– Я – брат Шестого ордена, преданный слуга Веры и Королевства.
– У моего народа есть такое слово – гарвиш. Знаешь, что оно означает?
Френтис покачал головой, глядя, как она сжимает своё копьё, готовая в любой момент пустить его в ход.
– Тот, кто убивает без цели. Не воин, не охотник. Убийца. Так вот, я смотрю на тебя и вижу гарвиша.
– У меня всегда были цели, – возразил он. «Просто не всегда – мои собственные».
– Что случилось с моей королевой? – требовательно спросила она, стискивая древко.
– Она была твоей подругой?
Губы лоначки искривились, словно от затаённой боли. «Она тоже чувствует вину», – догадался Френтис.
– Она сделалась мне сестрой, – ответила Давока.
– Тогда я скорблю о ней вместе с тобой. А что там произошло, я уже рассказывал. Убийца поджёг принцессу, и та убежала.
– Убийца, которого видел только ты.
«Любимый…»
– Убийца, которого я убил.
– Ну хорошо – убийца, которого видел лишь ты и ты убил.
– В чём ты меня подозреваешь? Что я – шпион? Зачем тогда мне было выводить тебя с пацаном из дворца и шастать теперь по лесу?
Давока немного расслабилась, перестав сжимать копьё.
– Все равно я уверена, что ты – гарвиш. Ладно, посмотрим ещё.
Они прошли на восток пять сотен шагов и повернули на север, описав широкую дугу. Деревья начали редеть.
– Ты хорошо знаешь этот лес? – спросила лоначка.
– Мы часто приходили сюда во время уроков, но никогда не забирались в самую чащу. Думаю, даже королевские лесничие никогда не заходили настолько глубоко. Рассказывают, что отсюда многие не возвращаются. Лес их затягивает, и они ходят кругами, пока не умрут с голоду.
– В горах, – сердито буркнула Давока, – всё на виду. А здесь – сплошные заросли.
Они разом остановились, услышав отдалённый, но отчётливый звук. Ошибиться было невозможно: кто-то вопил от боли. Они переглянулись.
– Мы рискуем раскрыть наше убежище, – сказала Давока.
– Война – это всегда риск. – Френтис наложил на тетиву стрелу и побежал.
Пока они бежали, крики сменились жалобным плачем, затем – кошмарной какофонией хриплых рыков, эхом отозвавшихся в памяти Френтиса. Он перешёл на шаг и присел за густыми кустами. Поднял руку, показывая, чтобы Давока остановилась, осторожно высунулся, принюхался. Резкий запах будил всё новые воспоминания. «Мы с подветренной стороны, – подумал он. – Это хорошо».
Лёг на землю и пополз вперёд. Давока ползла рядом, двигаясь ловко и скрытно. Наконец он увидел то, чего и ожидал. Пёс был огромен, выше трёх футов в холке, мускулистый, с широкой тупой мордой, уши маленькие и плотно прилегающие к черепу. Он что-то с рычанием пожирал, временами огрызаясь на трёх других собак, вертевшихся рядом. С его клыков текла кровь.
«Меченый!» – подумал Френтис, но тут же сообразил, это чушь. Пёс казался мельче, и шрамов на морде, из-за которых получил своё прозвище его старый знакомец, было не так много. Френтис часто думал о судьбе Меченого, но полагал, что, после того как Ваэлин пожертвовал собой под Линешем, собака либо сбежала, либо убита. В любом случае, где бы ни находился сейчас Меченый, этот пёс им не был. Просто какой-то другой воларский травильный пёс, наверняка вожак стаи, только что убивший кого-то.
– Прошу вас! – послышалось откуда-то сверху.
Френтис поднял голову. Из тёмной листвы дуба, росшего неподалеку, выглядывало бледное девичье лицо с широко распахнутыми круглыми глазами.
Вожак отвлёкся от еды, гавкнул, опустил морду и начал принюхиваться, раздувая ноздри. Из его пасти свисал розово-красный лоскут. Присмотревшись, Френтис разглядел человеческое ухо.
– Умоляю! – снова вскрикнула девушка.
Пёс хрипло залаял, стая сгрудилась вокруг него, и собаки потрусили к дубу, который стоял всего в пятнадцати шагах от того места, где прятались Френтис с Давокой. Дуб был стар и высок, с толстым корявым стволом. Не лучшая защита от воларских травильных псов. Однажды Френтис видел, как Меченый с разбегу прыгнул чуть ли не до половины высоты берёзы.
Приподнявшись, Френтис огляделся. «Воларцев не видно. Пока. Но вскоре они явятся взглянуть, кого загрызли их псы».
– Не давай им приблизиться, – сказал он Давоке и встал на ноги.
Дождавшись, когда первый пёс прыгнет на ствол, он выстрелил ему в спину. Зверь с тонким визгом свалился на землю. Остальные повернулись к новому врагу и зарычали. Вожак бросился прямо к нему, прочие начали заходить слева и справа, окружая их с Давокой со всех сторон. «Меченый был так же умён», – вспомнил Френтис.
Он тщательно прицелился, подождал, пока вожак не приблизится, и всадил стрелу точно ему в глаз. Зверь набрал такой разгон, что продолжал какое-то время бежать со стрелой в мозгу, затем лапы отказали, и он рухнул у ног Френтиса. Перепрыгнув через труп, Френтис отбросил лук, выхватил меч и ударил по носу пса, подбиравшегося сбоку. Собака попятилась, затрясла головой, продолжая рычать от ярости, и упала, пронзённая копьём Давоки.
Лоначка вытянула копьё и повернулась к последнему псу. Тот застыл на месте, словно в замешательстве, затем, глядя на подходящую Давоку, присел.
– Подожди! – крикнул Френтис, но было поздно: копьё пронзило псу горло.
– Странно, – заметила она, вытирая остриё о собачью шкуру. – Сначала кидается на тебя, как бешеная горная обезьяна, а потом шлёпается на пузо, будто щенок.
– Это… в их характере, – пояснил Френтис.
Девушка спрыгнула с ветки, со стуком ударилась о землю босыми ногами и кинулась к ним, в глазах всё ещё плескался ужас. Ей было лет четырнадцать. В элегантном, но испачканном грязью платье, волосы уложены в причёску, обычную для аристократии.
– О, благодарю, благодарю вас! – С этими словами она бросилась на шею Френтису. – Сами Ушедшие послали вас мне на выручку!
– Э-э-э… – ответил Френтис. Ни война, ни пребывание в яме, ни долгий путь, усеянный трупами, не подготовили его к подобным испытаниям. Он осторожно погладил девушку по плечу. – Тише, тише.
Она продолжала всхлипывать, уткнувшись ему в грудь, пока Давока мягко не оттащила её от него. Увидев лоначку, девушка отшатнулась и вновь прижалась к Френтису.
– Чужеземка! – прошипела она. – Тоже из этих!
– Нет, – возразил Френтис. – Она не из этих, она друг.
Не отпуская рукава Френтиса, девушка с сомнением всхлипнула.
– С вами есть ещё кто-нибудь? – спросил он.
– Только Гаффиль. Мы сбежали из повозки. Он ударил псаря, и мы убежали.
– Гаффиль?
– Слуга госпожи Аллин. Он должен быть где-то здесь. Гаффиль! – громко позвала она и тут же умолкла, когда Давока указала копьём на кусты, где виднелись останки человеческого тела.
– Ой! – пискнула девушка и лишилась чувств.
– Сам её потащишь, – заявила Давока.
Девушку звали Иллиан Аль-Джервин, она была третьей дочерью Карлина Аль-Джервина – в своё время её отца приблизил к себе король, который высоко оценил качество гранита с его каменоломен.
– Гранита? – недоуменно переспросила Давока.
– Камень такой, – пояснил Френтис. – Из него дома строят.
– Наш король очень любит строить! – восторженно воскликнула Иллиан. – А папенькины каменоломни дают самый лучший гранит.
– Каменоломни гранит не дают, – скривился Арендиль, помешивая варево в горшке над костром. – Гранит там просто добывают.
– Да что ты можешь знать об этом? – вскинулась Иллиан. – Ты, насколько я могу судить, простой ренфаэльский крестьянин.
– Значит, и тут ты судить не можешь, – спокойно ответствовал Арендиль. – Мой дед – барон Хьюлин Бендерс…
– Хватит! – прикрикнул на него Френтис. – Госпожа Иллиан, вы что-то говорили о повозке.
Девушка скорчила рожицу Арендилю и продолжала свой рассказ:
– Я была с визитом у госпожи Аллин: она часто приглашает меня к себе, когда мой папенька в отъезде. Сначала мы увидели дым над городом, а потом явились те люди. Ужасные воины с кнутами, собаками и… – Она запнулась и всхлипнула.
– И вас взяли в плен? – подсказал Френтис.
– Всех-всех, кроме самых старых слуг госпожи Аллин… А их у-у-убили прямо у нас на глазах. Потом нас заковали в цепи и посадили на повозки. Там уже сидели другие люди. В основном простолюдины, конечно, но попадались и благородные.
– Сколько всего было пленников? – продолжал расспрашивать Френтис, решив не обращать внимания на её спесь.
– Не знаю, сорок или пятьдесят. Нас повезли в город. Тех, кто принимался плакать или просто косо смотрел на охранников, били плетьми. В соседней повозке сидела одна женщина, которую захватили раньше, чем нас. Псарь начал её лапать, а она плюнула ему в глаза, и он перерезал ей горло. Рядом с ней был её муж. Он закричал, и они избили его до полусмерти.
– Но как же вам удалось сбежать, юная госпожа? – спросил Греалин.
– Гаффиль вытащил из сапога маленькую булавку, поковырял в замке и освободился.
– Такой парень нам точно пригодился бы, – пробормотал Крысятник.
– Он освободил всех, кто сидел в нашей повозке, сказал нам приготовиться и ждать. Когда мы подъехали к лесу, он ударил цепью одного из псарей, и мы побежали. Вначале нас было около дюжины, но вскоре рядом со мной остался только Гаффиль. А потом мы услышали лай. – Она вновь замолчала, с трудом сдерживая рыдания.
– А кто там был помимо псарей? – поинтересовался Френтис. – Солдаты были, например?
– Да, всадники с мечами и копьями. Шесть или семь.
– Ладно, ешьте, госпожа, – улыбнулся Френтис и указал на котелок. – Вы, должно быть, проголодались.
Он кивнул мастеру Греалину и Давоке, и они втроём отошли от костра, чтобы остальные не могли их слышать.
– Два вора и парочка детишек, – сказал Греалин. – Да ещё толстый старикан. Не слишком впечатляющая армия, брат.
– Армии собирают из рекрутов, – ответил Френтис. – А благодаря информации от её светлости я теперь знаю, где их набрать.
– Они уже в нескольких милях отсюда, – сказала Давока.
– Сомневаюсь. Ни один работорговец никогда не бросит своих собак.