— Вы позволите, сэр? — Тиландер даже встал, словно ученик на уроке.
— Да, конечно, Герман и садись, мы же не на экзамене.
— У нас в морской пехоте запрещалось обращаться к офицеру сидя, — улыбнулся американец, садясь, — вы намного демократичнее наших командиров.
— Какие предложения, Герман? — пропустил я комплимент мимо ушей.
— Предлагаю взять их в окружение. При известии о приближении противника, часть людей на кораблях уходит в море, мы даем противнику высадиться в Плаже…
— Стоп, Герман. В Плаже или в Форте? — перебил я.
— Форт надо оставить, убрав оттуда людей, если корабли пройдут в сторону Плажа, он обречен, и мы не сможем без больших потерь прорваться к ним, или вы хотите всю военную компанию перенести в Форт, чтобы обезопасить Плаж? — Тиландер замолчал, дожидаясь моего ответа.
— Нет, я согласен с тобой и уже поручил Беру послать гонца в Форт, чтобы люди эвакуировались в Плаж. В Форте останутся двое дозорных, которые при приближении противника на верблюде поскачут к нам. Жаль строения, их сожгут, но мы избежим ненужных жертв.
— Поля, животные мы их оставим им? — это Хад, помня о совей работе подает голос.
— Животные вернутся с людьми, а что касается полей, я не думаю, что Зикуру и его воинам будет дело до зеленых ростков сота и ка. И также не думаю, что бои продлятся больше пары дней. Мы либо падем под натиском превосходящих сил, либо разнесём их в клочья за пару боев. Есть еще идеи, как нам отразить нападение? — я замолчал, давая высказаться желающим. Желающих блеснуть знанием военного дела не оказалось… В этот момент мне в голову пришла идея, от которой я чуть не подпрыгнул.
— Уильям, а что вы делаете с каменноугольной смолой, получаемой при коксовании?
— Частично пускаем в топку, но большую часть просто складируем подальше от кузни, — Лайтфут явно удивился моему вопросу.
— Она хорошо горит?
— Загорается не сразу, но горит очень долго и страшно чадит, поэтому ее нежелательно использовать при плавке чугуна, дышать бывает трудно. А почему вы спросили, сэр? — американца, да и не только его, распирало любопытство.
— Потому что в голову мне пришла одна идея, — и я не торопясь поделился идеей, от которой американцы пришли в восторг.
— Это гениально, — с восхищением пробормотал Тиландер, от его обычной невозмутимости не осталось и следа.
— Значит, Уильям, тебе ясна задача? И помни, времени у нас может быть в обрез. Не меньше десяти штук в течение месяца.
— Сделаем, даже быстрее, — самоуверенно заверил меня окрыленный Лайтфут. В оставшееся время отработали действия наших воинов на суше после высадки неприятеля в трех возможных местах: в степи до Великого Русского Рва, где глубина позволяла подойти к берегу вплотную и два места непосредственно в черте города: сразу за Рвом, где на берегу стояла небольшая каменная крепость, и в самой бухте на пристань.
Если высадятся в степи и пойдут на штурм Рва, мы просто расстреляем неприятеля. Если не удастся помешать высадке внутри акватории Плажа, то применим тактику уже доказавшую свою эффективность: лучники, находясь внутри квадрата копейщиков, защищающих их щитами, будут непрестанно осыпать врага стрелами. Сами копейщики атаковать не станут, их цель — держать оборону и давать лучникам собирать жатву. В случае атаки неприятеля с целью близкого боя, ощетинившаяся копьями и прикрытая щитами стена практически будет недоступна для удара мечом.
На некотором отдалении от копейщиков и лучников я и оба американца станем отстреливать из винтовок особо ретивых противников, угрожающих флангам. И наконец, в случае массового навала противника и угрозы окружения или поражения, в бой вступят пулеметы. Весь ход боя предвидеть невозможно, но обсуждался и вариант, предложенный Тиландером. По его плану при приближении противника часть лучников на кораблях должна уйти в море, чтобы потом атаковать корабли и оставить врага без плавательных средств. Этот план требовал большой скоординированности, и я его отклонил: разделив силы, мы можем и не устоять, если объективная причина не позволит американцу вовремя вернуться и ударить в спину.
Малый Совет закончился, все расходились с печатью тревоги на лицах. До сих пор нам противостояли дикари вооруженные каменными топорами и копьями. Новый враг вооружен куда лучше, имел город и большие человеческие ресурсы. И это не наспех собранные орды дикарей, люди Зикура осознавали себя одной общностью. При правильно поставленных целях, люди, объединенные идеей, куда опаснее свирепых дикарей.
После ухода членов Совета позвал Алолихеп.
— Алоли, может мы зря готовимся, и Зикур побоится высунуться из Ондона? Он же знает, что мои лучники лучше, зачем ему рисковать?
— Макс Са, у него очень много воинов. Если половина их умрет, все равно останется очень много. Если Зикур не найдет и не убьет меня и Келадонхепа, он же думает, что мой брат жив, его власть может пошатнуться. Многие в Ондоне захотят, чтобы Келадонхеп сел в Священное ложе. Он обязательно придет, — уверенно заключила Алолихеп.
— Пришедший с мечом, от меча и погибнет, — я встал, — Санчо, Бер, пройдемся по Плажу, надо все еще раз осмотреть своими глазами. — Оставив жен и детей, вышел в сопровождении своих телохранителей. Хад с задумчивым видом дожидался во дворе, словно случилась нечто неприятное.
— Хад, что такое? — спросил я старосту, не дожидаясь пока он сам созреет для исповеди.
— У нас много сушеной рыбы и мяса в погребах. Люди меняют товары на базаре, все меньше приходят ко мне, принося шкуры в обмен на еду, — пожаловался мой управляющий.
— Ничего страшного. Разберемся с Зикуром, и я введу в оборот деньги, все придет в норму, — успокоил я старосту, который немедленно захотел узнать, что такое «деньги». Пока шли к скотному двору, объяснял, как строятся товарно-денежные отношения, но человеку каменного века усвоить материал весьма непросто.
— Макс Са, можно будет отдать кусочек металла и получить на него еду, шкуру или нож? — на лице Хаде читались сомнения.
— Да, и не только это. На кусочек металла любой сможет купить или получить все, не торопись, скоро все сам увидишь. А пока проверим состояние колодцев на случай длительной осады. Да и боеготовность воинов тоже желательно оценить, может, разленились за время сытой жизни. Так, за разговорами о обыденных вещах и неторопливой ревизией поселения, пролетело пол дня.
Верблюдов, готовых нести на себе наездника, вместе с Дромом теперь тридцать один. Они объявлены неприкосновенными, и только избранный круг людей мог кормить и ухаживать за ними. Канк радостно подбежал навстречу, хвастаясь приплодом: за время моего отсутствия родилось три верблюжонка. Дром, заревев, тоже ринулся мне навстречу и остановился, обнюхивая. Закончив процедуру, верблюд громко фыркнул, забрызгав нас слюнями и прилег, приглашая меня прокатиться.
Лар времени даром не терял, продолжая муштровать копейщиков. Совместно с Гау, они продемонстрировали необходимые перестроения и взаимодействие лучников и копейщиков. На учениях все шло гладко, посмотрим, как все получится под обстрелом врага. Похвалив обоих, направился к дворцу, голод напоминал, что я с утра не ел, а солнце уже клонилось к закату.
Дома меня ожидал царский ужин: запеченные в глине куропатки, которых охотники добыли по случаю моего возвращения в Плаж, чечевичный суп и пшеничные лепешки, пахнущие настоящим хлебом. Санчо, радостно урча, набросился на еду с таким аппетитом, что Нел часть еды просто вырывала у него из рук, боясь, что мы с Бером останемся голодными.
Еще два дня прошли в повседневных хлопотах: навестив кузнецов, убедился, что над моим последним заказом работа кипит вовсю. Испачканные сажей Рам и Лайтфут носились около домны, перетаскивая куски чугуна к горну, где начинали переплавлять чугун в сталь. Еще во дворце провел ревизию оружия: копий, топоров и мечей хватит еще на полсотни воинов. Запас стрел тоже впечатлял, но Гау все равно получил задание продолжать их изготовление. Его лучники тренировались каждый день, и хотя среди них попадаются приличные стрелки, до показателей Маа, съеденного неандертальцами, никто не дотягивал.
На четвертый день после возвращения в Плаж со стороны степи показалось облачко: Бар возвращался вместе с жителями Форта, гоня перед собой животных. В Форте осталось двое дозорных, которые при виде неприятеля, просто должны были примчаться в Плаж на верблюде. Это давало нам около суток форы, времени достаточного, чтобы достойно встретить неприятеля.
Глава 18. Зикур
Минад родился третьим ребёнком в семье Рипона и Мендеры: самым старшим был Зикур, потом умерший в младенчестве Кимарх. Младше Минада только единственная девочка в семье — Голайса, с детства отличавшаяся необыкновенной красотой. Отец Минада Рипон трудился гончаром, и сколько мальчик себя помнил, они жили в Ондоне недалеко от речных ворот, прозванных так, потому что выходили в сторону Великой Реки Ямби, разливавшейся каждый год и выносившей в долину огромное количество черной вязкой земли, в которой хорошо рос ка (пшеница).
Минад осваивал азы гончарного мастерства с самого детства, понимая, что за хороший горшок платят хорошо. За один качественный горшок расписанный хной и красками можно получить столько мяса или рыбы, сколько вмещал сам горшок. Его старший брат вырос другим человеком: едва вступив в пору взросления, он нанялся в воины и ходил с луком и мечом. Через два сезона разлива Ямби Зикура сделали старшим над десятком воинов, и его серая туника сменилась двуцветной бело-красной.
Каждый год приходили сборщики налогов Атонахепа, забиравшие очень много готовых горшков. В этом году Рипон заартачился и не захотел платить, кричал, что его сын Зикур является военачальником и накажет сборщиков. Напрасно мать Минада Мендера пыталась успокоить мужа: выведенные из себя упрямством гончара сборщики перебили оставшиеся горшки, прежде чем уйти восвояси. Вернувшийся после ночной смены Зикур, в изумлении взирал на хаос в мастерской отца. Когда старый Рипон заговорил, Минаду показалось, что он ослышался: