— На колени, оба! А иначе…
Внутри меня всё вскипело от злости. Сперва он заставил Егора драться со мной насмерть, потом устроил нападение троих на одного, а теперь — еще и это. И такое дерьмо когда-нибудь возглавит один из сильнейших родов Империи⁈
Такие, как он, не знают слова «честь». Такие, как он, предали и подставили отца.
— Иначе что?
Я шагнул к нему, не отводя взгляда. Мы смотрели друг на друга, давление между нами ощущалось почти физически, воздух едва не искрил от напряжения. Готов спорить, то же ощущал и он.
У загнанного в угол лишь один выход — давить в ответ. И в этом поединке проиграет тот, кто первый даст слабину. А победит тот, кто готов идти до конца и рисковать. И я не отступлю.
— Иначе я… — Орлов осекся. Его пальцы сжались, кольцо засияло ярче.
— Иначе что? Убьёшь меня? Сожжёшь нас обоих? Или расскажешь отцу, как тебя с дружками отделал одинокий изгой Вайнер? Что, Орлов?
В напряженной тишине было слышно, как он скрипнул зубами от досады.
— Думаешь, я блефую? Думаешь, мне не хватит сил отправить тебя в больницу? При любом раскладе, мой род вас достанет! Отец не простит, что какой-то отброс влез в дела рода! Один мой звонок, одно моё слово — и вам обоим конец!
— Ну так давай, скажи ему! — вскричал я. — Может, заодно и объяснишь ему, откуда у тебя запрещённое альва-кольцо? Такое же, как у террористов, покушавшихся на цесаревича. Откуда оно у тебя, уж не за спиной отца ли ты его стащил? Ты же в курсе, что за соучастие в покушении на цесаревича опричникам разрешено расстреливать виновных на месте?
На бледном, скривившемся лице Орлова расцвели багровые пятна злости.
— Чего притих? Давай, звони отцу! Пусть узнает, что ты с дружками организовал контрабанду запрещенных альва-материалов! О-о, опричники будут в восторге! Давай, ты же хочешь на себе почувствовать гнев императора?
Его рука задрожала, камень в кольце едва не пылал, готовый извергнуть на нас свое содержимое.
— Давай, Орлов! — я выхватил свой альвафон и протянул ему. — Звони, я сказал! Звони, жалкое ты дерьмо!
Он замер, глядя то на меня, то на устройство в моей руке. Но не прошло и секунды, как снаружи донеслись голоса преподавателей, явно услышавших шум драки и магии.
— Ч-черт!
Парень опустил руку и попятился, затравленно глядя на своих помятых спутников. — Уходим! Вайнер, клянусь Всеотцом, отныне твоя жизнь станет настоящим адом!
— О да, давай! Нам будет о чем поговорить с главами ваших родов, придурки! — крикнул я им вслед и повернулся к Егору. — Угораздило же тебя с ними связаться… ты как?
Он отмахнулся, сплевывая кровь.
— Царапины, вообще ерунда… кха!
— Ага, вижу…
Выглядел он так, будто его провернули через мясорубку в обе стороны. В изорванной, грязной одежде, подпалинах и кровоподтеках. Но упрямый взгляд Кирсанова горел торжеством.
Взявшись за мою руку, он поднялся и оглядел поле боя.
— Да-а, знатно мы их отметелили. А ты хорош, Яр!
— Яр? Не помню, чтобы разрешал меня так называть.
— Да брось, что плохого придумать кличку для друга?
— Друга, значит, — ухмыльнулся я. Помятое тело еще горело запалом драки, но я четко помнил, как Егор прикрывал мою спину. Пару дней назад он стоял бы на другой стороне в этой стычке, но эта пара дней многое изменила.
— Так что, друзья? — он вытер руку о разорванные штаны и протянул мне. Его помятое, заплывающее синяками лицо озарилось дерзкой улыбкой.
— Друзья, — я сжал его крупную ладонь. — Давай-ка уйдем отсюда, пока нас Комиссия по Дисциплине не нашла.
После встряски в Университете я мечтал принять душ и по привычке заснуть в кресле, но стоило ступить за порог, как планы накрылись. У входа меня ждала не кроткая Полина, а старшая служанка Варвара. Одним цепким взглядом оценив мой боевой вид, она вздохнула.
— Ярослав Андреич, княгиня Ольга зовёт.
Тон женщины усилил опасения: тётя явно не на чай с булочками меня приглашала.
— Прямо сейчас? Мне бы переодеться, в порядок себя привести.
— Немедленно. Она так велела.
С детства я помнил — Варвара умела говорить так, что спорить не хотелось. Дело явно было не рядовое.
— Ладно, разберемся. Она у себя?
Коротко кивнув, служанка забрала у меня сумку, а я направился прямиком в рабочий кабинет княгини, когда-то давно принадлежавший отцу.
— Ярослав, проходи, — тётя поставила размашистую подпись под бумагой и подняла глаза. Её взгляд тут же посуровел.
— Что-то случилось?
— Это ты мне лучше скажи, что с тобой опять случилось? — женщина ощупала меня цепким взглядом. — Хотя нет, не говори. Ты опять подрался.
Она сняла тонкие очки-половинки и устало вздохнула. Ну, сейчас начнется…
— Я не понимаю, в чем твоя проблема, Ярослав? В кадетском училище ты был одним из лучших, гордостью курса, даже закончил с отличием. Почему, стоило тебе вернуться, ты начал вести себя не как благородный дворянин, а как мещанин с улицы? Когда ты вернулся, я надеялась, мы начнем новую жизнь вместе, и ты будешь делать всё возможное для восстановления чести рода. И тут я узнаю вот это.
Она встала и, подняв со стола тонкую папку, чеканным шагом подошла ко мне. На желтоватых листах, заполненных ровными строчками, был отчет с одного из подпольных боёв.
— Ты начал драться. Сперва — на подпольной арене, в запрещённых законом боях. А теперь ещё и с дворянскими детьми! Думаешь, я не знаю о твоей дуэли с Кирсановым?
Я издал тихий смешок. Конечно, знает, опричники бывшими не бывают. А Ольга не унималась.
— Ты же военный человек. Офицер! Слово «честь» для тебя не пустой звук.
— Не тебе говорить мне о чести.
Я смерил её холодным взглядом. Как назло, жжение в груди вспыхнуло с новой силой. Спокойно, Ярослав, спокойно…
— Именно мне, — упрямо заявила она. — Ты можешь хоть раз послушать меня и перестать все портить? За тебя и так всерьёз взялись опричники. Или думаешь, на обыске все закончилось?
Она оттопырила пальцы и принялась их загибать.
— Сперва — твое участие в теракте, потом вчерашнее массовое убийство, а теперь ещё и цесаревич обратил на тебя внимание. Думаешь, за его новым другом никто не будет следить?
Так она и это уже знает? Вот дерьмо… могло оказаться, что и наш с Лили секрет уже давно раскрыли.
От этой мысли меня натурально бросило в жар.
— А ты и рада будешь им помочь, правда? — огрызнулся я. Не утихший после боя гнев, подстегиваемый болью, бурлил внутри как кипяток в котле.
— По твоему, у меня совсем нет чести? — отчеканила Ольга.
Ее глаза сверкнули ледяным холодом. Звенящий голос тёти наверняка слышали и за дверью.
— А где была твоя честь, когда ты предала моего отца и мать?
Ох черт, всё-таки сказал.
Понимая, что пути назад уже нет, я взвился с места.
— Что это за честь такая, Ольга Вайнер, которая дает предать свой род и кровь? Где ты была в ту ночь, когда твои дружки пришли убивать их⁈ Почему не встала защищать свой род? А, я забыл, ты ведь нам не кровная, маг льда!
Выпалив это, я мысленно приготовился быть до смерти вмороженным в пол. Но ярость Ольги была куда страшнее.
— Честь, мой мальчик, лежит за пределами одной лишь семьи, — ледяным тоном изрекла она. — И не тебе говорить мне о ней. Когда принесешь присягу Империи…
— Я приносил присягу!
По ногам повеяло ледяным холодом. Ольга не выдала и тени эмоций, но воздух в комнате буквально выморозился под действием её магии. О, видит Всеотец, она в ярости.
— Тогда ты должен знать, что честь выше сиюминутных низменных желаний, и уж точно — выше эмоций. Даже самых возвышенных и справедливых, на первый взгляд.
— Ты это себе говоришь, когда вспоминаешь о моей сестре? Или давно смирилась с её участью?
Ольга сверкнула глазами. Ваза за её спиной с хрустом развалилась на части и осыпалась искрящимися инеем осколками.
— Довольно, Ярослав Вайнер, — произнесла она, вбивая каждое слово как гвоздь. — Отныне я запрещаю тебе участвовать в подпольных боях. Я уже занимаюсь поиском Есении, но твои выкрутасы только вредят делу. Отныне ты будешь вести себя тише воды, ниже травы. Никаких драк, никаких нелегальных арен, не смей даже малейшее подозрение вызвать. На Вайнеров, и особенно, на тебя, сейчас обращены десятки любопытных глаз. Один твой промах, один проступок, одно неосторожное слово — и нам конец. Ты не должен ни словом, ни делом бросать тень на наш род.
Она смерила меня уничтожающим взглядом, ожидая реакции. Вот же стерва…
— А о чести будешь рассуждать, когда повзрослеешь.
Она указала взглядом на дверь, всем видом давая понять — разговор окончен.
— Может и так, — отчеканил я в ответ. — Но до сих пор только благодаря заработанным мною деньгам Есеню не выкупил какой-нибудь дворянин себе на утехи. А вы, Ольга, можете и дальше бросаться высокопарными словами. В отличие от вас, я делаю хоть что-то ради спасения моего рода. Засим откланиваюсь, госпожа Вайнер.
Сдержав рвущуюся с языка колкость, я развернулся, сухо щелкнул каблуками и вышел из кабинета, оставив её клокотать от негодования.
Я влетел в комнату, за спиной с жалобным хрустом хлопнула закрывшаяся дверь. От досады все внутри кипело. Швырнув сумку в скрипнувшее кресло, я сел на край кровати.
— К черту тебя, предательница, вместе с твоими запретами…
Собственный голос вызывал усмешку. К черту это всё… надо проветриться.
Стянув пропотевший, пыльный пиджак, я вышел на балкон. В темном небе ярко сиял диск луны, обрамленный точками звезд. В ту же секунду фонари на столбах вокруг дома погасли, поместье погрузилось в темноту
Из коридора послышался ненавистный голос Ольги.
— Я же сказала починить этот чертов модулятор!
— Гришка, твою-то мать! — тут же донесся зычный голос Варвары. — Ты ж чинил? А ну сюда иди, трепло ты трухлявое, опять пропил деньги на запчасти?..
Мда… из-за двери доносились звуки их перепалки, а я с горькой улыбкой смотрел на льющийся вокруг лунный свет. Мой род, моя семья, мой дом… во что мы превратились? В обнищавшее подобие аристократии, которое только и может ёжиться под слабыми лучами былой славы? Насколько же жалкими стали Вайнеры за то время, что я был в суворовском училище?