Ромашин посмотрел на Павла и отвел глаза.
— Вокруг Ствола накапливаются нарушения природной среды, погодный баланс расстроен, синоптики с трудом справляются с нарушением погодного равновесия в масштабах материка. Поддерживать равновесие с каждым днем становится все трудней. Нет смысла обвинять СЭКОН в некомпетентности, в том, что он разрешил эксперименты со временем, не просчитав всех последствий. Главное сейчас — не допустить развития катастрофы.
Начальник отдела снова посмотрел на Павла. Волнуется, догадался тот, за меня волнуется!
— Однако появились дополнительные факты, заставившие нас задуматься,
— продолжал Ромашин. — А именно: мы, то есть человечество, находимся под контролем. Факты проверены, сомнений нет.
Реакция слушателей показалась Павлу забавной: все остались спокойными, задумчивыми, даже рассеянными, словно то, что они услышали, не выходило за рамки привычных представлений. Ромашин же отлично зная, с кем имеет дело, и точно, сжато перечислил факты, в том числе и о загадочном вмешательстве в поступки Павла неизвестного лица, позволявшем сделать вывод о контроле над людьми, пусть и не над всем человечеством, но хотя бы над теми, кто был так или иначе связан с катастрофой в Брянском лесу.
— И последнее, — сказал Ромашин, оставаясь бесстрастным, как и все остальные. — Вы слышали об открытии необычных явлений, каким-то образом связанных с работой Ствола: свечение в верхних слоях атмосферы, «пузырь отталкивания» материальных тел на высоте в десять тысяч километров над Землей, область поглощения у полюсов эклиптики. Все эти участки пространства укладываются на векторе, идущем из одной точки на поверхности Земли — из района расположения Ствола. Мы проверили этот вектор и дальше в космосе, сначала до расстояния в десять парсеков — не верилось, что дальнодействие работы Ствола распространяется так глубоко в космос, — никаких сюрпризов. Семнадцать парсеков — новая область отталкивания размером в полтора световых года. Тридцать четыре парсека — еще одна область поглощения диаметром около семи световых лет! Предел наших космолетов, как вы знаете, сто парсеков, так далеко уходили только одиночные автоматы-разведчики, рискнули и мы. На сто втором парсеке крейсер «Славутич» воткнулся в ничто!
Ромашин кашлянул, отпил несколько глотков сока из бокала.
— Экипажу крейсера удалось спастись на автономном «панцире», их подобрал шедший в кильватере «Тиртханкар». Конечно, ничто — пожалуй, слишком сильно сказано, но то, что увидели разведчики, иначе назвать нельзя. Звезды впереди исчезли! Сзади все было, как и прежде, впереди — чернота! Корпус крейсера стал таять, испаряться… Знаю, звучит неправдоподобно. Нонсенс, чушь! Но, — Ромашин развел руками, — факт! А потом мы послали разведчиков по другим направлениям, и оказалось, что область пространства в радиусе ста парсеков от Солнца окружена той же субстанцией, в которой бесследно пропадают зонды и беспилотные модули. Млечный Путь исчез, будто все миллиарды его звезд погасли! Погасли и другие галактики, их свет за пределами стопарсековой сферы умер! Я не знаю, в чем тут дело, никто не знает. Сфера «нормального» пространства продолжает уменьшаться, звезды на ее границе гаснут, перестают светить. Мы свертываем экспедиции, эвакуируем колонии у иных звезд. Паники еще нет, но… — Ромашин замолчал.
У Павла вспотели ладони, он был потрясен. «Эра Больших и Могучих Дел!» — вспомнил он ироническое высказывание Марича. Неужели все это — следствие катастрофы в лаборатории времени?!
— И выхода нет? — раздался чей-то негромкий голос.
— Есть. Надо выключить генератор хронораспада. Поскольку тот, кто установил контроль над нами, не навязывает своей воли, своего решения, значит, мы пока действуем правильно.
— Но ведь в Ствол пройти невозможно, вы сами говорили.
— Да, риск смертелен и нет гарантии, что удастся выключить генератор. Но у нас нетиного выхода!
— Уже есть кандидатуры?
— Инспектор космосектора Павел Жданов.
Павел встал. Он ждал вопросов, но члены Совета молчали. Им не надо было долго разъяснять положение дел, и на что идет инспектор, они тоже понимали.
На возвышение вышел Златков.
— Не буду утомлять вас теоретическими выкладками, — начал он, более угрюмый, чем обычно. Физик осунулся, под глазами легли тени, возле губ пролегли складки, глаза сухо блестели. — Хронофизика пока остается наукой скандальной, ибо многие ее парадоксы каждый теоретик объясняет по-своему. И все же я попытаюсь свести гипотезы физиков, или хотя бы большинства из них, в одну… Итак, всех волнуют три вопроса: почему произошла катастрофа, чем все это кончится и что делать? Отвечаю по порядку. Катастрофа произошла из-за вмешательства извне. Расчеты специалистов сходятся полностью: с нашими энергиями и техникой «проколоть» время глубже миллиарда лет мы бы не смогли. Тем не менее это произошло! Другой вопрос — кто вмешался? Тут мнения расходятся. Многие считают: иной разум. Есть даже гипотезы — вроде той, что это работа «землян из другого угла времени». Я же считаю, что вмешались наши потомки, использовав наше оборудование для своих целей. Основания так считать у меня есть: доказано, что Ствол проник не только в прошлое, но и в будущее, чего не удавалось ни в одном из прошлых запусков… Вопрос второй: чем грозит вышедший из-под контроля эксперимент? По-моему, из сообщения Ромашина вы уже поняли ответ. Последствия эксперимента сказываются не только на Земле, но и в глубоком космосе: на расстоянии в сто парсеков от Солнца исчезли звезды, изменилась картина привычной нам Вселенной! Одно из двух: либо это проявление фиолетового смещения — сжатия Вселенной, либо свидетельство того, что мы замкнуты в своеобразной петле времени. Но в том, что мы не исчезли сразу после хронопрокола — Земля, Солнечная системы, ближайшее звездное окружение, — я вижу великую надежду! Надежду на то, что не все потеряно и еще можно что-то сделать, чтобы уцелеть. И вместе с нами надеются те, кто все это устроил, виновники катастрофы, наши правнуки. Почему они не могут сами исправить содеянное, я не знаю. Но у нас самих есть шанс. Вот мы и подошли к третьему вопросу: что делать? Ответ прост: необходимо выключить хроноускоритель. Время само «вытолкнет» хроноген в нашу эпоху, и все вернется на круги своя… или не вернется!
Златков умолк.
— Но для каких целей иной разум или наши потомки использовали хроноускоритель? — спросил самый старый из членов Совета.
— Да, — очнулся Златков. — Это лишь предположение, но уж очень хорошо оно укладывается в прокрустово ложе имеющихся данных. Всю информацию, все догадки и гипотезы, теоретический аппарат хронофизики и физики вакуума, космологии и теории сингулярных состояний я вложил в большой «мозг» Академии наук. И получил ответ: хроноген «провалился» в самое начало времен, и возможно, именно в этом причина Большого Взрыва, взрыва космического «яйца», породившего нашу Вселенную!
Члены Совета переглянулись, нее у кого впервые промелькнули на губах легкие улыбки, только Павел поверил Златкову сразу. Но умудренные опытом члены Совета безопасности не стали доказывать Златкову, что его идея — всего лишь порождение человеческой мысли, пусть и пропущенной через умную машину; каждый из них уже принял решение, и теперь следовало из двух с лишним десятков решений составить одно самое верное в создавшейся ситуации. Павел внутренне поежился, представив, какое бремя ответственности несут эти суровые, молчаливые, сдержанные люди: от их решений сейчас зависела судьба человечества в целом…
Златков понял реакцию присутствующих, но не обиделся. Он и сам на их месте отреагировал бы так же.
К столу вышел Костров.
— Нет смысла лишний раз утверждать, насколько серьезны заявления Ромашина и Златкова. Предлагаю следующее: сконцентрировать усилия лучших умов человечества для разработки способа проникновения внутрь хроноускорителя, срочно подготовить дублеров Жданову, установив причины отбора его неизвестным наблюдателем, попытаться связаться через Ствол с теми, кто нас контролирует, и наконец сообщить о случившемся человечеству
— люди должны знать все! Это главное, что должен решить Совет. Остальное — забота подкомиссий. Я имею в виду вопросы энергозатрат, эвакуации, перехода УАСС на всеобщий «Шторм» и так далее. Прошу высказываться…
Спустя час Павел шел с Ромашиным в медцентр Управления, где его ждали медики-эксперты со своей головоломной аппаратурой.
У двери в медцентр начальник отдела придержал Павла за руку.
— Дальше я с вами не пойду. Не знаю, что вам сказать, прежде чем вы… Понимаете? Волнуюсь.
— Спасибо, — пробормотал Павел. — Я тоже, честно говоря, волнуюсь. Ничего говорить не надо, и так все понятно.
— Наверное, действительно не надо. Слова на язык просятся какие-то слишком громкие, трескучие, вроде: «за спиной Земля», «от вас зависит судьба цивилизации»…
Павел невольно улыбнулся.
— Не мучайтесь, Игнат, тем более что судьба мира не только в моих руках.
— Судьба мира… — сказал Ромашин так, что улыбка застыла на губах инспектора. — Помните философское определение времени? Время — это имманентное свойство мира, связанное с характером происходящих в нем изменений. Смысл фразы ускользает, прячется, несмотря на то, что все слова известны и понятны. Теперь мы точно узнали, что время — основа мироздания! Жаль, что поздно…
— Может, еще не поздно?
— Может быть. Как выразился Златков: есть великая надежда! Надежда на то, что человек одновременно беспомощен и всемогущ. Идите. Буду ждать вас у себя.
Ромашин отпустил руку Павла и направился по коридору к лифту, прочь от двери с надписью: «Медицинский комплекс УАСС».
После всесторонней проверки в медцентре Управления Павел прошел медосмотр и психологическое тестирование в Институте проблем медицины Академии наук, но никаких отклонений от нормы в его здоровье, психике, в работе нервной системы отыскать не удалось.