— Я не присматривался! Ну может был…
— Бойчин… — прошептал я, скрипя зубами. — Когда они уехали? Только что?
— Полчаса назад, — поняв, что и так сказал слишком много, он поджал губы. — Я больше ничего не знаю, сударь. Буду благодарен, если вы покинете монастырь.
— Я и не собирался здесь задерживаться, — усмехнулся я и, отпустив плечи толстяка, протянул руку. — Верните, ваше Святейшество. Уговор есть уговор. Но раз нарушили…
Он покосился на сжатые в потных руках купюры и, пожевав губу, нехотя протянул их мне. Но не торопился разжимать пальцы.
— Информация тоже стоит денег, ваша Светлость.
— Как и её отсутствие у нужных людей, — я пристально посмотрел в его глаза. Сглотнув, епископ разжал пальцы.
— Надеюсь, не нужно вам напоминать, что все это должно остаться между нами, сударь?
— Естественно.
Разговор был окончен, больше из него не выудить. А мне еще предстояла долгая дорога домой и, наверняка, бессонная ночь. Нужно срочно придумать, что делать дальше. Моя решимость спасти Есеню не ослабла ни на миг.
Я уже направился к выходу, как обернулся к толстяку с тихо спросил.
— За сколько ты продал мою сестру тому незнакомому уроду?
Он снова отвел взгляд.
— … четыре. Четыре миллиона.
— Четыре миллиона!
Заперев дверь в свою комнату, я швырнул сверток с деньгами на кровать и принялся мерить шагами комнату. Взбудораженный рассудок рисовал картины того, что сейчас могли делать с Есеней, и это буквально не давало мне остановиться ни на миг. Куда бежать? К кому? Что вообще теперь делать?
Как назло в груди снова вспыхнуло нестерпимое жжение. Стиснув задубевшую от крови и пота ткань, я зашипел от боли.
За спиной вспыхнул свет, кровать скрипнула под весом кодекса.
— Это много?
— Сумма просто баснословная, — коротко бросил я. — Такие деньги не отдадут просто так, даже за очень приглянувшуюся девчонку, пусть и княжеских кровей. Эти твари точно знали, за кем пришли.
Я остановился: снаружи послышались шаги. Судя по походке, Варвара.
— Княжич, вы в порядке? — донеслось из-за двери.
— Да, Варвара, уже ложусь спать, — я посмотрел на Лили, удобно рассевшуюся на моей кровати. Она брезгливо перебирала мятые деньги, морща носик. — Как там Поля? Я хотел к ней зайти, но решил, лучше уж утром.
— Дрыхнет уже, — голос Варвары потеплел. — Я осмотрела её, царапины одни да пара синяков. Больше испужалася девка. Ну я её чаем-то отпоила, вроде успокоилась да спать легла. Уревелася только… ну да ничего, крепче станет. До свадьбы заживёт.
— Спасибо, Варя, я навещу её утром. Доброй ночи.
Едва её шаги затихли, Лили снова подала голос.
— И что теперь планируешь делать, человек?
— Пока не знаю, — бросил я, не поворачиваясь к ней. — Если святоша не солгал, Медведь тоже был там, с тем уродом. Надо найти его. Если это был Бойчин, то клянусь, он ответит за всё.
Я остановился, опершись на столик: от накатившего приступа дурноты закружилась голова.
— Ты еле стоишь на ногах. Не забудь, что обещал мне.
— Нельзя терять времени, Лили. Моя сестра…
Сзади раздался сухой щелчок пальцами — и меня словно огрели дубиной по голове. Резко навалившаяся усталость заставила ноги подкоситься, в глазах тут же потемнело. Я почувствовал, как падаю, но вместо жесткого пола меня встретили крепкие объятья чьих-то рук.
Я проваливался в сон, но прежде чем потерял сознание, перед глазами мелькнул потолок и улыбающееся лицо Лиливайсс. Её глаза жутковато светились, как два золотых самоцвета.
— Ты нужен мне целым и живым, человек. Отдыхай, а я…
— Ублюдка надо проучить, однозначно.
Семеро изрядно побитых мужиков покосились на главаря: тот только что закончил бинтовать рану на плече и теперь скрежетал зубами от негодования.
Вся их банда, сменив убежище на запасное, зализывала раны, благо каким-то чудом обошлось без травм, угрожающих жизни. Вызывать врача посреди ночи было хлопотно, но у них был свой человек в больнице, который обещал прислать кого-нибудь на помощь. Его-то они и ждали с минуты на минуту.
— Я позвоню князю, он давно на этого ублюдка зуб точит, — крысомордый потянулся к телефону, как раздался стук в дверь.
— Доехал, наконец-то, — отбросив опустевшую аптечку, главарь открыл дверь — и застыл, выпучив глаза. Снаружи стояла невысокая девушка с белоснежными волосами и в тонком костюме, облегающем её стройное тело.
— Ты кто? От Парамонова? — насторожился он.
Сексуальная, но жутковатая красотка улыбнулась ему, обнажая белоснежные зубки, и прошла внутрь.
Парни, быстро оценив её, похабно заулыбались.
— Ох ты какая медсестричка… может, хочешь поразвлечься?
Дверь за ее спиной с хрустом захлопнулась.
— Конечно, хочу, — улыбнулась она, облизывая губы. — Со всеми вами.
Глава 11
Москва, Кремль.
Концентрация альва-частиц: 0.4 на миллион.
В Петровском зале императорского дворца, за плотно закрытыми дверями, шло внеочередное совещание по безопасности. За длинным столом собрались все великие князья узкого круга, доверенные лица императора Николая. Под высокими, белоснежными сводами царила напряженная рабочая атмосфера. Аура правителя, одного из сильнейших магов страны и носителя императорского кодекса, давила на каждого, заставляя чувствовать себя неуютно даже в роскошных креслах.
Неуютно чувствовал себя и глава опричников, великий князь Пожарский, хоть и сохранял полную невозмутимость пред очами императора.
— Именно опричники отвечают за внутреннюю безопасность! И теракт на инициации цесаревича — это ваш прокол, пощечина всему вашему ведомству, князь!
Закончив гневную тираду, раскрасневшийся от напряжения великий князь Людников ткнул в него напряженным пальцем, словно ставил точку.
На душе кошки скребли. Пощёчина — не то слово, ему словно в лицо плюнули и растёрли. Не говоря уже о том, как внутри всё горело от досады — в теракте погибли несколько опричников.
— Я понимаю ваше негодование, ваше высочество, — кашлянув, ответил Пожарский. — Вы правы, это вызов. И потому для всех нас найти организаторов и заказчиков этого теракта — дело чести. Жизнь каждого гражданина Империи бесценна. И я рад, что ваша дочь выбралась из самого центра перестрелки в целости…
— У неё сломаны три ребра! — едва не вскричал князь. — Посмотрел бы я на вас, будь там ваши дети!
— Вы правы, там не было моих детей, — выждав несколько секунд, спокойно ответил Пожарский. — Мой сын погиб два года назад в Японии, защищая наш гарнизон. А дочь в госпитале, после атаки шведов под Шлиссельбургом.
Людников медленно выдохнул, не сводя горящих глаз с оппонента, но больше не проронил ни слова.
— Если позволите, я продолжу доклад, — кивнул опричник. — Мы исследовали альва-кольца террористов. Они не импортные, их произвели здесь, в России. Да и невозможно ввезти к нам альва-материалы из-за рубежа. А значит, кто-то из княжеских родов помогал в организации.
— Или кто-то выкрал их с армейских складов, — хитро усмехнулся князь Долгорукий, косясь на другой конец стола.
От раздражения он дёрнул уголком рта. Списывать всё на воровство мог либо идиот, либо тот, кто пытался скрыть правду. И Долгорукий явно не был идиотом.
— Выкрал? Это невозможно, — нахмурился могучий князь Половцев в сером армейском кителе, увешанном наградами. — Альва-кольца на дороге не валяются, а склады с альва-материалами есть только у армии и охраняются они так, что мышь не проскочит. Намекаете, что предатель среди военных?
— Неделю назад невозможной казалась стрельба на церемонии посвящения цесаревича, — раздраженно произнёс император. — Предатели уже среди нас, это факт. Я требую, чтобы их нашли.
Последняя фраза прозвучала негромко и буднично. Но так, словно он выносил приговор. Все в зале ощутили, как тяжелая аура императора сгустилась, давя на плечи.
Князья покосились на государя. Его костистое лицо было сурово, между могучих бровей пролегла глубокая складка. Подперев рукой подбородок, он постукивал по столу пальцем, и в каждом движении читалось напряжение.
— Что, если это те же мятежники, что решились на переворот десять лет назад? — предположил великий князь киевский Романов. — В то время мятежные князья использовали язычников и чернь как ударную силу. И сейчас почерк тот же. Даже атрибуты те же — огонь и квант.
— В этом есть смысл, — кивнул патриарх Мирослав, брезгливо поджав мясистые губы. — Последние два года среди мещан крепнет протестное движение, стало появляться больше капищ, а приходы и храмы пустеют. Всеотцу поклоняются всё меньше людей, и это тревожит духовенство. Мятежным родам не составило бы труда набрать исполнителей из числа таких несогласных еретиков. Они вносят раскол в жизнь мирян!
Князь еле сдержал вздох. Кто о чем, а волхвы — о язычниках… дай им волю, они истребят всех, кто молится Велесу. И плевать им, что среди агентов опричнины больше половины были язычниками.
— Скотий бог не под запретом, — тут же возразил великий князь, генерал Кутузов, управлявший армиями в польском приграничье. — Мы работаем с волхвами Велеса, в армии множество его адептов. Мещане скотьего бога бьются так же смело, как верующие во Всеотца. Ищите, кому было бы выгодно нанести такой удар — и я говорю, таких людей надо искать извне. Не в Империи.
— Согласен, — кивнул император. — Подобраться так близко к святая святых Империи каким-то мещанам не под силу.
Пожарский покосился на подчиненного, молча сидевшего рядом с ним. Поперек сурового, изъеденного морщинами лица, пролегал глубокий шрам, лысая голова придавала ему вид хищный и суровый, а торчащая из-за спины рукоять меча лишь усиливала образ.
Одетый в черную кожаную форму, он казался размытым темным пятном среди пестрых мундиров великих князей.
Граф Темников, лучший дознаватель опричнины. Его личный туз в рукаве.