— Вы имеете в виду такого высокого мужчину?
— Именно.
Все пленники разом загомонили, но тут же притихли, когда окружавшие их воины шагнули вперед. Френтис встал над тем, кто заговорил первым.
— Од-дин офицер из штабных забрал его и повез в го-город. Сразу после взятия крепости.
— Это не крепость, а Дом. — Френтис рывком поднял пленного на ноги и потащил к воротам, где дожидался Джанрил Норин со своим ренфаэльским клинком на плече. — Заканчивайте тут побыстрее, — приказал Френтис менестрелю.
Вытолкав воларца за ворота, он достал нож и перерезал связывавшие того веревки. Со двора послышались жуткие вопли.
— Возвращайся в город и расскажи своим, что здесь произошло.
Какое-то время воларец растерянно смотрел на него, потом развернулся и побежал вперед, то и дело спотыкаясь и падая. Когда он исчез из виду, Френтис задумался, не стоило ли предупредить счастливчика, что город находится в другом направлении.
Пока они возвращались в лагерь, Давока молчала, избегая прямо смотреть на Френтиса. «Гарвиш», — читал он в ее глазах.
— Я слышал о том, что лонаки делают с пленными, — произнес он, когда молчание стало невыносимым.
— Кое-кто из лонакхим. Но не я, — отрезала Давока, провожая взглядом раба, в глазах которого застыло ожидание смерти. — А этот тебе для какой забавы потребовался?
— Не для забавы, а для работы, — ухмыльнулся Френтис и пришпорил коня.
— Ты не гарвиш, — сказала ему вслед Давока. — Ты хуже.
Мастер Греалин встретил их широкой улыбкой и приветственно раскинутыми руками. Увидев растерянного Ренсиаля, он заключил его в объятья.
— Мои лошади сгорели, — сообщил несчастный с трогательной искренностью.
— Ничего, мы дадим тебе других, — грустно улыбнулся толстяк, опуская руки.
— Две сотни воларцев убито, — доложил Френтис Греалину. — Захвачено большое количество мечей, доспехов, еды и несколько луков. Наши потери — четыре рекрута.
— Никогда не стоит недооценивать внезапность нападения, — нравоучительно заметил мастер.
Они сидели на берегу реки недалеко от лагеря, который стал домом уже для трехсот человек. Последние несколько недель они только тем и занимались, что освобождали рабов и собирали беженцев. Некоторые, узнав, что от них требуют сражаться, предпочитали пробираться в глубь страны, но большинство осталось в лагере. Впрочем, в их отряде по-прежнему насчитывалась едва ли сотня человек, остальные были либо слишком юны, либо стары, больны или плохо обучены для того, чтобы выступить против воларцев. До последней ночи их победы не особенно впечатляли. Они ограничивались нападениями на караваны рабовладельцев да воларские обозы.
— Теперь-то они зашевелятся, — сказал мастер. — Мы доказали, что наш отряд — нечто большее, чем досадное недоразумение.
— На это и расчет. Мастер, что до аспекта…
— Лучше не надо, — помотал головой Греалин.
— Я знаю тайные пути…
— Обшарить целый город в поисках человека, который, скорее всего, находится сейчас в трюме рабовладельческого корабля, плывущего в Воларию? Прости меня, брат, но нет. Эти люди нуждаются в вожде больше чем когда-либо.
Раб безучастно сидел там, где его они оставили, — у палатки Давоки, которую она делила с Иллиан. Та глазела на него с жадным любопытством. Она помешивала что-то в висящем над костром котелке, и поднимавшийся от варева запах убедил Френтиса, что стряпня не входила в число ее талантов.
— Брат! — Ее лицо просветлело, когда она увидела Френтиса, который снимал со спины меч. — Еще одна победа! Весь лагерь гудит. А правда, что вы лично убили десятерых воларских ублюдков?
— Честно говоря, не считал.
— Возьмите меня в следующий раз, — угрюмо пробурчал Арендиль, вороша палкой дрова в костре. — Я убью и побольше.
— Да ты и мышонка не убьешь! — рассмеялась Иллиан.
— Я — оруженосец из Дома Бендерсов, — гордо возразил мальчик. — Нечестно бросать меня с девчонками, в то время как мои товарищи завоевывают себе славу на поле брани.
— Лагерь нужно охранять, — непререкаемым тоном ответил Френтис, взял миску, зачерпнул похлебки и присел рядом с рабом. — Ешь, — сказал он, протянув ему еду.
Тот взял миску и принялся послушно жевать, словно кукла, выполняющая приказы. Потом поднес к губам и покорно выпил остатки вонючего варева.
— У тебя есть имя? — спросил Френтис, когда тот кончил.
— Да, хозяин. Номер Тридцать Четвертый.
«Номерной раб». Обычно таких с самого детства обучают какому-либо особому мастерству. «Ему лет двадцать пять, а он уже убил больше людей, чем я. И все они умерли очень неприятной смертью».
— Я не хозяин, — сказал он Тридцать Четвертому, — а ты — не раб. Я тебя освободил.
Тот не выразил никакой радости по этому поводу, скорее недоумение.
— Свобода, однажды потерянная, не может быть обретена вновь, — произнес Тридцать Четвертый со странной, неестественной интонацией. — Тот, кто рожден несвободным, остается порабощенным по слабости собственной крови. Тот же, кто порабощен уже при жизни, утратил свободу по слабости собственной воли.
— Шпаришь как по писаному, — заметил Френтис.
— Кодициль Правящего Совета, том шестой.
— Да забудь ты о своем гребаном Совете и империи! Они за тридевять земель от нас. Ты находишься в Королевстве, здесь рабов нет.
— Так вы привели меня сюда не для того, чтобы отомстить? — опасливо спросил Тридцать Четвертый.
— Ты выполнял чужие приказы с тех пор, когда еще под стол пешком ходил. Я прав?
Тридцать Четвертый кивнул и вытащил из-за ворота рубахи небольшой пузырек, висевший на цепочке.
— Мне нужно… облегчить мою боль. Это помогает мне делать то, что я делаю.
Френтис посмотрел на бледно-желтую жидкость, и в душе шевельнулось воспоминание о ментальных путах.
— А если ты перестанешь это принимать?
— Тогда я… буду страдать.
— Отныне ты свободный человек. Хочешь — принимай свое снадобье, хочешь — нет, можешь оставаться с нами, можешь уйти. Короче, как сам пожелаешь.
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— Ну, твое искусство нам не требуется.
Подошла Давока, свалила у костра мешок зерна, которое они обнаружили в орденском Доме, и покосилась на бывшего раба. Лоначка приняла из рук Иллиан миску супа, отправила ложку в рот и тут же выплюнула.
— Чтоб больше не прикасалась к продуктам, — рявкнула она Иллиан, сняла с огня котелок, выплеснула содержимое в папоротник, потом принесла из палатки нож и швырнула его девушке. — Учись лучше охотиться, а похлебкой займется Арендиль.
Иллиан восторженно взирала на нож в своей руке. Сделала несколько взмахов, насмешливо поглядывая на мальчишку.
— Пошли, проверим силки, — продолжила Давока, берясь за копье. Задержавшись рядом с Френтисом, она вновь посмотрела на Тридцать Четвертого. — Найди для него другое место, — тихо произнесла она. — Не хочу, чтобы он болтался рядом с детьми.
И зашагала прочь. Иллиан, стремглав метнувшаяся за лоначкой, закричала:
— Я вовсе не ребенок! Через полтора года мне уже можно будет замуж!
— А я, между прочим, наследник престола владыки Ренфаэля, — буркнул Арендиль, пиная котелок.
Френтис встал и жестом поманил Тридцать Четвертого за собой:
— Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Джанрил сидел перед пленным и точил меч. Толстомясый воларец был привязан к ильму, руки прикручены к стволу крепкой веревкой. Лицо его покрывали ссадины и кровоподтеки, один глаз заплыл, губы рассечены.
— Обнаружил что-нибудь интересное? — спросил сержанта Френтис.
Тот молча кивнул, с прищуром посмотрев на Тридцать Четвертого.
— Он может нам пригодиться, — пояснил Френтис.
Джанрил лишь пожал плечами и пнул ногой пленного. Воларец вскинулся, испуганно выкатил здоровый глаз, потом, придя в себя, нарочито вызывающе уставился на менестреля.
— Когда мы его взяли, у него на шее был этот медальон, — Джанрил показал серебряный диск с оттиснутым изображением цепи и кнута, висевший теперь у него на шее. — Мы решили, что нам попался особенный человек.
— Это печать цехового мастера, — сказал Тридцать Четвертый. — Под его началом находились пятьдесят надсмотрщиков. Я помню этого человека, видел его во время смотра флота. Думаю, он напрямую подчиняется генералу Токреву.
— В самом деле? — Френтис отошел в сторону, чтобы пленник смог увидеть Тридцать Четвертого. — Интересно.
При виде раба тот вновь вытаращил свой единственный глаз.
— У нашего нового рекрута найдется к тебе парочка вопросов, — сказал Френтис воларцу.
Они отошли, оставив их вдвоем. Тридцать Четвертый присел рядом с цеховиком, слова градом сыпались из разбитых губ, хотя истязатель еще не прикоснулся к нему и пальцем.
— Через три дня с севера возвращается большой караван, — вскоре доложил Тридцать Четвертый Френтису. — Владыка тех земель предоставил список людей, из которых, по его мнению, получатся прекрасные рабы.
Когда Френтис перевел слова бывшего раба Греалину, тот спросил:
— Таким образом, лорд Дарнел сотрудничает с воларцами?
Но Тридцать Четвертый, выслушав перевод Френтиса, только пожал плечами: о Дарнеле он никогда не слышал.
«Они вынашивали свои планы много лет, как пить дать», — угрюмо подумал Френтис.
— А о нашем аспекте он ничего не знает? — спросил он у истязателя.
— Ничего, — отрицательно мотнул головой тот. — Все, что его интересует, это рабы и нажива.
— Еще какая-нибудь польза нам от него может быть?
— Ну, он наверняка владеет информацией о количестве отправленных в империю рабов и о доходах своего хозяина.
— В общем, вытряси из него, что сможешь. Особенно насчет того генерала. Когда убедишься, что он выложил все, что знал, зови Норина.
— Я пообещал ему быструю смерть. Он умолял меня об этом, и мы договорились.
— Обещаниями, данными этому выродку, можно пренебречь, — заявил Джанрил, когда Френтис перевел ему слова воларца. Наверное, это была самая длинная фраза, произнесенная им за последние дни.