– Не-не-не, – солидно наставлял жирдяй. – Свинотрах совсем не то же самое, что трахосвин.
Джанрил Норин с пустыми глазами и отсутствующим видом точил меч, монотонно водя по лезвию бруском. В сторонке мастер Ренсиаль обихаживал последних оставшихся у него лошадей: того самого жеребца-ветерана и молодую кобылку. Он носился с идеей спарить их и вывести новую породу коней для будущих орденских конюшен, состоянием которых Ренсиаль был весьма озабочен.
– Порой, навалят соломы на пол, – бурчал под нос мастер, – а стены несколько месяцев не белены.
– Мы тут спросить вас хотели, брат, – произнёс Арендиль, вытаскивая Френтиса из задумчивости. – Ну, о воларцах.
– Что именно?
– Откуда они свалились на нашу голову? Давока говорит, вы там были. Вот Иллиан думает, что они все живут в одном большом-пребольшом городе, а мой дедушка рассказывал, что их империя занимает полмира.
– Империя действительно велика, – кивнул Френтис. – А Волар считается самым большим городом на свете, впрочем, сам я там ни разу не был.
– Но вы же видели их страну? – настаивала Иллиан. – Как получилось, что они превратились в таких чудовищ?
– Я видел там города и великолепные дороги. Видел жестокость и алчность, но всего этого хватает и у нас. Видел людей, чья жизнь может показаться странной на первый взгляд, но приглядишься – всё то же самое.
– Почему тогда они так жестоки к нам?! – Девушка серьёзно смотрела ему в глаза, ожидая честного ответа.
– Жестокость есть во всех нас, – проговорил Френтис. – Но они извратили её в добродетель.
Он вновь перевёл взгляд на лагерь, принудив себя пересчитать оставшееся войско. «Сорок три человека и восемь собак. И армия моя – не армия, да и я – не владыка битв». Френтис поднялся, подхватив с земли меч и лук.
– Мы уходим, – объявил он, повысив голос, чтобы привлечь внимание Давоки.
– Снова лагерь переносим? – с тоской в голосе спросил Арендиль.
– Нет. Мы вообще уходим из леса. Ничего у нас здесь не получается, пора отсюда убираться.
Джанрил стоял со старым ренфаэльским мечом на плече. При нём не видно было ни рюкзака с едой, ни фляжки – ничего, кроме меча.
– Тебе ведь не обязательно это делать, – мягко сказал ему Френтис. – Я бы очень хотел когда-нибудь снова услышать, как ты поёшь. Эта земля всегда славилась своими певцами.
Бывший менестрель равнодушно скользнул взглядом по лицу Френтиса и повернулся, чтобы уйти. Но, пройдя несколько ярдов, оглянулся и произнёс:
– Её звали Эллора. Она погибла, неся под сердцем моё дитя.
И пошёл прочь, вскоре растворившись в густых зарослях.
В глазах мастера Ренсиаля стояли слёзы. Френтис с огромным трудом уговорил его прогнать лошадей, направив их на север, чтобы сбить с толку преследователей.
– Их слишком легко заметить, мастер, – сказал он. – На перевале тоже есть лошади, и я уверен, мастер Соллис будет рад заполучить лучшего конюха Королевства.
Он приказал идти на запад, то есть дать крюк, прежде чем направиться на север, и по-прежнему оставлять как можно больше ложных следов для ищеек Дарнела. Френтис и Давока двигались в арьергарде, а Эрмунд, Арендиль и Иллиан – во главе отряда. Девушка разбиралась теперь в музыке леса не хуже любого брата или охотника. К вечеру они преодолели около двадцати миль, что в условиях Урлиша было совсем неплохо. Огня разводить не стали. Люди и собаки лежали, затаившись и согревая друг друга.
– Да что ты ёрзаешь? – шипела Иллиан на Арендиля.
Подростки устроились около поваленной берёзы.
– Твоя паршивая псина мне уже всё лицо обслюнявила, – злым шёпотом отвечал мальчик.
Френтис сидел рядом с Греалином, всматриваясь в темноту и вслушиваясь в звуки леса. «Ночью лес кажется чёрным, – учил его мастер Хутрил много лет назад. – И как будто совершенно пустым. Однако в темноте кипит жизнь, куда более насыщенная, нежели днём. Уйми свой страх, и ты поймёшь, что лес – лучший часовой, какого только можно пожелать».
Совы в кронах деревьев успокаивающе переухивались. Ветер приносил из чащи лишь лесные ароматы – ни вони человеческого пота, ни резкого, чуть сладковатого запаха псины. В лунном свете не было видно проблесков металла.
– К северу отсюда сплошняком пойдут поля, – тихо произнёс Греалин. – А потом ещё сто пятьдесят миль с гаком через весь Ренфаэль. До перевала далеко, брат. Риск велик.
– Знаю, аспект. Но здесь он ещё больше.
Весь следующий день они продолжали идти на запад. Только к вечеру Френтис приказал повернуть к северу. Сам же, вместе с Эрмундом и Кусаем, ещё целый час топал в западном направлении, стараясь оставить как можно больше отпечатков сапог, лап и сломанных веток. Затем они скрытно повернули на север, добрались до речки и прошли по её руслу до брода, у которого на другом берегу их ждали товарищи. При их приближении Давока выступила из тени с копьём наперевес, а Иллиан – с взведённым арбалетом.
– Выходим на рассвете, – сказал Френтис, тяжело опускаясь на землю у корней сосны и сразу проваливаясь в такой желанный, но короткий сон.
Утренний ветер принёс новый запах, душный и резкий. Френтис подозвал Иллиан и кивком указал на сосновый ствол. Девушка передала арбалет Арендилю и полезла по веткам на вершину.
– Огонь, – доложила она, спустившись вниз. – Очень сильный.
– Где? – спросила Давока.
– Везде. Вокруг все в огне. Сильнее всего горит к югу от нас, у самого города.
Френтис и Греалин переглянулись. «Ради нас Дарнел решить спалить весь Урлиш?»
– Чё делать-то будем? – плаксиво, совсем как прежде, крикнул Дергач.
– То, что делает всякая тварь, когда горит лес. – Френтис закинул лук за спину и принялся выбрасывать из мешка все тяжёлое. – Бежим.
Они бежали уже час. Френтис – впереди. Некоторые, не выдержав взятого им жестокого темпа, отставали и падали. Но он не сбавлял скорости. Приказал Давоке подгонять упавших, пообещав пристрелить, если кто-нибудь упадёт снова. Запах гари усиливался, над деревьями уже поднялись чёрные столбы дыма. Как и ожидал Френтис, хуже всех пришлось Греалину. По лицу пыхтящего толстяка ручьями стекал пот. Но аспект не жаловался и продолжал бег.
На закате Иллиан снова забралась на дерево. Её тонкий силуэт темнел на фоне оранжевого неба.
– К югу от нас – сплошной огонь, – сказала она. – Пламя такое высокое, что города не видно. К западу ещё один крупный пожар.
– А на нашем пути? – спросил Френтис.
– Тоже, – мрачно кивнула девушка. – Просветы ещё есть, но огонь быстро разрастается.
– Тогда нельзя стоять. Побежим гуськом. Старайтесь не терять друг друга из виду. Если дым усилится, возьмёмся за руки.
Преодолев ещё милю, они почувствовали жар. Перед ними была сплошная завеса дыма и пепла. Отряд упорно продвигался вперёд, люди начали кашлять, но цепи не разрывали. Френтис держал за руку Иллиан, а она – Арендиля. Время от времени приходилось задерживаться, чтобы найти просвет между очагами пламени. Порой мимо них пробегал олень или кабан, но звери слишком быстро исчезали из виду, чтобы можно было засечь направление, подсказанное им инстинктом.
Они пробирались по узкой тропке, когда раздался громкий треск, и прямо перед ними рухнула громадная, объятая пламенем сосна. Френтис огляделся, ища обход, но вокруг был сплошной огонь. Он притянул к себе Иллиан и крикнул ей в самое ухо, чтобы она услышала в рёве огня:
– Передайте, чтобы аспект шёл сюда!
Подошёл Греалин с мокрым от пота лицом. Френтис показал на горящий ствол и вопросительно посмотрел на аспекта. Тот взглянул на сосну, покорно шагнул вперёд и воздел руки с растопыренными пальцами. Плечи напряглись, словно он упёрся в невидимую стену.
Несколько мгновений ничего не происходило, затем сосна дёрнулась, вся затряслась и взорвалась, разбрасывая горящие щепки во все стороны. Греалин упал на колени, хватая ртом дымный, удушливый воздух, из носа у него шла кровь. Он оттолкнул руку Френтиса, который пытался ему помочь, и сделал знак, чтобы они уходил.
– Я не брошу тебя, старый жирный дурак! – заорал Френтис, хватая аспекта за мясистую руку и рывком поднимая на ноги. – Давай, топай! Вперёд!
Дым стал настолько густым, что они вынуждены были пригибаться к самой земле, где воздух казался почище. Деревья вокруг трещали и падали, дубы и тисы с громким стоном валились на землю. «Урлиш умирает, – подумал Френтис. – Это из-за нас его убили».
Вдруг налетел ветер и отогнал дым. Френтис увидел широкий проход между деревьями, ещё не тронутыми огнём.
– Туда! – закричал он, волоча за собой Греалина. – Мы почти выбрались. Бежим!
Пока люди ковыляли, кашляя, спотыкаясь и чувствуя жар настигающего пламени, их цепочка порвалась. Френтис рухнул на землю только тогда, когда понял, что бежит по сочной траве, а над головой – голубое небо. Он лежал на спине, судорожно вдыхая воздух и удивляясь тому, насколько он сладок.
– Этого никто не предвидел, – пробормотал Греалин.
Френтис сел и посмотрел на аспекта, который не сводил глаз с пылающего леса. Казалось, весь Урлиш горит от края и до края, небо над деревьями почернело от клубящегося дыма, тот затмил солнце и погрузил беглецов в зябкую тень.
– О чём вы, аспект?
– Такого никто не предсказывал, – озадаченно качал головой Греалин, глядя на гибнущий лес. – Этого не было ни в одном видении. Мы вышли за пределы пророчества.
Отряд потерял в огне пятерых, пропавших где-то в дыму. Френтис решил, что погибли и собаки, но вскоре подоспел Кусай, а за ним из высокой травы выскочили Чернозубая и все шесть остальных псов. Кобель ткнулся носом в спину Френтису, а когда тот обернулся, облизал ему лицо и хрипло гавкнул.
– Ты мой хороший кутёночек, – говорил Френтис, устало гладя пса по мохнатому загривку.
Они опасались конных разъездов воларцев, но ветер оказался их другом – дым от горящего леса укрыл их, словно плотным плащом. Издалека доносились звуки горнов и стук копыт, но никто из врагов не приблизился настолько, чтобы представлять угрозу. Миль через двадцать пологие холмы к северу от Урлиша сменились укромными лощинами и скалами, прекрасно знакомыми Френтису по испытанию глушью. Он разыскал глазами то место, где просидел три дня, пока за ним не явились люди Одноглазого, – высокий утёс из песчаника с промоиной, выеденной у подножья протекающей рядо