— К берегу, Аня! — крикнул я, загребая свободной рукой так, чтобы уйти в сторону от быстрого потока в центре реки.
— Я не могу!.. Не чувствую!.. — сало отозвалась она, но всё же начала загребать руками. Меня обжег страх — не за себя, за неё. Но сперва надо спастись.
Мы гребли как могли, больше поднимая брызги и выбиваясь из последних сил, но всё же смогли покинуть стремительное течение в центре потока и сдвинуться в сторону. Я загребал широкими махами, вполглаза косясь на девушку. С каждым движением она слабела и замедлялась, словно муха, попавшая в мёд. Наконец, я почувствовал под ногами твердое жесткое дно. Тёмные воды вынесли нас к мелководью. Приобняв девушку сильнее, я поднялся на ноги — и в полной мере ощутил, как же отяжелела наша одежда и задубели мышцы.
— Дава-ай! — сквозь зубы выдохнул я, волоча совсем обессилевшую девушку. — Аня, ну же!..
— П-прости, я…
— Выбрались почти, ну же!
Подставив ей плечо, — выжатая до капли девчонка просто навалилась на меня, почти не переставляя ноги, — я потащил нас обоих к суше, густо припорошенной снегом.
Ледяная вода, словно не желая расставаться со своими почти что жертвами, лениво стекала по костюму, гулко чавкала в ногах, ледяными потоками бежала по шее, рукам, окровавленному боку.
С упорством обреченного на гибель я шагал вперед, уже не веря, что выживу. Может, это заслуга боевой химии. А может, голоса, твердившего в голове слова Александра Суворова — сам погибай, а товарища выручай.
Может статься, мы погибнем здесь оба, если не найдем никакого укрытия и способа согреться.
Я плелся по берегу с почти не шевелящейся Аней на плечах. Равнодушный взгляд шарил по ближайшим скалам, пока наконец я не заметил черный зев пещеры. Мелкий, низкий вход, поросший низкорослой жухлой травкой — значит, воды внутри быть не должно.
— Держись… — с тупым упрямством бормотал я. — Держись, Ань… уже почти дошли… держись.
Я бубнил это себе под нос с такой уверенностью, будто внутри нас ждал горячий ужин и теплые постели. И главное, долгожданное спасение. Но я знал, что это самообман.
Казалось, мы шли до нее целый час. И еще час пробирались внутрь, подальше от пронизывающего ветра, гудевшего снаружи.
— Погоди, сейчас… — придержав неподвижное тело девушки, я наощупь вытащил из сырого подсумка палочку люмен-фаера, сломал её пополам и неуклюже потряс. Палочка с жидкостью быстро налилась призрачным голубоватым светом, озаряя внутреннее пространство пещеры.
Узкая каменная кишка, протянувшаяся от входа на каких-то тридцать-сорок метров, заканчивалась небольшим ровным пятачком метров пяти-шести в диаметре. Но главное, здесь было тихо и почти не задувал жестокий ветер.
Я разжег еще один фаер и опустил Аню на пол.
— Эй… — стуча зубами от холода, я похлопал ее по ледяным щекам. — Аня, мы добрались… ну же…
Казалось, она спит. Я прижал дрожащие пальцы к ее тонкой шее. Стоило больших усилий почувствовать, что её упорное сердечко еще бьется, но уж слишком вяло и медленно.
— Сейчас-сейчас, где-то у меня было…
Я расстегнул пояс с подсумками, — он с влажным шлепком упал на пол, — и торопливо раскрыл аварийный комплект. Спички безнадежно отсырели, а кусок сухого горючего превратился в бесполезный обмылок. А даже будь он цел, ни жара, ни света от него бы не было. Да и чем разжечь, если последние крохи альвы я сжег еще на перевале?
Выплеснув из подсумка остатки речной воды, я вытащил свернутое теплоотражающее одеяло — тонкий фольгированный лист ткани. С трудом орудуя негнущимися пальцами, я закутал девушку в одеяло. Вытащил её ледяные ладошки и, обняв своими, несколько раз дохнул в них.
— Ну же, Аня, приди в себя… давай же! Чёрта с два ты у меня замёрзнешь здесь до смерти!
Несколько раз выдохнув в ее ладони, я с усилием потер их друг о друга. И ещё раз. И ещё.
Боевая химия начла терять эффект, — или это усталость наконец меня догнала, или сказались раны? Так или иначе, на очередном круге растираний мне показалось, что ее белая кожа чуть порозовела и стала теплее.
Убрав её руки обратно под одеяло, я неуклюже сел рядом и осмотрел себя. Простреленное плечо кровоточило, на боку зияла рваная рана, весь костюм был изорван и больше похож на дуршлаг. Вдобавок, пропитавшись ледяной водой, он морозил всё тело похлеще снега. Защитная ткань не должна была пропускать тепло и холод, но теперь она играла со мной злую шутку. Но хуже всего, что вернулась липкая и очень опасная сонливость.
Нужно было спасать себя немедленно, пока я сам не свалился и не замерз до смерти. И сперва — позаботиться о ранах.
Все перевязки вымокли насквозь, да и не хватило бы их на мои раны. Решение было одно. Я осторожно вытащил с пояса Ани подсумок с альва-кольцами и использовал её кольцо лечения.
Бледно-голубой свет озарил пещеру. Успокаивающие волны тепла, впрочем, не согревающего меня, разлились по телу. Раны на глазах начали затягиваться, кровь остановилась, а плоть — покрываться тонкой пленкой прозрачной сукровицы.
Терпеливо выждав, пока магия не закончит свое дело, я снял с пальца кольцо с треснувшим камнем и еще раз проверил наши запасы.
Еды почти не было, да и не хотелось есть. Согревающие пластыри, как и эффективные химические грелки, остались в большом меднаборе в одном из грузовиков. Перевязки и обезболы со стимуляторами никак не помогут нам согреться. Нашлось только еще одно термоодеяло, но и оно не решало задачи.
— Да уж, хреново мы подготовились к походу в горы, госпожа наследница престола, — хмыкнул я, косясь на девушку. Её губы, еще недавно начавшие розоветь, снова стали синими.
— Так и знал, нихрена это не помогает…
В глубине души хотелось орать. Но вместо этого я сдернул с нее одеяло — и потрогал ладони. Холодные. И тут я увидел, в чем дело.
Вода. Ледяная, напитавшая её костюм и всё, что под ним, так и оставалась внутри. И сколько бы я ни старался растирать ее ладони и отражать тепло её тела обратно, костюм обнулял все мои усилия.
— Грёбаная «пантера», — зло прошипел я, поворачивая девушку на спину. — Нахрена надо было делать его не пропускающим тепло, а?.. Орлов, жадный ублюдок, мог бы догадаться встроить в костюм подогрев!..
Из-за этого долбаного костюма она замерзнет насмерть! Ну и на кой чёрт он тогда нужен?..
И тут я вспомнил лучший способ согреть замерзающего человека, когда все остальное не работает.
Если нет ни грелок, ни магии, ни дров, то мы согреемся теплом наших тел.
На ровный пол легло первое одеяло. Приготовив второе, призванное сыграть роль изолирующего термоса, я обернулся к мертвенно-белой спутнице.
— Клянусь Всеотцом, если это поможет… — прошептал я и непослушными пальцами расстегнул молнию на её комбинезоне. — Пусть всё получится.
Я расстегнул её одежду и с большим трудом стянул с её бледного, как бумага, тела прилипшую мокрую ткань. Стоило больших усилий освободить её руки и ноги, но всё же мне это удалось.
Тяжело дыша, я отбросил израненную «пантеру» в сторону — и посмотрел на совершенно нагое тело Анны. Даже сейчас, на грани жизни и смерти, я невольно залюбовался её совершенными формами. Но стоило взгляду скользнуть по медленно вздымавшейся груди, я заметил, как трепыхается кожа напротив её сердечка.
Она сражается за свою жизнь даже сейчас.
Веки стали тяжелеть. Начал сказываться эффект альва-кольца лечения: оно требовало хотя бы сутки полного покоя, чтобы всё сработало как надо.
— Я не дам тебе умереть здесь, Аня, — упрямо прошептал я, расстегнув свой израненный костюм, и сбросил напитавшуюся водой ткань на пол.
Световые палочки начали тускнеть. Я осторожно положил девушку в серебристый кокон, лег рядом и крепко обнял её, плотно накрыв нас термоодеялом. Она была холодной как камень и вряд ли сама дотянула бы даже до утра.
Я прижал к своей груди её голову и закрыл глаза.
— Я сделаю всё, чтобы мы выжили. Обещаю.
Свет люмен-фаеров снаружи медленно угас, и через пару минут в кромешной тьме пещеры были слышны только отдаленный посвист ветра и упорное биение наших сердец.
Глава 4
Я снова видел знакомый сон.
Передо мной до самого горизонта простиралась бескрайняя гладь воды, в которой отражалось небо, полное незнакомых созвездий. Океан, едва доходивший до щиколоток, был недвижим.
А впереди застыла картина, от которой у меня перехватило дух.
Из воды поднимался громадный черный крест, на котором, в окружении десятков альва-монстров, висела закованная в цепи девушка.
Та же самая, которую я уже видел во сне в вечер инициации Романа. Её белые волосы ниспадали на обнаженное тело, доходя на талии, бледная кожа казалась фарфоровой, а оранжевые глаза источали свет.
Вода у её ног шла рябью, а на гладком, юном лице застыло выражение скорби. Она смотрела прямо на меня, словно не было вокруг никаких монстров. Она звала меня. Одним своим взглядом.
Между нами было метров тридцать. Решись я спасти ее, пусть даже во сне, обступившим её монстрам потребуется меньше секунды, чтобы растерзать свою жертву.
И всё равно я шагнул вперед. По воде разошлись круги, стремительно дойдя до массивных лап монстров. Я застыл, но огромные туши с лоснящейся антрацитовой кожей, изрезанной алыми линиями, даже не шелохнулись. Они смотрели на распятую, — так, словно ждали её команды. Внимали ей, как внимала бы толпа своему правителю.
Девушка заметила меня. Она подняла голову, её светящиеся золотым светом глаза смотрели прямо на меня. Пересохшие губы открылись, и в наполненной низким гулом тишине зазвучал тихий голос.
— Освободи меня… выпусти…
Я замер, покрываясь мурашками. Я знал, кому принадлежал этот голос, я сотни раз слышал его!
Монстры как по команде подались назад и один за другим склонили массивные головы перед ней. Глаза девушки засияли, и по её щекам потекли светящиеся золотом слёзы. В тот же миг звезды померкли, а на небосводе проявился призрачный силуэт громадного древа. Корнями оно уходило в горизонт, а кроны терялись в черноте космоса.