Чудовищный удар отшвырнул опричницу назад. Она едва успела закрыться щитом, как влетела в стену и, проломив её, рухнула на развороченный пол гостиной.
Едва сдерживая стон, она медленно подняла взгляд.
Её дом, особняк её рода, превратился в пылающие развалины. Жадное пламя стремительно захватывало восточную половину здания, развороченную взрывом, лизало почерневшие балки и облицовку из благородного дуба и ясеня. Успокаивало лишь то, что комнаты прислуги были позади неё, в западной части. Но Полина с Варварой могли не успеть увести остальных.
Нужно было выиграть им хоть немного времени.
— Вставай… — просипела она, пытаясь подняться, но её словно что-то держало у земли. Она скосила глаза вниз: из бока торчал окровавленный обломок доски, пробивший тело насквозь.
Пламя вновь загудело впереди. Кодекс в развевающихся пламенных одеждах шла по горящим обломкам, а с ней приближалась и смерть.
— Кодекс пламени Фламия, — просипела Ольга, — Я помню тебя…
Кодекс остановилась в десятке шагов и подняла руку. Сияющие сферы собрались у кончиков её пальцев, сливаясь в один оранжевый шар.
— А ну пшла вон!.. — неожиданно для всех раздался зычный крик. Ольга вздрогнула: над ее головой с шипением пронесся красный предмет и грохнулся у ног кодекса.
Звонко тренькнув о пол, огнетушитель с грохотом разорвался. Клубы белёсой пены хлестнули во все стороны. Кодекс с шипением отпрянула, облепленная пеной как снеговик.
— Варвара?.. — Ольга обернулась. Воинственная служанка стояла позади, держа второй огнетушитель в могучих руках.
— Боярыня, я…
Её слова заглушил резкий хлопок выстрела. Служанка охнула и, выпустив огнетушитель, схватилась за бок. Из-под пальцев потекла кровь, Варвара медленно осела на колени.
— Не лезь, чернь! — грозно рявкнул Балашов, держа пистолет.
Скрипя зубами, Ольга ударила по обломку доски — та с хрустом переломилась, — и, встав, подняла руки. Сверкающая льдом сфера окутала их, отделяя от Балашова, Фламии и пожара, всё больше захватывающего остатки особняка.
Кодекс снова подняла руку, но князь жестом остановил её и подошел к границе ледяного щита. Ольга притсально посмотрела в его лицо.
— Какая же ты свинья, Балашов, — процедила она. — Сколько ты заплатил тому предателю, что вверил тебе свой кодекс?
— Много, — осклабился князь. — Куда больше, чем ты имеешь, но намного меньше, чем я получу за эту сделку.
— И кто же из великих князей решил ударить в спину Императору?
— Князей? — удивился он. — Почему ты решила, что я продам кодекс кому-то из них? Мир куда шире одной только Империи, дорогая.
— Ты не только мразь и подонок, но и предатель!
— Тише, тише, — с издевкой улыбнулся Балашов, опуская пистолет. — Ты долго не выдержишь, душа моя. Если не уберешь щит, истечешь кровью. Ты еще можешь спасти себе жизнь.
— Лучше так, чем еще раз довериться тебе, — выдохнула опричница, пошатнувшись. Силы покидали ее с каждой секундой, но барьер она не снимала.
Князь нахмурился.
— Отвечай, где кодекс, или клянусь, я разнесу вторую половину дома вместе со всей твоей прислугой!
— Как знать, — кашлянув кровью, усмехнулась она. — может, в той части, которую ты уже сжёг?
— Упрямая сука! — он обернулся к кодексу. — Спали здесь всё до!..
Из кармана послышалась трель альвафона, он резко прижал устройство к уху.
— Да, брат? Нет, прости, еще не достал. Но… Понял тебя. Прекрасно. Скоро буду.
С нескрываемым раздражением он пихнул альвафон в карман.
— Оо, посмотрите, наш мудрый торговец расстроен. В чем дело? — кашлянув, усмехнулась опричница. — Сделка не выгорела? Ты никогда не найдешь наш кодекс, лживый ублюдок!
— Я — нет, — скривился он в злой усмешке. — А вот твой драгоценный Ярослав найдёт. И принесёт как миленький, если, конечно, не хочет увидеть труп своей сестрёнки. Какая ирония, не находишь? Что бы ты ни решила, исход будет один — кто-то из вас умрёт.
— Подонок, так это был ты, — глотая кровавые сгустки, выдохнула она. — Ты с самого начала задумал все это, ты помог устроить теракт во дворце! И потом догадался, что книга у Ярослава…
— Поняла наконец-то, да только слишком поздно, — он обернулся к кодексу. — Уходим. Как только мальчишка принесет книгу, спали его до костей вместе с девкой. Что до этой… она и сама издохнет.
Он ушел, не оборачиваясь. Кодекс бросила взгляд на упорную опричницу, медленно сползшую на колени, и исчезла в столбе ослепительного пламени.
А огонь добрался до кровли, на ледяную сферу посыпались пылающие обломки и доски, местами пробивая истощенный щит.
— Уходите, барыня… застонала сзади Варвара. — Вы ж тут себя похороните…
Над головой раздался надсадный скрежет дерева. Охваченная огнём балка со стоном и скрипом рухнула им на головы, рискуя раздавить служанку. Ольга метнулась к ней и закрыла собой, отдавая последние силы ледяной сфере.
— Поспеши, Ярослав… — прошептала женщина, оседая на землю. Пылающая крыша особняка медленно провалилась внутрь, обрушивая объятые пламенем балки на ледяную сферу щита.
Всю дорогу до дома я не находил себе места. В груди словно пробили дыру, я не ощущал того, что было раньше: ни боли в стигмате, ни покалывающего пальцы чувства оттока жизненных сил. Предчувствие беды не давало покоя, и вскоре я получил еще одну причину для тревоги.
Черный дым, поднимающийся в небо над нашим поместьем, я увидел издалека. Но не был готов к тому, что предстало передо мной.
Двухэтажный особняк словно разрезали пополам, разметав одну половину по всему двору невероятной силой. Обломки, объятые пламенем, бросали жуткие тени на землю. Под ногами хрустели обугленные головешки, еще вчера бывшие мебелью и стенами. В носу щипало от едкой вони пожарища и химического запаха, разносившегося далеко вокруг.
Уцелела лишь дальняя часть здания, где был кабинет Ольги, кухня и спальни прислуги. И среди обгоревших стен виднелся выдающийся вперёд участок уцелевшей гостиной, над которым бледно светилась почти прозрачная сфера щита. На моих глазах она мигнула и погасла.
С неровно бьющимся сердцем я бросился туда. Ступая по хрустящим под ногами головням, с трудом пробрался через завал обрушенной кровли и, перемахнув через дымящуюся балку, вышел к уцелевшему от пламени пятачку бывшего дома.
На полу лежала, закрыв собой Варвару, княгиня Ольга.
— Тётя!
Я бросился к ней и, осторожно сняв с Варвары, положил на спину.
Её платье потемнело от крови, из правого бока торчал обломок доски, а кожа побледнела как бумага. Но она еще дышала, обескровленное лицо не утратило волевого выражения. Она держалась до последнего.
— Ярослав, — еле слышно прошептала она, фокусируя взгляд на мне. — Прости… не успела…
— Тише, не трать силы!
— Брось, — слабо улыбнулась она. — Есеня у них. У Балашова. Он… кодекс, у него…
— Он забрал кодекс⁈
— Нет, — сглотнув, выдохнула она. — Найди Полину… не дай Балашову… кха…
Она закашлялась, из угла рта потекла струйка крови. Хоть мы и были не в ладах, но сейчас у меня сжималось сердце от одного взгляда. Она умирала на моих руках, и даже после недопониманий, она оставалась членом моей семьи.
— Ярослав… — стиснув зубы, она взяла меня за шею и, прижав к себе, зашептала в ухо. — Вайнеры теперь — это ты и Есеня… брат не предавал… не дай им убить нас… не дай…
Последние слова она произнесла на одном дыхании. Ольга пыталась сказать еще что-то, но измученное тело уже не выдержало напряжения её воли. Выпустив мой затылок из крепкой хватки, её рука бессильно повисла. Княгиня Ольга Вайнер обмякла в моих руках.
— Прости, тётя, — прошептал я, опуская её на пол, и встал. Веки нестерпимо жгло, кулаки инстинктивно сжимались, требуя возмездия.
Балашов. Они были заодно с Бойчиным. Они точно сейчас вместе.
— Я найду тебя, сука, — разнесся над руинами мой бесцветный голос. — Найду.
— Княжич, — подала голос Варвара. — Цел, родненький…
— Варя, а сама-то… — я поспешил к ней на помощь. — Ты ранена. Я вызову скорую!
— Сдюжу, ничего, не сдохну, — отмахнулась она, зажав ладонью рану. — Боров тот хорош только болтать, а стрелять не умеет. Органы не задеты, только шкуру попортил. До утра доживу, не боитесь, а там…
Храбрясь, она улыбнулась сквозь боль и кивнула.
— До свадьбы заживет. Вы идите, а я тут хозяйку покараулю, и это…
Вдали послышались сирены пожарных машин. Я поднялся, оглядываясь. Полина не могла быть далеко, в этом я был уверен точно.
Перемахнув через балку завала, я бросился сперва в кабинет тёти, но там никого не оказалось. Комнаты прислуги так же были пусты, и даже в чулане, где мы с детства прятались вместе с Полей, её не было.
Оставалось только одно место.
Я вышел из дома и поспешил к небольшой конюшне. отец любил лошадей и считал, что каждый дворянин обязан уметь ездить верхом. Мы все умели, но после его смерти заниматься этим было некому. Поля всегда пряталась там в детстве, когда Варвара устраивала ей взбучку.
Лошади, и без того встревоженные шумом, шарахнулись от меня в стороны, когда я вошел. скользя взглядом по стойлам, я прошел до конца.пока не наткнулся на крошечную каморку конюха. Там, забившись под стол и прижав к груди сверток, и нашлась моя служанка.
— Скотий бог, отведи от меня беду, убереги родных, спаси нас… — шептала она сквозь слезы, сжавшись в комочек.
— Поля, — я сел рядом и коснулся её плеча. — Всё хорошо, я здесь. Давай выби…
— Княжич!
Она подняла большие заплаканные глаза — и бросилась ко мне, заливаясь слезами.
— Жив! Слава Велесу. родненький, жив!..
— Поленька, потом, всё потом, — я взял ее за плечи и легонько тряхнул. — Где кодекс?
Шмыгнув носом, она подняла выпавший свёрток и протянула мне.
— Хозяйка велела, она…
Поля замолчала, посмотрев на моё лицо. И побледнела.
Поняла, значит. Вот и хорошо.
Я вынес сверток наружу, где было больше света, и развернул его. Внутри был кодекс, а сверху — тонкий лист бумаги, сложенный вдвое и исписанный