— Трудное детство, наверное, — начал он, вспоминая. — Батя ушёл, когда мне было три года, матушка начала по чуть-чуть прибухивать. Жил с бабкой. Денег, понятное дело, ни на что не было, и потом, в школе…
— Стоп! — бог поднял руку. — Проехали. Вопрос на самом деле был риторический. Давай лучше про ополчение поговорим. Так это правда или нет?
— Что правда? Что нас гвардейцы Садовникова уполномочили курьеров шмонать?
— Да.
— Да! — кивнул Сэм. — Клянусь! Они ещё когда подошли, я думал всё, звиздец, ща подкинут в карман чо-нибудь не то и закроют. Ан-нет, видишь. Поговорили про ополчение, телефонами обменялись, а потом один из них с себя китель снял и мне лично отдал. Чтобы верили типа. И вознаграждение посулил хорошее.
— За что?
— За документы какие-то, — пожал плечами Серёжа.
— Какие именно?
— Из Столицы вроде бы… а вообще, почём я знаю⁈ Нам сказали тащить все подозрительные бумажки, которые только найдём.
— Понятно, — бог задумчиво почесал капюшон.
Примерно в этот же момент первая кабинка уже подъехала к месту посадки и Серёжа-Сэм, смекнув что к чему, робко указал на неё пальцем:
— Можно?
А бог в ответ лишь пробубнил что-то про козла и молоко, вздохнул тяжко и разрешительно махнул рукой, мол, валяй. И Серёжа сел. Позади остался луг, обрыв и скалы. Внизу кричали птицы. Весело болтая ногами, он ехал навстречу закатному солнцу. Прямиком в новую жизнь. В жизнь, которую Серёжа пообещал себе прожить так, чтобы бог больше никогда не называл его «гандоном»…
Вот как-то так. Вот и готов мой божественный домик, и даже переправа душ заработала. Видимо, гоблины действительно уже возвели алтарь в мою честь, — другого объяснения случившемуся я просто не нахожу.
И на сей раз я сделаю всё иначе, потому что там… тогда…
Там и тогда мне нужно было отыгрывать роль мрачного нелюдимого ублюдка. Вечная ночь, чёрная река, беззвёздное небо и зловещий туман. Мёртвый Стикс с молчаливым паромщиком в надвинутом на лицо глухом капюшоне — все эти декорации я придумал специально. И якобы скверный характер тоже. Да. Пожалуй, я сделал всё для того, чтобы другие боги лишний раз не шатались по моей территории. А в идеале вообще забыли о моём существовании.
Общение?
Общения мне более чем хватало, не жалуюсь. Среди душ покойников мне зачастую попадались крайне занимательные и остроумные собеседники — не чета некоторым бессмертным сущностям, которые зациклены строго на себе. Любо-дорого поговорить. И крайне отрадно похлопотать над тем, чтобы они отправились перерождаться на хороших условиях. В полную семью с достатком, например, без врождённых болячек и в место, которое не раздирают войны.
Да, я действительно мог так сделать. И, как оказалось, могу снова; просто в гораздо меньших масштабах. Но нет! Конечно же, даже на бывшей переправе я не занимался распределением от и до; с таким объёмом работы не справиться никому, ведь душ слишком много.
Так что вот. Никакой тяги ко тьме или разрушениям у меня нет и никогда не было. Не злой я.
И не страшный!
Харон, ага. Тощий уродливый старик — именно таким принято меня представлять, но… Божество ведь само выбирает как ему выглядеть. И даже не представляю, что за блажь должна ударить в голову, чтобы я вдруг выбрал себе облик увечного и немощного урода.
Так что нет.
Под капюшоном всегда скрывался молодой, пышущий здоровьем мужчина средних лет. Белокожий, черноволосый и завсегда гладко выбритый. Что-то, что другое, что третье среди нашего пантеона была большая редкость, но я специально сделал всё, чтобы как можно меньше походить на Зевса. Ведь мамкин пирожок-громовержец очень бесится, когда другие не заглядывают ему в рот, а я привык использовать любую возможность его выбесить…
Ладно… чего теперь после драки кулаками махать?
А насчёт «пристрою» в адрес Серёжи-Сэма я всё-таки немножечко слукавил. Специально не гадил, но и помогать не стал, — не до того мне сейчас. Кинул душу Серёжи на волю случая.
Так что где теперь и кем родится Серёжа мне неведомо, да и неинтересно.
И скажем так: даже если бы у меня была огромная паства, и я был бы заинтересован в том, чтобы прокручивать души внутри… э-э-э… комьюнити? Среди своих верующих, короче! Так вот — за душу Серёжи я бы в любом случае бороться не стал. Нихрена она и ничем не примечательна.
Но это всё сейчас неважно. Вернёмся к делам текущим.
Резонно, что уходить «в себя» по божественным делам посередь лестницы и тел гопников я не стал. Со стороны оно, должно быть, очень странно выглядит. Как будто бы я втыкаю в потолок, — с солью переборщил, ага. Так что сперва я собрал весь чай обратно в коробку, коробку сунул в сумку, сумку на спину, подхватил велосипед и рванул оттуда подальше.
Проехал несколько кварталов, затем по пожарной лестнице залез на крышу и только там спокойно выстроил переправу. Теперь же сидел в тени, свесив ноги с края крыши, приглядывал за великом и думал. А обдумать нужно было ой как много всего.
И первое по списку — это моё дворянство.
В документах чёрным по белому объяснялось с какого-такого я могу претендовать на причастность к благородному сословию. Итак: в бородатые времена жил да был род Харламовых. Живут они, кстати, и по сей день — в Твери. Я-то их всю жизнь считал просто однофамильцами, потому как… ну потому как! Сергеевы, Ивановы, Петровы — изначально фамилии скорее всего образованы от имени помещика, а потому распространены повсеместно. И по той же самой причине одни Харламовы могут быть никак не связаны с другими Харламовыми.
Ну так вот…
Жили-были тверские Харламовы. Ширили свой удел, крепчали и возвышались как могли. Сперва в дворянство пробились, а потом даже баронский титул выслужили. Но конкретно моя история начинается в те года, когда на престол восходит четырёхлетний Александр IV и его дядька-регент, которого через год отравят по причине казнокрадства, пьянства, растрат, садистских наклонностей и прочих всяческих перверсий.
Короче, ублюдок был ещё тот.
Но! В этот неполный год своего регентства он успел издать закон, по которому каждый третий по старшинству дворянский сын отправлялся на службу в его личную гвардию. Видно, товарищ собирал себе спецотряд для неведомо каких целей. Ну и предок мой, как раз третий в роду, господина регента послал в жопу, за что был сослан вместе с женою в Сибирь и лишён всех титулов.
Тем временем женат он был на дворянке и дети его, получается, самые что ни на есть настоящие дворяне. То есть никакие не бастарды, а всамделишные, благородные, в официальном браке заделанные. И один из этих детей, получается, дедушка Харитона Харламова. Ну то есть теперь уже и мой.
Такие вопросы, как: «Почему сосланный Харламов не вернулся обратно после убийства регента?», «Почему родственники сами его не нашли?» и «Почему деда Слава никогда ни о чём таком не рассказывал?» — остаются вопросами. В тех документах, что я подрезал, ответа на них нет и быть не может. Да и то, что я сейчас поведал, расписано гораздо более сухо, невыразительно и без моих личных догадок.
Так…
Почему, да почему? После Исхода ответы мне один хрен не найти. Ну вот никак не найти, ни при каких обстоятельствах, и потому копаться в прошлом не имеет совершенно никакого смысла. И потому куда полезней сосредоточиться на настоящем. А именно: как это теперь можно использовать? В идеале, с максимальной выгодой для себя.
— Хм-м-м, — я поднялся на ноги и решил прогуляться по крыше; сам ведь говорил, что на ходу лучше думается.
С одной стороны подо мной простирался лабиринт подсобных улиц, а с другой широкий красивый проспект. Погода шепчет, а потому народ выполз из домов. Толпы неспеша и бесцельно гуляли туда-сюда вдоль многочисленных развлекух и заманух: вон патлатые ребята с инструментами стоят и лабают роцк, вон кто-то с огнём танцует, а вон две девчонки с лошадками предлагают покататься у скотинки на спине. Горят витрины, входные группы распахнутых настежь ресторанов соревнуются одна с другой, а ещё… да, гвардейцы.
И много их притом.
Рыскают по толпе и ищут… внезапно — меня. И Садовая улица, где проживает Мендель, отсюда буквально в двух шагах.
Так…
Так-так-так…
Надо что-то решать. На первый взгляд опций всего три: сдать барона, не сдать барона и не делать ничего. Но все они глупы и напрочь лишены выдумки; будь Харитон хотя бы чуточку в теме политических игрищ, вариантов стало бы куда больше. Но он не в теме, потому как после Исхода в местной политике чёрт ногу сломит.
Кто кого поддержал, кто кого подставил, кто кому что пообещал, и так далее и тому подобное…
— Э! — крикнул я вниз. — А ну отошёл от велосипеда!
— Экскузьмуа! — бомжара послушался; перестал ковырять замок, нашарил глазами мой силуэт на крыше и отвесил театральный поклон. — Никак не знал, что оно ваше! — а после исчез во дворах.
— Уъуъуъуъу!!! — погрозил я ему вслед кулаком.
Так.
О чём я там говорил?
Ах, да, Исход. Залог моего будущего величия, но на первых порах тот ещё геморрой. И вот о нём-то Харитон знает. О нём просто невозможно не знать.
А дело тут вот в чём: этот мир для людей не родной. Мы пришли сюда из Российской Империи через врата так называемой «Аномалии». Подмосковный портал открылся давным-давно и стал самым крупным на территории Европы. Лет сто назад это, кажется, было? Или чуть больше? Не суть!
Открылся себе и открылся. Сперва были робкие пробные вылазки. Люди ожидали увидеть здесь засилье монстров, как в других подобных «аномалиях», но вот ведь какая ирония судьбы — сами в каком-то смысле оказались монстрами для местных.
Итак, опасностей почти не было. А те, что были — играючи перемалывались военной машиной Империи. Первые поселенцы основали первый город прямо вокруг рамки портала, ну а дальше понеслась великая колонизация, — ничем не хуже североамериканской. Народ повалил целыми толпами, а инвесторы наперебой орали: «Пожалуйста, возьмите мои деньги!». Как итог — огромная Столица с собственной АЭС, целая россыпь городов вдоль по реке Нерке, охреневшее по количеству население, а к нынешнему моменту даже несколько поколений, которые родились и выросли именно здесь.