– Ты останешься с нами? – поинтересовался Френтис у Тридцать Четвёртого.
Тот молча снял с шеи пузырёк, вытащил пробку, его руки задрожали. Затем он решительно выплеснул содержимое на землю.
– Хорошо, но с одним условием.
– Я позволю тебе самому выбрать, как умрёт этот работорговец.
– Нет-нет, – замотал головой Тридцать Четвёртый. – Я хочу получить имя.
– Давайте-ка повторим всё заново, – приказал Френтис Арендилю и Иллиан, лежащим рядом с ним в густой траве.
Мальчишка закатил глаза, а Иллиан затараторила с показным рвением:
– Мы, пошатываясь, словно раненые, бредём к дороге. Завидев караван, садимся на землю и ждём.
– А затем? – Френтис последний раз придирчиво оглядел подростков в рваной одежде, перепачканной кроличьей кровью.
На сей раз Арендиль успел ответить первым, за что получил гневный взгляд Иллиан.
– Как только начнётся заварушка, бежим к повозкам и освобождаем пленников. – Мальчик подбросил вверх выданную ему связку ключей.
Как выяснилось, с замками рабовладельцы особо не мудрили, так что захваченные ключи с большой долей вероятности могли подойти почти к любым оковам.
– Давока сразу же присоединится к вам. Чтоб от неё ни на шаг! – Френтис поймал суровый взгляд лоначки, лежавшей с нескольких ярдах от них. Та не одобряла, что он притащил на вылазку подростков.
– Я думал, дети лонаков учатся воевать чуть ли не с пелёнок, – сказал он ей, когда они обсуждали план.
– Они – не лонакхим, – отрезала воительница. – Изнежены и избалованы.
Френтис чувствовал, что истинная причина лежит глубже. Глядя на подростков, особенно на Иллиан, она явно видела нечто большее, чем просто слабых детей.
– Война скоро докатится до нашего леса, – возразил ей Френтис. – И пустякам, которыми мы тут занимаемся, придёт конец. Им нужно тренироваться.
С севера послышался короткий пронзительный свисток. Все четверо вжались в землю. Френтис повернулся к подросткам, которых собирался послать навстречу опасности.
– Пора!
Ребята сыграли свою роль вполне сносно. Разве что Иллиан спотыкалась чересчур усердно, а Арендиль, напротив, вёл себя как-то скованно. В нескольких сотнях шагов на гребне холма показался караван в сопровождении дружины вольных мечников. Заметив подростков, командир, ехавший впереди, поднял руку, приказывая всем прочим остановиться. Неторопливо и внимательно он оглядел окрестности, затем рявкнул что-то одному из сержантов, и четыре всадника поскакали вперёд, осадив коней в нескольких футах от «раненых беженцев», слишком красивых, чтобы их убивать просто так.
Френтис покрепче перехватил лук и встал, за ним поднялась небольшая группа лучников. Залп был неумелым, но выпущенных стрел хватило, чтобы поразить всех четверых. Давока вскочила на ноги и побежала к дороге, Френтис же и его двадцать лучников со всех ног бросились к каравану.
Воларский капитан оказался опытным воином. Мигом перестроил свой отряд в боевой порядок, и три десятка всадников с длинными мечами наголо во весь опор поскакали на нападавших.
Френтис остановился, достал ещё одну стрелу, повелительно поднял руку и стал ждать. Когда первый всадник поравнялся с белым камнем, который они накануне положили на обочину, Френтис опустил руку.
Они выскочили сразу с обеих сторон дороги. Свыше двадцати рычащих чудовищ, чей лай напоминал тигриное рычанье, набросились на всадников. Кони дико заржали, люди завопили, в то время как острые клыки рвали живую плоть, стаскивали всадников с седел. Мощные челюсти сжимались, раздирая добычу. Кто-то пытался сопротивляться, размахивая мечами, но безуспешно.
Дождавшись, пока стихнут последние крики, Френтис приблизился. Всего за несколько мгновений на остывшую землю пролилось так много крови, что казалось, над местом бойни стоит алый туман. Некоторые лучники, зажав руками рты, отвернулись, чтобы не видеть этого ужаса на дороге.
Одна из зверюг сидела над тем, что осталось от воларского капитана, и облизывала лапу. Завидев Френтиса, пёс радостно взвизгнул, шлёпнулся на пузо, подполз поближе и лизнул ему руку.
– Молодец, Кусай! – Френтис присел на корточки и нежно обнял старого приятеля. – А кто тут у нас хороший мальчик? Кто мой самый любимый щеночек?
У фургонов закипела яростная борьба. Охранники купца и всадники из арьергарда не собирались сдавать позиции так легко. Однако лесные партизаны под предводительством Давоки уверенно подавили их сопротивление, пусть и ценой потери пяти человек. Подойдя к каравану, Френтис увидел Давоку, которая держала в охапке Иллиан. Та беспорядочно размахивала руками, плевалась и брыкалась, пытаясь лягнуть труп надсмотрщика, который валялся на земле с ножом в груди. Поток ругательств из девичьего ротика заставил Френтиса подумать, что воспитание девушки было не таким строгим, как он себе воображал. Наконец она выдохлась и, всхлипывая, повисла на шее лоначки, баюкавшей её, словно малое дитя.
– Прости, – прошептала девушка, – но это тот самый, который… трогал меня. Не стоило ему этого делать.
Тем временем Арендиль снимал кандалы с пленников, сгрудившихся на обочине дороги. У мальчишки появилась небольшая царапина на лбу, а в остальном он был цел и невредим. Пленники, как обычно, оказались в основном молодыми мужчинами и женщинами, отобранными за красоту или силу. По иронии судьбы воларцы порабощали именно тех, кто с успехом мог пополнить Френтисово войско.
– Эрмунд! – окликнул вдруг Арендиль одного из пленников: широкоплечего мужчину с разбитым носом и свежими рубцами от кнута на спине. Тот недоуменно взглянул на подростка.
– Арендиль?! Ты мне не мерещишься? – спросил он, подходя ближе.
– Вовсе нет, добрый рыцарь. Но как вы сюда попали? И что с моей мамой и с дедушкой?..
Мужчина пошатнулся. Френтис с мальчиком подхватили его под руки и усадили у колеса повозки. Френтис протянул ему свою фляжку.
– Это Эрмунд Левен, – пояснил Арендиль. – Первый рыцарь при дворе моего деда.
– В наше поместье заявились псы Дарнела, – сказал тот, отхлебнув из фляжки. – Их было сотен пять, если не больше.
Слишком много. Я убедил твоего деда бежать вместе с твоей матерью. Сам же, с моими людьми… Нам удалось долго сдерживать нападавших, это была великая битва… – Глаза рыцаря закатились, голова поникла.
– Я найду для него коня, – сказал Френтис, похлопав Арендиля по плечу.
Как выяснилось, бойню пережило несколько лошадей. Френтис приказал собрать их и поручить заботам мастера Ренсиаля, которому это должно было пойти на пользу. До сих пор несчастный либо сидел в прострации, глядя перед собой, либо принимался перечислять имена своих лошадей любому, кто случайно оказывался рядом. Тогда как имя Френтиса он, похоже, так и не вспомнил, продолжая величать его «мальчиком».
Выбрав прекрасного вороного жеребца, который раздувал ноздри при виде пожиравших трупы собак, Френтис шёпотом успокоил его и повёл туда, где в беспамятстве лежал рыцарь. По пути он встретил Джанрила Норина, тот расхаживал, лениво помахивая мечом, перед шестью выжившими воларцами.
– Неужели ни один из вас петь не умеет, а? У нас по вечерам тоска смертная, я желаю развлечься. Ты! – остановившись, Джанрил ткнул остриём меча в щеку первого во ларца. – Пой!
Подойдя ближе, Френтис увидел, что из глаз мужчины, испуганно воззрившегося на грозного менестреля, текут слёзы.
– Я приказал тебе петь, сучёныш, – прошипел Джанрил, приставляя меч к уху воларца. – Я тоже когда-то пел, а моя жена танцевала…
– Сержант! – окликнул его Френтис.
– А, это вы, брат. – Джанрил неохотно обернулся.
– У нас нет времени. Вот этот, – Френтис показал на третьего в ряду, – судя по всему, капрал. Заберите его в лагерь и допросите, остальных – кончайте. Да поскорее.
Джанрил продолжал безучастно смотреть на него, затем медленно кивнул:
– Как скажете, брат.
– Мы и понятия не имели, почему Дарнел решил напасть именно в тот момент, – рассказывал Эрмунд.
Искажённое тревогой лицо рыцаря багровело в свете костра. Рядом с ним сидела Иллиан и гладила собаку, умостившую свою башку ей на колени. Поначалу девушка нервничала, когда к костру приблизился Кусай со всей стаей – и одна из молодых сук, чуть мельче, чем другие, начала к ней ластиться.
– Ты ей понравилась, – объяснил Френтис.
Кусай устроился слева от Френтиса, а один из молодых псов – справа. Собаки были длинноногими, узкомордыми и не такими крупными, как их предок, Меченый. Впрочем, беззаветная преданность и послушание, присущие травильным псам, им вполне передались, к тому же они лучше поддавались контролю. По словам Греалина, погибший мастер Джекрил называл их «гончими Веры».
– Я узнал о вторжении, попав в плен, – продолжал Эрмунд. – И чего только не насмотрелся по пути, доложу я вам. Дарнел торопился свести счёты со всеми, кто когда-либо перешёл ему дорогу.
– А как насчёт вассалов Дарнела? Они его поддержали? – спросил Греалин.
– Сидя в повозке, много не узнаешь, брат, – ответил Эрмунд. – Собственные рыцари наверняка остались ему верны, он же их под стать себе подбирал. Все как один – порочные тупицы, ведомые алчностью, а не честью. Но настроение народа мне хорошо известно, Дарнела никогда не любили. И вряд ли его сношения с захватчиками послужат ему на пользу.
– А мой дедушка? – переспросил Арендиль. – Вы так и не знаете, куда они отправились?
– Увы, мой мальчик. На его месте я бы поехал на север, к Скелльскому перевалу, и попытался добраться до форта ордена.
– Тамошний гарнизон уж не тот, что прежде, – заметил Греалин. – За последние годы аспект Арлин основательно сократил его численность. Так что вряд ли брат Соллис приведёт нам существенное подкрепление.
– Значит, будем сражаться сами, – произнесла Давока.
– Думаю, – покачал головой Френтис, – владыка башни Северных пределов обязательно придёт нам на помощь. И тогда мы вместе отвоюем наше Королевство.