— Умоляю, не отдавайте его владыке фьефа, — горячо зашептала Алис, приблизившись вплотную. — Спрячьте его, отправьте за море, только не отдавайте в руки отца. — Ее обычная застенчивость исчезла вдруг без следа: сейчас это была мать, яростно защищающая свое дитя.
Лирна сжала ее руки и поцеловала в щеку, прошептав на ухо:
— Подлец и насильник сдохнет, но не приблизится к вашему сыну, даю вам слово.
Алис облегченно вздохнула и, отступив назад, протянула руку Арендилю, который хмуро переминался рядом с дедом:
— Иди же ко мне, попрощайся со своей матушкой.
Если мать была переполнена благодарностью, то Арендиль являл собой образец угрюмой обиды.
— Ну почему мне нужно уезжать прямо сейчас? — тоскливо протянул он. — Может, лучше зимой? Или через год?
— Арендиль! — возвысила голос Алис, вновь протягивая руку.
Мальчик еще больше насупился и хотел было заспорить, но дед подтолкнул внука коленом:
— Не смей оскорблять ее высочество и не заставляй себя ждать, мальчик.
Давока на своем пони подъехала к ним, ведя в поводу прекрасную серую кобылу — ту самую, которую лорд-маршал собирался подарить Лирне.
— Бери, — сказала лоначка, кидая повод Арендилю.
— Ну вот, теперь у меня есть собственный конь, — скривился тот.
— Боюсь, лошадь действительно великовата, — сказала Лирна Давоке. — У нас нет ничего более подходящего для ребенка?
— Я вполне справлюсь с ней! — рявкнул Арендиль, вставляя ногу в стремя и ловко вскакивая в седло. — Просто лошадь незнакомая, вот и все.
Алис взяла сына за руку и поцеловала. Барон мягко потянул ее прочь. Лирна заметила, как щеки мальчика залились густым румянцем, и отвернулась.
— Барон, госпожа Алис, благодарю вас за гостеприимство, — попрощалась принцесса, возвысив голос, чтобы слышали все окружающие всадники. — Будьте уверены, что ваш воспитанник-сирота получит при королевском дворе самое лучшее образование.
Бендерс обнял дочь за плечи и прижал к себе, а Лирна, развернув Крепконога, поскакала во главе отряда прочь от замка.
Ехали они быстро и уже три дня спустя расположились лагерем у северной опушки леса Урлиш. Лирна с Давокой поупражнялись в метании ножа, что стало их ежевечерним обычаем. У лоначки была целая связка метательных ножей, позаимствованная, вероятно, у какого-то беспечного брата из крепости на перевале, так что Арендиль смог присоединиться к ним, хотя отсутствие нужных навыков удручало мальчика.
— Мальчишку вообще не учили воевать, — сказала Давока, глядя, как ножик Арендиля пролетел мимо бревна, которое они использовали в качестве мишени.
— Неправда! — запротестовал тот. — Я умею ездить верхом, бросать копье и биться на мечах. Дедушка сам меня учил. С тех пор как мне исполнилось восемь, мы с ним занимались каждый день. У меня даже есть собственные доспехи, только мне не разрешили взять их с собой.
— Доспехи, — передразнила Давока, и ее ножик вонзился в самый центр бревна. — Этих железнопузых убить проще простого — нужно просто подождать, пока они спешатся. Опасны они только тогда, когда несутся на коне во весь опор.
— Во дворце ты легко сможешь подобрать себе что-нибудь подходящее, — заверила Лирна Арендиля, и ее собственный ножик вонзился в край бревна. — У нас там бесконечные залы, заполненные разнообразными доспехами и мечами на стойках. Меня всегда удивляло, что мы тратим так много денег на вооружение гвардии, в то время как эти мечи пылятся, захламляя дворец.
— У моего дедушки тоже есть куча мечей. И копий. Он привез их с войны в пустыне.
— А он рассказывал тебе что-нибудь? — поинтересовалась Лирна. — О той войне?
— О да! Хотя потом часто грустил. Предательство лорда Аль-Сорны до сих пор мучит его. Он говорит, что если бы армия узнала об этом, то все солдаты остались бы там и умерли, лишь бы не дать его схватить. Даже кумбраэльцы.
Лирне нравилась детская непосредственность Арендиля, а упорное игнорирование титулов проводило ее в восторг, хотя принцесса понимала, что подобная привычка сделает юношу легкой добычей придворных. Как, впрочем, и Давоку…
— Дворец — нехорошее место, — сказала Лирна лоначке перед сном.
Они отдыхали у костра, Арендиль уже посапывал в палатке. Давока уселась на волчью шкуру, вытянув длинные ноги, и резала вяленую говядину охотничьим ножом.
— Опасное? — спросила она на языке Королевства. Принцесса заметила, что Давока почти всегда говорит на нем.
— В определенном смысле. Хотя подобные опасности вряд ли тебе знакомы. Понимаешь, люди там лгут, как дышат. Твоя близость ко мне вызовет подозрение и зависть у одних, другие же постараются обратить это обстоятельство в свою пользу. Тебе придется следить за своим языком и никому не доверять.
— У меня есть твое доверие, это все, что мне нужно, — улыбнулась Давока, продолжая жевать.
— Ты сколько угодно можешь называть меня королевой, но я не правлю здесь. Во дворце мои советы лишь терпят, отвергая или принимая, если вдруг мой брат находит их выгодными. Боюсь, моего доверия не хватит, чтобы избавить тебя от зла, которое ждет нас там.
— Но ведь это твой дом, пусть ты и говоришь о нем так, словно ненавидишь.
«Ненавижу?» Можно ли ненавидеть место, которое ты знаешь, как свои пять пальцев? Дворец утратил для нее свое таинственное очарование, еще когда она была маленькой. За все эти годы там сменилось огромное количество лиц, множество людей умерло в петле или на ристалище. Жадный до власти болван лорд Артис, которого она ценила за прагматизм. Толстый лорд Аль-Унса с его неуклюжими манерами, продажный до мозга костей, зато умевший рассмешить, как никто другой. Линден, бедный, влюбленный дурачок Линден… И Ваэлин.
— Да, наверное, я действительно ненавижу дворец, но другого дома у меня нет.
— А твой брат никак не управится без твоих советов?
— Он, разумеется, хотел бы, но мне противна сама мысль о том, чтобы покинуть его. Может быть, позже, когда наступят спокойные времена, я найду себе другой дом.
— На Горе много места, — улыбнулась Давока.
— Сомневаюсь, что мое общество придется по вкусу Малессе, — рассмеялась Лирна. «В конце концов, всегда есть Северные пределы…»
— Этот лес очень стар, — с тревогой сказала Давока, глядя на темную чащу, подступавшую к самой дороге. — Я чую его древность.
Лирна и раньше замечала неприязнь Давоки к лесам. Плотный строй деревьев беспокоил лоначку, привыкшую к горам и тундре.
— Урлишский лес — самый большой в Королевстве, — пояснила Лирна. — Он находится под охраной самого короля. На нашем континенте только Великий Северный лес превосходит его по размерам.
— Каком еще континенте? — нахмурилась Давока.
— На суше, по которой мы едем.
— А есть и другие?
Лирна чуть было не рассмеялась, но заметила искреннее любопытство в глазах Давоки. «Она знает так много и в то же время так мало».
— Нам известны еще четыре, — ответила она. — И все — крупнее нашего. Может быть, имеются и другие, но пока никто из Королевства их не видел. Или просто не вернулся, чтобы рассказать нам.
— Вовсе нет, — встрял Арендиль. — А как же Керлис Неверный? Говорят, он уже совершил два кругосветных путешествия и сейчас как раз отправился в третье.
— Но это же сказка, — возразила Лирна. — Легенда.
— Нет-нет! — настаивал Арендиль. — Дядя Ванден клянется, что встретил его лет тридцать назад.
— Кто такой этот дядя Ванден?
— Дедушкин кузен, в свое время он был славным рыцарем. Я зову его дядей потому, что он всегда вел себя со мной как дядя. И он очень старый.
— Такой старый, что даже встречался с тем, кто никогда не умирает?
— Но это правда! — начал горячиться Арендиль. — Мой дядюшка никогда не лжет. Это случилось, когда он был на службе у смотрителя Северного взморья. Его ранили во время облавы на контрабандистов, он отстал от своих и заблудился среди осыпающихся скал, которые покрывают там все побережье вплоть до подножия гор. Он рассказывал, что бродил там несколько часов и уже начал бояться, что истечет кровью, когда наткнулся на Керлиса — тот прятался вместе с какими-то странными людьми среди камней. Дядюшка был уже на волосок от смерти, но один маленький мальчик, отмеченный Тьмой, просто дотронулся до него и вылечил.
— Вылечил прикосновением? — Интерес Лирны к истории Арендиля резко возрос.
— Знаю, звучит невероятно. Дедушка сказал мне, что это старческие бредни и ничего более. Однако дядя показал мне шрам на плече: вся кожа там была покрыта пятнами, морщинистая и грубая на ощупь, но в центре виднелось совершенно гладкое пятно в форме детской ладошки.
Давока глухо зарычала и пустила пони в галоп, отъезжая от них подальше.
— Ее расстраивают подобные речи, — объяснила Лирна. — Что же произошло дальше?
Арендиль помедлил, словно боясь, что она вновь начнет подшучивать над ним, но продолжал свой рассказ:
— Мальчик излечил рану, но дядя страдал от жара. Керлис со своими спутниками спас дядю от надвигающегося прилива: они вынесли его повыше на берег и разожгли костер. Керлис оставался с ним всю ночь, а дядю била лихорадка, и он лежал и ждал смерти. Тогда-то он и услышал историю о проклятии Ушедших из уст самого Керлиса. Того прокляли вовсе не за Неверие, как описывают легенды, а за то, что он не захотел получить место Вовне, отказавшись присоединиться к Ушедшим. Тогда они закрыли перед ним все двери, ведущие к смерти, даже провал в Великую Пустоту, который ждет неверных. Дважды Керлис обогнул весь мир, рассказывал дядя, и дважды возвращался в эти земли, чтобы спасти тех, кого мог, и он постоянно в поисках.
Лирна знала легенду о Керлисе Неверном, но подобный поворот сюжета был для нее в новинку. Легенда о Керлисе обернулась поучительной байкой о потерянной душе, обреченной на вечное скитание в одиночестве и отчаянии, без надежды на избавление. Оказывается, Керлис — жалкая жертва, а отнюдь не искатель.
— Что же он ищет? — поинтересовалась она.