– Но будут ли они биться как одно целое?»
Внезапно он замер. Оглянулся, всматриваясь в зубчатый силуэт деревьев на опушке. «Мечу обучен, а вот на ногу тяжеловат», – подумал Аль-Сорна. Песнь крови зазвучала новой тревогой.
– У тебя ко мне какое-то дело, мастер Даверн? – обратился он к тени.
Последовало молчание, затем – приглушенное проклятье, и из темноты показался Даверн-корабел, он сжимал рукоятку висящего на боку меча. Ваэлин заметил бисеринки пота на его верхней губе, однако, когда парень заговорил, его голос был спокоен:
– Вижу, вы по-прежнему не вооружены, милорд.
– Речь уже подготовил? – спросил Ваэлин, не обращая внимания на его слова.
– То есть? – Даверн был сбит с толку.
– Ты же собирался мне сказать, что твой отец был прекрасным человеком и что, убив его, я разбил сердце твоей матери. Как она, кстати?
Рот Даверна перекосился, парень издал хриплое рычание. Время словно остановилось. Ваэлин почувствовал, что он готов прекратить притворство.
– Мать до самой своей смерти ненавидела вас, – проговорил он наконец. – Она бросилась в море, когда мне было двенадцать.
На Аль-Сорну обрушились тяжёлые воспоминания. Ледяной дождь, льющий как из ведра, кровь, стекающая по песку, шёпот умирающего мужчины: «Моя жена…»
– Я не знал, – сказал Ваэлин. – Извини…
– Я сюда не за извинениями пришел! – Юноша решительно шагнул к нему.
– А за чем же тогда? Разве моя кровь смоет твоё горе? Или склеит разбитую жизнь? Неужели ты действительно думаешь, что своим поступком добьёшься чего-нибудь, кроме виселицы?
– Я пришел восстановить справедливость… – Даверн наступал, не отнимая руки от меча, но замер, как вкопанный, когда Ваэлин расхохотался.
– Справедливости? – переспросил тот, отсмеявшись. – Однажды я тоже пытался добиться справедливости у одного старого интригана. И он дал мне её, эту самую справедливость, вот только взамен мне пришлось отдать ему свою душу. Я сделал это ради тебя и твоей матери. Разве Эрлин не рассказывала?
– Мать говорила, что ты солгал, – ответил Даверн. В его голосе прозвучала неуверенность, но лицо по-прежнему было искажено злобой, а в тоне слышалась угроза. «Ненависть, копившаяся всю жизнь, не уходит после нескольких слов». – Она обманывала себя, хотела этим смягчить свой гнев, – продолжил Даверн. – Хотела отвратить меня от моей цели, но моё дело правое.
– Ну так убей меня сейчас же, и покончим с этим. – Ваэлин широко развёл руки. – Раз уж твоё дело правое.
– Где ваш меч? – требовательно вскричал Дарвен. – Берите клинок и сражайтесь.
– Мой меч не предназначен для таких, как ты.
– Проклятье! Идите сейчас же за мечо…
Из рощицы послышался тихий щелчок, словно хрустнул прутик.
Ваэлин бросился на Даверна, успевшего наполовину вытянуть меч из ножен, схватил его за пояс, и оба они повалились на землю. Что-то просвистело над их головами. Даверн задёргался, брыкаясь, и Ваэлин отпустил его. Со стороны рощи послышались новые щелчки.
– Катись вправо! – рявкнул Аль-Сорна, сам же метнулся влево. Около десятка стрел вонзились в землю там, где они только что лежали.
– Что там? – выкрикнул Даверн, пытаясь встать.
– Ложись! – грозно прошипел Ваэлин. – На нас напали.
Ещё один щелчок, и Даверн распластался на земле. На фоне темнеющего неба промелькнула стрела.
«Это не он, – понял Ваэлин, вглядываясь в тёмную пустоту между деревьями. – Песнь предупреждала не о нём».
– Ползи в лагерь, – приказал Даверну Ваэлин, стягивая с себя плащ. – Поднимай тревогу.
– Я… – Парень дико озирался, продолжая лежать. – Но кто это?
– Стрелки с длинными луками, насколько я могу судить, – ответил Ваэлин, подбрасывая плащ в воздух и глядя, как тот затрепыхался, пронзённый стрелами. – Беги скорей!
Сам он вскочил и побежал к полосе деревьев. Досчитав до трёх, рухнул навзничь. Над головой просвистел следующий залп. Снова рванулся, пронёсся, виляя из стороны в сторону, и в десяти футах заметил первого лучника: фигуру в капюшоне, встающую с натянутым луком из высокой травы. Ваэлин метнулся к нему, упал, откатился – стрелок промазал на какой-то дюйм. Аль-Сорна вновь вскочил и двинул лучника ребром ладони по шее. Слева показался ещё один, тот уже отбросил свой лук и достал длинный нож. Ваэлин схватил лук упавшего и с размаху ударил противника по голове. Тот отшатнулся, дико размахивая руками. Ваэлин пропустил один удар сердца и, пригнувшись, метнулся вбок. В воздухе мелькнула стрела и вонзилась в грудь нападавшего.
Перед Аль-Сорной возник ещё один лучник, прицелился. «Пятнадцать футов, – прикинул Ваэлин. – Ни туда, ни сюда». Позади лучника выросла тень. Блеснул металл, и лучник упал, сражённый ударом ножа. Даверн едва успел повернуться, когда на него надвинулась новая фигура в капюшоне, с воздетым над головой топором. Парень поднырнул под топор, целя ножом в плащника, но тот не был новичком в бою. Блокировав удар рукояткой топора, он локтём стукнул корабела в висок. Юноша упал.
«Не успеваю», – подумал Ваэлин, бросаясь на плащника, который уже занёс топор над Даверном.
Из темноты раздался звериный рык. Крупное тело пронеслось перед Ваэлином, и человек с топором упал. Послышался стук копыт, из леса выехал всадник с длинным посохом в руке: он замахнулся, и ещё один лучник повалился на землю. Опять рычание, вопли ужаса, удаляющийся топот, затем новый вскрик, на сей раз – милосердно короткий, и ещё пять, один за другим.
– Брат, – произнёс Норта, подъезжая ближе и осаживая коня. В его глазах светилась тревога, светлые волосы развевались на ветру. – У Лорен был сон.
Когда наутро Ваэлин явился в лагерь, Даверн как раз выходил из палатки целителей. На голове у него была повязка, в пол-лица лиловел синяк.
– Нос сломан, да? – поинтересовался Ваэлин, но парень лишь молча зыркнул на него. – А я должен благодарить тебя за вчерашнее. Или ты спас меня только затем, чтобы потом прикончить?
– Эдо дичего де медяит, – прогнусавил Даверн.
– Извини?
Парень покраснел, облизнул губы и произнёс, старательно выговаривая слова:
– Эдо ничего не меняет.
– А, понятно, – кивнул Ваэлин и прошёл мимо него в шатёр. – Спасибо, что предупредил. Кстати, тебе пора. Иди муштровать солдат, сержант.
Внутри он обнаружил Алорнис, она прикладывала припарки к лицу хорошо сложенного мужчины с густой чёрной шевелюрой. Синяку на его челюсти мог бы позавидовать и Даверн. Пострадавший сидел на табурете, рядом стояли капитан Адаль и какой-то гвардеец из Северной башни. Пленник повернулся к Ваэлину: звякнули цепи на его запястьях и лодыжках. С перекошенным ненавистью лицом он попытался прокричать Аль-Сорне что-то угрожающее, но помешала вытекающая изо рта слюна. Алорнис испуганно отшатнулась.
– Челюсть сломана, – пояснил брат Келан из другого конца палатки, где он перетирал в ступке травы. – Кто бы мог подумать, что у учителя такая крепкая рука?
– Я бы мог, – ответил Ваэлин, подошёл к Алорнис и взял её за руку. – Вы напугали мою сестру, – сказал он, обращаясь к раненому.
Тот зарычал, брызгая слюной в лицо Аль-Сорны.
– Тихо! – рявкнул Адаль, легонько двинув пленного по уху.
– Хватит вам! – прикрикнул на него брат Келан. – Я не потерплю насилия в моей палатке.
– Насилия, брат? – скривился Адаль, наклонившись к пленнику. – Думаю, я могу подождать, пока вы его не вылечите. Не хотелось бы, чтоб он сдох раньше времени.
– Привяжите его к столбу и покиньте нас, – приказал Ваэлин.
Адаль неохотно выполнил приказ и вышел вместе с гвардейцем. – Вы тоже, брат, – обратился Ваэлин к Келану.
– Предупреждаю вас: никаких пыток! – настаивал старик.
– Пойдёмте, брат, – произнесла Алорнис и потянула Келана к выходу. – Его светлость не опускается до подобных вещей.
Всё же она вопросительно посмотрела на Ваэлина: тот незаметно кивнул, она улыбнулась и вышла.
– Вы – единственный выживший, – сказал Аль-Сорна пленнику, присаживаясь на табурет напротив него. – Тот, кого я вырубил первым, тоже, скорее всего, выжил бы. Но боевая кошка моего друга не всегда послушно ему повинуется.
Человек продолжал злобно пялиться на него. «Страха почти нет, одна ненависть», – подсказала песнь крови.
– Три недели назад на корабле приплыли десять кумбраэльцев, – продолжил Ваэлин. – Охотники-промысловики, потому и с луками. Якобы прибыли в Пределы за медведями, чьи когти и мех ценятся столь высоко, поскольку этих зверей в Королевстве всё меньше. Убедительная история.
«Чуть страха, всё та же ненависть и немного мрачного веселья».
– Итак, – спросил Ваэлин, – бог или золото?
«Страх увеличился, появилась неуверенность». Пленник нахмурился, его эмоции смешались, чтобы в итоге вылиться в презрение.
– Значит, бог, – заключил Ваэлин. – Слуги Отца Мира явились на север в жажде прославиться, убив Тёмного Меча.
«Замешательство усилилось, страх возрос… И там ещё что-то, некое эхо… Нет, скорее – запах: слабый, но едкий, такой знакомый и такой мерзкий… он глубоко засел в его памяти, так глубоко, что сам хозяин почти не осознает его присутствия».
– Где он? – требовательно спросил Аль-Сорна, глядя прямо в глаза лучнику. – Где этот ведьмин ублюдок?
«Озадаченность и презрение, считает меня безумцем. А ещё… сомнение и подавленное воспоминание».
– Тот человек, который и не человек вовсе, – мягко продолжил Ваэлин. – Нечто, что рядится в тела других людей, словно в маски. От тебя им воняет.
«Ага, волна страха и понимание».
– Ты его знаешь. Ты его видел. Кто он сейчас? Такой же лучник, как и ты?
«Остался лишь страх».
– Солдат?
«По-прежнему только страх».
– Священник?
«Ужас взметнулся, словно в костёр плеснули маслом… Значит, священник. Нет-нет, не то. Однако какого-то священника он все-таки знает – и боится его».
– Твой священник отправил тебя сюда. А ты знаешь, что он отправил тебя и твоих братьев на смерть?
«Гнев, окрашенный смирением. Они всё знали». Вздохнув, Ваэлин поднялся на ноги.