеснула в свете масляных ламп. Стены украшали гобелены и картины, в основном — портреты. Рива пробежала взглядом по нарисованным лицам, вновь пытаясь отыскать сходство с собой, но обнаружила лишь тяжелые челюсти и широкие носы, что отметила еще в облике дяди.
К столовой примыкала библиотека: три высоких стены занимали полки, уставленные книгами. В центре находился письменный стол с лежащей на нем раскрытой книгой — страницу пересекала шелковая ленточка закладки. Рядом виднелись исписанные листы пергамента. Рива не удержалась и перевернула книгу, чтобы прочесть название: «О народах и богатстве» Дендриша Хендрила. Заметки на пергаменте сделаны были четким, уверенным почерком: «Этот фьеф зависит от торговли вином, таким образом, его богатство проистекает из виноградной лозы. Кто же является важнейшим человеком во фьефе? Тот, кто владеет лозой, или тот, кто собирает гроздья?»
Рива вернула книгу на место и пошла дальше. В конце библиотеки обнаружилась еще одна лестница. Она заглянула в комнату на следующем этаже, и сердце ее подпрыгнуло от радости. Мечи!
Окон здесь не было, помещение освещалось лишь люстрой на потолке. Свет многочисленных ламп играл на клинках, которыми увешаны были все четыре стены. Деревянный тесаный пол пружинил под ногами, когда она прошла внутрь и принялась рассматривать мечи, начав с ближайшего. Это был простой, но отлично выкованный азраэльский клинок, как и большинство мечей в комнате. Каждый из них висел на железных скобах и легко снимался. Белые оштукатуренные стены украшены были фресками, изображавшими воинов, навеки застывших в различных боевых позициях. По-видимому, это была комната для занятий фехтованием. Ее отец наверняка тренировался именно здесь. Где же еще его брату хранить заветный меч? Она вновь внимательно осмотрела стены. Так, азраэльский, азраэльский, еще один азраэльский… А вот — совсем древний длинный меч, рядом — кинжал, но ничего похожего на клинок, описанный Аль-Сорной, или на тот, который показал кузнец… «Стоп!»
Он висел в самом центре — близнец меча, виденного ею в лавке кузнеца. Только рукоять малость поизящнее, с выгравированной серебряной эмблемой: натянутый лук в окружении дубовых листьев — герб дома Мусторов. «Неужели он?» Ее пальцы погладили рукоять, взгляд отмечал все щербинки и царапины на лезвии. Да, этот меч явно бывал в бою. Может быть, дядя, когда привез его из Высокой Твердыни, приказал сделать новую рукоять? Остатки порядочности побудили его хотя бы таким образом почтить память погибшего брата?
«Точно он! — решила Рива и сняла меч. — Иначе и быть не может».
Прикрыла глаза, прижала холодный клинок к груди, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем. «Наконец-то…»
Медленно выдохнула, успокаиваясь. Об успехе можно будет рассуждать лишь тогда, когда они с Аркеном покинут город. А сейчас надо вернуться в чулан, спрятать меч в корзине с бельем и пересидеть до утра, а затем спокойно выйти через центральные ворота прямо под носом у гвардии.
Рива вышла на лестницу, мельком взглянула вверх и… увидела руку. Она высовывалась из-за угла, лежа на каменном полу в десяти шагах от нее. Рука была небольшой, с гладкой молодой кожей и тонкими пальцами. Вся заляпанная кровью, рука не шевелилась.
Меч был тяжел и неудобно лежал в ладони, заставив Риву с тоской вспомнить о собственном клинке с Дальнего Запада. Ухватив меч покрепче и опустив его вниз, она поднялась по ступенькам. Девушка лежала на спине с широко распахнутыми глазами, голубая лента сползла с головы, белая блузка залита кровью из раны на шее. Кровь еще текла, служанку только что убили.
Рива осмотрела ступеньки, ведущие наверх, и заметила цепочку кровавых отпечатков, которые накладывались друг на друга. «Двое. А может, и больше». Осознание было холодным и ясным: это Сыновья, никто другой. «Здесь Сыновья, и пришли они не за мной».
Первым ее побуждением было бежать без оглядки. Дворец сейчас превратится в растревоженное осиное гнездо. Это опасно, зато в неразберихе легче смыться с трофеем…
«Они хотят убить моего дядю».
То, что ей это было не по душе, удивило Риву. В конце концов, он оставался единственным ее живым родственником — этот мужчина, которого она никогда не видела, но всегда презирала. Он должен умереть вместе со своей азраэльской блудницей. «Туда им и дорога, предателю Отца и его шлюхе-еретичке». Рива попыталась пробудить в себе ненависть, но чувство было каким-то вялым, словно давным-давно затверженная догма, пустая и фальшивая перед лицом готовящегося злодеяния.
«А как насчет нее? — спорила с собой Рива, глядя на убитую девушку. — Разве она заслужила смерть?»
Сама не заметив как, она аккуратно переступила через труп и начала подниматься по лестнице. Меч держала перед собой обеими руками. Кровавые следы бледнели по мере того, как она поднималась все выше, но оставались достаточно заметными на протяжении всего подъема. Перед последним поворотом лестницы девушка присела и, используя отполированное лезвие мясницкого ножа как зеркало, заглянула за угол: в полумраке коридора темнели неясные фигуры. Они не позаботились выставить дозорного, чтобы тот присматривал за путем отхода, — глупейшая ошибка… Очевидно, они не ожидали никакого сопротивления.
Она повернула за угол, преодолела последний лестничный пролет, вошла в коридор. Их было трое, все в черном, черные же шелковые маски прикрывали лица. В руках мечи — легкие азраэльские клинки, а не эта заостренная дубина, которую она с трудом могла удержать. Они приникли к двери, из-под которой выбивалась полоска желтого света. В комнате разговаривали двое — мужчина и женщина. Женский голос звучал нервно и сердито, мужской — устало и пьяно. Среди невнятного бормотания отчетливо слышались слова «лучники» и «сумасбродство». Заговорщик, стоявший у самой двери, взялся за ручку.
— Зачем вы убили девушку? — тихо спросила Рива.
Сыновья все как один обернулись. Тот, который собирался открыть дверь, разогнулся в полный рост, под маской блеснули зеленые глаза: он ее узнал. Рива тоже узнала эти глаза и невольно сделала шаг назад, опуская меч. Шумно выдохнула.
— Я… — начала Рива, поперхнулась, закашлялась и, заставив себя продолжать, подняла меч. — Я нашла его. Видите?
Зеленые глаза сузились, из-под маски послышался голос, равнодушный и самоуверенный, такой, каким был всякий раз, когда его обладатель избивал Риву.
— Убейте ее, — произнес священник.
Ближайший к ней мужчина сделал выпад, целя в горло. Ее реакция была бездумной, спасибо занятиям с Аль-Сорной. Тяжелый меч приподнялся, отбивая оружие нападавшего, а сама она уже отскочила и пригнулась, уходя из-под следующего удара. В это время священник распахнул дверь и с поднятым мечом ворвался внутрь. Раздался удивленный женский крик.
Увернувшись от очередного удара, Рива ткнула растопыренными пальцами в глаза противника, подняла свой тяжелый меч и рубанула по лодыжке. Клинок вонзился в плоть. Мужчина завопил, покатившись по полу, а она, перепрыгнув через него, побежала в покои.
Второй сообщник священника стоял к ней спиной, нанося удар за ударом по чему-то, извивающемуся на кровати в ворохе пуховых одеял, из-под его клинка вылетали тучи перьев. Рива ткнула мечом в спину, вложив в удар весь свой вес, — лезвие вонзилось между лопатками и на целый дюйм вышло из груди. Изо рта у мужчины потоком хлынула кровь, он выгнулся и рухнул на пол.
Рива думала, что владыка фьефа уже погиб, но он изумленно уставился на нее из-под толстых одеял, похоже, единственной его раной был порез на щеке. Яростный крик привлек внимание Ривы к другой стороне кровати, где священник сражался с госпожой Велисс. В руке она держала короткую рапиру, нескончаемый поток ругательств изливался из ее рта с каждым новым ударом:
— Жополиз хренов! Я заставлю тебя сожрать собственные яйца!
Риву удивило, что при всем этом удары женщины были быстры, точны и не слишком размашисты. Она упорно теснила священника прочь от кровати. Тот без труда парировал ее выпады, его меч описывал сверкающие дуги, точно так же когда-то он парировал все попытки Ривы достать его ножом. Несмотря на ловкость госпожи Велисс, умения ей явно не хватало. Сделав обманный выпад в голову, священник создал дыру в ее защите и ударил кулаком в лицо. Женщина упала.
Рива подхватила меч убитого ею мужчины и встала между священником и кроватью. Он разочарованно и возмущенно взглянул на девушку.
— Своим предательством ты отрекаешься от любви Отца! — завопил он, и его глаза тут же налились кровью. — Ты изуродована Тьмой Аль-Сорны!
— Нет, — прошептала Рива, с отвращением чувствуя, что у нее текут слезы. — Нет, это ты меня изуродовал.
— Грязная, забывшая Отца греш…
Она рванулась к нему, нанеся быстрый и точный удар в бедро. Из раны полилась кровь, мужчина с воплем отшатнулся.
Топот множества ног заставил их оглянуться на двери, отвлекая от боя. Священник схватил табурет и швырнул его в окно. Из-под задернутой портьеры на пол посыпались осколки стекла. Он в последний раз оглянулся на Риву, глаза его сверкнули ненавистью. Затем он подбежал к окну и выпрыгнул наружу.