Заметив на столе среди бутылок вторую кобуру, к которой уже тянулся горе-ножевик, я провалился в скачок и быстро вытащил пистолет.
Руки, почуяв знакомую тяжесть, сами поднялись к груди, а тело приняло боевую стойку.
Какая ирония… оружием моего отца были парные пистолеты. Тот же стиль боя осваивал и я, годами тренируясь в дальнем зале суворовского училища.
Оставшиеся на ногах бандиты попятились в стороны, не сводя с меня глаз. Их предводитель, успев подняться с пола, криво ухмыльнулся.
— Ты ничего не забыл? — осклабился белобрысый, кивая на коробку с патронами в углу дивана. — Патрончиков-то в них нет.
— На такое дерьмо, как вы, патроны не нужны, — я с усмешкой крутанул в ладонях пистолеты, перехватывая их за стволы — и бросился в рукопашную.
Мир замерцал, то подергиваясь фиолетовым фильтром, то возвращаясь обратно. Перед глазами мелькали массивные кулаки и искаженные болью лица. Замельтешили черные рукоятки, за несколько секунд покрывшиеся липкими брызгами крови. Подонки дрались отчаянно, пытаясь достать меня любой ценой, но от нахлынувшего адреналина я даже не ощущал боли от их ударов.
Я в холодной ярости вбивал рукоятки в живую плоть, и каждый удар понемногу утолял кровавую жажду. На каждое движение противников следовал мгновенный и неудержимый ответ. Страшный танец на грани жизни и смерти продолжался до тех пор, пока на землю не рухнул последний противник.
Не прошло и минуты, как жаркая схватка закончилась. Судорожно дыша, я опустил руки, по локоть измазанные в крови. Пальцы каменной хваткой сжимали влажные пистолеты.
Отбросив бесполезные железки, я подошел к белобрысому, — тот потянулся к лежащему рядом ножу, но тут же завыл от боли в раздавленной ладони. Я прижал его пальцы ботинком и провернул стопу.
— У меня мало времени, так что отвечай быстро и честно. Куда ты дел остальные деньги, которые вы забрали у служанки?
— Айй! Да здесь они все, ногу убери, с-сука!
Я взял его за шиворот и, рывком перевернув на спину, уселся сверху. Нож, к которому он тянулся, перекочевал в мою ладонь и завис над окровавленной рожей бандита. Белобрысый застыл, скосив глаза на лезвие.
— Как ты узнал про девчонку?
— Н-не знал я! — его взгляд забегал в стороны.
— Врёшь.
Кончик ножа приблизился к его глазу вплотную.
— Говори, — произнес я с нажимом. — Ты знал, куда и зачем идёт служанка?
— Н-не…
Нож взмыл — и с влажным чавканьем вошел в его плечо по рукоять.
— Сказал же, говори правду, — процедил я, поворачивая нож в ране. — А то в следующий раз воткну в яйца.
— Не знал, клянусь! — заголосил он. — Это Женька, он сказал взять девчонку! Ему позвонил главный!..
— Кто из них? — я кивнул на его подельников, готовясь вырубить козла перед новым допросом. Но белобрысый кивнул на крысомордого: тот лежал в стороне, на неестественно вывернутой руке, явно потеряв сознание от боли.
Черт бы его побрал… у меня не было времени приводить его в чувства и допытываться, на кого он работал.
— Кто главный? — я снова тряхнул детину. — Что за главный? Балашов?
— Не он! Какой-то боярин, не местный! Я не знаю, клянусь! С ним только Женька знаком!
— Никуда не уходи, — я пригвоздил его ладонь к дощатому полу и, под аккомпанемент воплей и проклятий трехэтажным матом, тщательно вытер руки об его одежду. Мельком глянув на часы, собрал деньги со стола и пересчитал.
— Здесь не все. — я зыркнул на ублюдка так, что он мгновенно притих и затрясся. — Где остальное?
— В куртке, там!.. — он указал здоровой рукой на вешалку у входа.
Обшарив куртку, я вытащил недостающие купюры и добавил их к пачке.
— За дверь извиняюсь, — бросил я напоследок, проходя по ней ещё раз, и вышел наружу.
Я достал альвафон: как назло, аккумулятор почти разрядился. На часах было пол-одиннадцатого, времени почти не оставалось. Курьер епископа должен был ждать Полину у местного вокзала, но даже он не стал бы ждать два часа после назначенного времени.
Издав прощальный писк, экран устройства потух и перешел в режим самоподзаряда.
— Ах ты ж скотово всё… — выругался я и побежал к вокзалу. Адреналин потихоньку отступал, но мне хватило запала домчаться до другого конца города меньше чем за пятнадцать минут. На большой, полупустой стоянке, обнесенной забором, виднелись почти два десятка машин такси.
Присмотревшись к разной степени потрепанности «славянкам», я решительно подошел к старенькому, массивному «Ориону», смотревшемуся громоздким, как крейсер, рядом с поджарыми седанами в жёлто-белой ливрее.
По комфорту он уступал «славянкам», но мощный ростовский мотор выдавал честных двести пятьдесят лошадок: только у него были шансы доставить меня вовремя в монастырь Святой Прасковьи.
Без лишних церемоний я открыл дверь и уселся в салон. Водитель, задремавший на своем месте, тут же встрепенулся.
— Едем во Владимир, — коротко бросил я, подкрепляя слова тысячной купюрой. — монастырь Святой Прасковьи. Успеешь за час — удвою ставку.
Без лишних слов тот кивнул и, забрав деньги, взялся за руль. Басовито загудел мотор, «Орион» с нарастающим скрипом покатил к ближайшему шоссе, ведущему на скоростную магистраль.
Я откинулся на спинку кресла и поморщился: до тела наконец-то дошло, что несколько пропущенных ударов от крепких мужиков совсем не прошли бесследно. На этот раз мне точно сломали пару рёбер.
— Шторку, пожалуйста, закрой.
Между салоном и водительским местом поднялась непрозрачная перегородка. Едва она закрылась, я приподнял край рубашки — по боку расплывался громадный черный синяк. Легкие свело судорогой, я закашлялся, зажав рот ладонью. Во рту снова возник отчетливый солоноватый привкус крови.
— Вот дерьмо…
Коротка вспышка, со стороны похожая на дальний свет фар, на миг озарила салон.
— А вот надо было меня слушать, человек. Может, целее бы остался, — Лили укоризненно покачала головой. Закинув ногу на ногу, она смотрела на меня с ноткой осуждения. Ну прям царица, ни дать, ни взять.
— Если ты так хочешь поскорее получить свой гримуар, помоги мне вернуть сестру, — процедил я, ощупывая бока. Как и думал, пара рёбер не выдержала нашей потасовки в Перевальске.
— Хоо, — она сверкнула глазами. — Так теперь тебе нужна моя помощь?
— Поступай как знаешь, но либо не мешай мне, либо помогай! Я дал тебе слово, что верну гримуар. От него я не отступлю, усекла?
— Конечно, — Лили обнажила ряд белоснежных зубок. — Именно это я и сделаю, хозяин.
Она исчезла во вспышке света, оставив меня наедине с болью. Хитрая бестия явно что-то задумала, но разбираться с этим сейчас не было ни времени, ни желания. Я выглянул наружу — мимо уже проносились километровые отметки высокоскоростной магистрали.
— Гони, родной, гони скорее… — прошептал я, стиснув пачку купюр за пазухой.
В двери монастыря я вошел за десять минут до полуночи. Здание, по размерам и роскоши не уступавшее императорским дворцам, уже погрузилось во тьму ночи. Оставалась только наружная подсветка, да горели несколько огней в центральном храме, где шла полночная служба. Коридоры с высокими сводами и темные стены никак не вязались с образом светоносного Всеотца, но всех это устраивало.
Знал бы он, что его служители делают с девушками, которых приютили, то раздолбал бы молниями весь монастырь до основания.
— Зови епископа! — с порога бросил я служке, на ходу осеняя себя священным знаком: служители Всеотца строго бдили за ритуалами.
— Его светлость только что отбыл в спальню, — оценив мой грозный вид, залепетал паренёк в одеждах служки. Но едва он договорил, как за его спиной показался дородный лысеющий служитель в ярко-синей рясе. На оплывшей круглоносой физиономии застыло выражение недоумения.
— Ваша светлость! — увидев меня, взлохмаченного и в испятнанной кровью одежде, он побледнел и нервно заулыбался. — Как вы здесь оказались?
— Ваше святейшество, — наспех повторив священный жест, я подвинул служку с дороги и пошел к нему. — Наш уговор…
— Ну что вы, не здесь! — он замахал руками, косясь на недоумевающего служку. — Как я мог забыть? Пройдемте со мной, всё готово. Нам сюда…
Мы прошли по коридору в правое крыло монастыря, где располагались комнаты послушниц. Достав универсальный ключ, епископ быстро открыл пустую комнату и мы зашли внутрь.
— Ваша Светлость, — извиняющимся тоном начал он, заламывая руки. — Видите ли…
— Знаю, что мой посыльный опоздал, но я свою часть уговора выполнил, — я достал из-за пазухи пачку купюр и сунул ему в руки. — Здесь все, проверяйте, а я пока хотел бы увидеться с сестрой. Где Есеня?
— Она… не здесь, — он стиснул деньги и посмотрел мне в глаза. — Её только что забрали.
Сердце в моей груди словно замерло на мгновение. По телу начали расползаться ледяные ниточки. Стиснув кулаки от гнева, я схватил его за плечи.
— В каком смысле, забрали? Вы же сказали, что заплатить нужно до окончания суток! Вот же деньги!
— Я знаю, но и вы меня поймите… — его тренированный елейный голосок дрогнул. Епископ сжался под поим взглядом, до хруста стиснув в пухлых ручонках выкуп, и затараторил. — Он был слишком убедителен, словно загипнотизировал! Клянусь Всеотцом, я даже не собирался её отдавать, но он сделал такое предложение, что невозможно было отказаться!
— Кто? — надавил я. Подонок в рясе едва сохранял самообладание.
— Я не знаю, он не приезжал раньше за нашими воспитанницами! Я знаю всех гостей, они часто здесь бывают, но этого видел впервые. Он даже не представился.
— Как он выглядел? Кто еще с ним был?
— Ваша светлость, прекратите давить! — справившись с собой, взбрыкнул толстяк. — Высокий, в костюме, светловолосый. Было темно,я не успел всего разглядеть. С ним были еще трое, один здоровенный такой, и звали его, как же, хм… Кажется, Медведь?
Меня словно обухом по голове ударили. Медведь? Этот ублюдок с арены⁈
— Здоровенный, голубоглазый? У него был синяк под глазом? — я снова тряхнул епископа. — под левым, был?