— Плевать, конечно! — гаркнул крепкий загорелый работяга. — Они снесли мой дом просто чтобы расширить свой чёртов парк! А о семье моей они подумали, а? Где нам теперь жить?
— А девчонка вон за них ещё молится! — старик с протезом вместо кисти обернулся к Поле, зло скаля пожелтевшие зубы. — От дворян только зло! Пошли они!..
Сглотнув вставший в горле комок, девушка бросилась сквозь беснующуюся толпу к выходу. В ушах бешено стучала кровь, затмевая крики людей.
— Скорее, Полина! — крикнул Лука, вырываясь из капища. — Господи, если что-то случилось с сестрёнкой или матушкой, я!..
Сжав в руках остывший, треснувший амулет, она обернулась. Завывающий над капищем ветер качал ветви деревьев и ленты на посохе жреца, стоявшего возле алтаря. На его лицо падала зловещая тень, но девушка увидела, как он улыбнулся.
— … придётся тащить во дворец прямо так, — донесся сквозь гул в голове незнакомый голос.
Я медленно открыл глаза. Голова болела так, будто ей пробивали ту самую брешь в воротах «Вавилона». В нос ударил запах медпрепаратов с легким оттенком альвитина. Я сморщился от солоноватого привкуса крови во рту и, проморгавшись от слепящего света, осмотрелся.
— Очнулся, — заметил второй мужской голос, низкий и суровый. — Передай Петру, чтобы запускал машину, скоро вылетаем.
— Что происходит? — я оглянулся.
Рядом со мной стояли два рослых мужика в тёмно-серой форме, в черных перчатках и плащах с гербами тайной службы.
Понятно. Опричники. Аями предупреждала, что лучше держаться от них подальше. Что ж, теперь деваться от них уже некуда. Я коснулся рукой гудящей головы и поморщился: за рукой потянулся прозрачный шланг капельницы с желтоватой жидкостью внутри. Позади раздался тревожный писк приборов, а датчик на пальце легонько завибрировал.
— Сколько я провалялся?
— Почти двое суток, сударь, — без тени почтения произнес первый. — Лопатин, позови кого-нибудь, пусть снимут всю эту сбрую, пока я сам этим не занялся.
Я посмотрел в окно: над горами вдали вставало солнце. Значит, двое суток, плюс день на поиски Кирсанова и Аксеньевой. Можно считать, я выиграл Карине три дня. Надеюсь, пигалица не теряла времени даром и успела разработать лекарство для Есени.
— Что с Кирсановым и Аксеньевой? — спросил я, но опричники лишь непонимающе переглянулись. — С теми двумя, которых мы спасли из-под завала.
— А, эти, — хмыкнул второй. — Парень в интенсивной терапии, у него сильное истощение от кровопотери, плюс облучение альвой. Но скоро вернется в строй.
— А девчонка?
— Увезли утром на вертолёте в центральный госпиталь. Запихали в капсулу со раствором стабилизатора, обвешали трубками — и поехали.
Я сипло выдохнул. Софья получила критическую дозу альва-излучения. Еще в вертолёте я заметил, что всё её тело было покрыто линиями зомбификации. Болезнь прогрессировала на глазах.
— Ох, Софья… — прошептал я, как в палату вошла медсестра и принялась снимать с меня многочисленные датчики и трубки.
— Выйдите из палаты, господа, — недовольно буркнула она. — Пациенту надо переодеться.
— Заканчивайте скорее, — опричники вышли за дверь. Я прислушался к их голосам: из-за тонкой перегородки их было отлично слышно.
— Подожди пока здесь, я предупрежу Темникова, что мы вылетаем. Вот же напасть на наши головы, будто не хватало нам волнений среди мещан…
— Третий отдел уже ими занимается, — раздался голос другого опричника. — Там явно кто-то мутит воду, не могли они так организоваться и одновременно взбунтоваться сразу в нескольких городах. Совсем распоясались, чернь… того и гляди, устроят настоящее восстание, и что тогда с ними делать?
— Что, что, подавлять, — хмыкнул первый. — Император разберётся.
— Я закончила, — медсестра кивнула мне и протянула одежду. — Как будете готовы, выходите.
Но я не успел даже надеть рубашку, как опричники снова вошли в комнату. Взволнованные и серьёзные, они обступили меня, как конвоиры.
— Идём, вертолёт ждёт нас.
— Может хоть объясните, куда ведёте?
— В императорский дворец, — мрачно ответил первый, подтолкнув меня к выходу. — Лично государь будет вас допрашивать. Шагайте, сударь.
Глава 16
Москва. Центральное Управление Опричнины.
Концентрация альва-частиц 3,1 на миллион.
Темников сидел на полу темной камеры карцера, закрыв глаза. От бетонного пола тянуло холодом, в воздухе витал запах сырого камня и затхлости, но все ощущения и мысли он отметал на десятый план, погрузившись в медитацию.
Электромаг должен был упорядочить свои мысли перед тем, как залезть в чужие.
Конечно, вывернуть сознание преступнику можно было и так, без подготовки и не упорядочивая сознание. Но после такой экзекуции подсудимый превращался в пускающий слюни овощ с мозгами, пропущенными через мясорубку.
Сейчас же дело требовало ювелирной точности и филигранного исполнения. Тем более, что за воспоминаниями подсудимого через его разум будет смотреть сам Император.
И здесь, во тьме карцера, это ему удавалось лучше всего.
Но не в этот раз.
Вдох. Он очистил разум от мыслей, эмоций и ощущений, оставляя лишь пустоту. И в этой пустоте снова и снова проявлялись страшные образы из прошлого.
Лицо матери, — простой служанки, изнасилованной дворянином, которому она служила. Полные злобы глаза людей, год за годом насмехавшихся над ним и кричавшим в спину «Бастард! Ублюдок!..». Кнут напившегося отца, всякий раз приходившего к ним в комнату с матерью и избивавшего женщину до кровавых отметин.
Жар в венах, когда ему впервые открылась магия. Испуганные глаза мамы, велевшей держать это в тайне.
Отблески пламени в ночь, когда за отбившимся от рук дворянином пришёл карательный отряд князя Вайнера. Тело матери, закрывшей собой это никчемное убожество, по какому-то недоразумению давшее ему жизнь.
Но Вайнер не тронул князя, в ту ночь напившегося пуще прежнего. Это сделал он, незаконнорожденный ублюдок, волей судьбы унаследовавший всю мощь магии своего отца.
Тайное стало явным. В ту ночь он бежал из дома, осиротевший и обездоленный, а в ушах стояли слова Вайнера: «У тебя сутки, чтобы исчезнуть, парень».
А дальше — армия, десятки командировок, сотни боёв, допросы у опричников — и, наконец, когда его заметил лично Великий Князь Пожарский, долгое обучение у гениального электромага, посвятившего его во все тонкости манипуляций с альвой…
— Сударь, вы закончили? — внезапно раздался голос помощника снаружи. — Это, вас вызывают во дворец…
— Чёрт, — прошипел он, открывая глаза. — Иду.
Карцер остался позади. Накинув плащ, он натянул перчатки и направился к выходу, где уже ждала машина до дворца. Настроение было хуже некуда, да и голова, вместо должной лёгкости, гудела от пережитых воспоминаний. Хмуря и без того суровое лицо, он спустился по широкой лестнице к массивным дубовым дверям Управления, как заметил внизу знакомую фигуру.
Потёмкин. Как всегда в деловом костюме, импозантный, улыбчивый. Нестареющий. И с пугающей аурой, разливавшейся на несколько метров вокруг мага.
— О, Виктор! — улыбнулся он, ловя его цепким взглядом.
— Наставник, — кивнул тот, поравнявшись с ним. — Нечасто вас здесь встретишь. Какими судьбами?
— Решаю кое-какие дела с разрешениями на эксперименты, — он сузил глаза и негромко добавил. — Значит, идёшь на допрос?
— Откуда вы?..
Темников замер, стараясь не выдать волнение. Откуда наставник знал всё наперёд, для него до сих пор было загадкой. Теперь он ему не подчинялся, но привитое за годы уважение к этому человеку не позволило отвести взгляда.
— Вижу, что я прав, — почти шепотом произнес Потёмкин. — Ты сам знаешь, откуда. Все электромаги связаны, Витя. Нас ведь не так много осталось. Ты и сам это чувствуешь.
Тот едва заметно кивнул, а Потёмкин приблизился к уху опричника. Настолько, что тот ощутил дорогой аромат его одеколона и покалывание кожи от его мощной ауры.
— Если увидишь в голове Вайера то, о чём я тебе говорил, я буду ждать твоего звонка.
— Я не имею права, — сдавленно прошептал он в ответ, но почувствовал, как в грудь уперся палец профессора. По телу разлились слабые разряды тока.
— Не ради одной только Империи, Витя, а во имя всего человечества. Не забывай, кто наш истинный враг.
Потёмкин убрал палец, и, одарив его холодной улыбкой, зашагал вверх по ступенькам. Темников обернулся: от слов наставника было не по себе.
— Я принес присягу, — беззвучно процедил он, глядя в спину мага. Тот, словно почувствовав взгляд, обернулся — и с улыбкой прижал палец к уху.
Темников выскочил из дверей и поспешил к ждущей его машине.
— Едем, — сухо бросил он водителю, захлопнув дверь.
— Понял. что-то случилось, Виктор Дамирович?
— Ничего. Жми давай, — буркнул он, косясь в окно, и прошептал себе под нос. — Вот чёрт…
Москва, Императорский Дворец.
Комната для допросов.
Концентрация альва-частиц 4,2 на миллион.
— Имя.
Я сидел в комнате, непохожей на любое другое помещение дворца. То, что это именно дворец, я ощутил всем телом: аура император была здесь такой сильной, что её эхо отдавалось в груди.
Ещё в вертолёте мне на голову надели закрытую маску. Я не видел ни приземления, ни коридоров, по которым меня тащили, ни комнаты, куда привели. Только жесткий, неудобный стул, к которому приковали мои руки, и медицинский запах стерильного воздуха, чуть отдающего озоном.
— Ярослав Андреевич Вайнер, — произнес я, пытаясь понять, сколько человек меня окружает.
Маска полностью лишала меня зрения, но ауры альвы я еще мог различить. Одна, в паре метров от меня, тускло светилась фиолетовым. Электромаг. Вторая — горела так, что глаза слезились.
Аура такой невероятной мощи могла принадлежать либо императорскому кодексу, либо — его хозяину. И оба варианта были для меня одинаково хреновыми.