Недобрый вихрь энергии с треском исчез. Не успел Грокмунд понять, что происходит, как палуба под его ногами заходила ходуном и разверзлась, словно гигантская пасть. Эфирный химик камнем рухнул в трюм.
Последним, что он увидел, был чародей, наблюдавший вместе с паразитом, как он летел во мрак.
Кхорам потерял интерес к эфирному химику и посмотрел, как обстояли дела на баке. Тамузз все еще был занят схваткой с командиром дуардинов. К обоим подоспели на помощь союзники. На стороне Тамузза сражались аколиты в масках и тзаангоры, а бок о бок с дуардином бились выжившие канониры и еще один член экипажа, орудовавший пикой.
Остальная команда броненосца прилагала все усилия, чтобы отбиться от слуг Тамузза. Небольшие отряды аколитов окружили корабль и создавали обжигающие энергетические снаряды, которые затем посылали в дуардинов, тзаангоры осыпали стрелами бронированный корпус судна и его укрепленный купол, откуда продолжали отвечать им часовые. Демонического крикуна, которого Кхорам призвал на подмогу, разорвало на части дружными залпами ружей, и от демона осталась лишь зловонная жижа. Задрожала пылающая колесница, приняв на себя удар прилаженных к корпусу винтовок. В одно мгновение управлявший колесницей огнемет превратился в горящий шар, испепеливший и жуткую повозку, и самого себя.
Кхорам взглянул на местность внизу. Холмы Сумрачной дали остались за много лиг отсюда, и началась земля петляющих каньонов и острых недоступных вершин. Его взору открылись черные зевы пещер и выступающие из скал и тянущиеся к небесам кости давно вымерших зверей. По земле растеклись причудливые узоры цвета и тени: там змеился плетучий сорняк в поисках воды корням. Внимание чародея привлек один из самых глубоких каньонов – черная рана на теле этих земель.
– Вот, – объявил он, – то самое место. – Гомункул что-то зашептал ему в ухо, подтверждая слова хозяина. – Дальше не нужно. Мы привели харадронцев туда, где они смогут послужить нашей цели. – Холодное подобие улыбки исказило безобразное лицо Кхорама. – Пора Тамуззу велеть своим слугам отступить.
Командиру хаоситов такой приказ явно не придется по душе, однако воин был достаточно умен и знал, что следует считаться с требованиями необходимости.
Чародей поднял посох. Череда нечестивых фраз сорвалась с его губ. На баке корабля что-то ярко вспыхнуло, ослепив сражавшихся с обеих сторон, вынудив их отступить друг от друга. Не дожидаясь, пока к противникам вернется зрение, Кхорам произнес еще одно заклятие. На сей раз его целью стал демонический диск Тамузза. Существо незамедлительно покинуло эпицентр схватки, взмыв вместе с хозяином.
Чародей приказал своему демону отправиться навстречу Тамуззу. К тому времени, как он добрался до полководца, тот вновь уже мог видеть и был готов вернуться в бой.
– Достаточно, – произнес Кхорам, – дуардины именно там, где нам нужно.
Тамузз кончиком меча указал на бак и адмирала, лихо крушившего последних боровшихся с ним воинов Хаоса.
– У них нет против нас ни шанса, – произнес Тамузз. – Я принесу дуардинов в жертву Могучему Тзинчу. Их последний вдох будет посвящен Изменяющему пути!
Он пристально взглянул Кхораму в лицо, и из-за дымовой пелены раздался издевательский смех.
– Они заплатят за свое сопротивление.
– Безусловно, – согласился Кхорам, – но обычная смерть пользы нам не принесет. Не позволяй триумфу победы застлать тебе глаза. Нужно учитывать исход всей войны. – Чародей поманил пальцами-щупальцами Шар Зобраса. – Величайшая милость будет оказана тебе в случае победы. Но если проиграешь, пощады не жди.
– Если мы проиграем, – предупредил Тамузз.
Слова Кхорама сделали свое дело: командир хмуро посмотрел в сторону броненосца, затем сорвал с пояса рог из слоновой кости и поднес его к скрытому пеленой лицу. Рог провыл трижды. Все воины Тамузза поняли сигнал и незамедлительно выполнили волю командира. Те, кто находился в самой гуще схватки, отскочили от дуардинов и спешно ретировались: хаоситов нисколько не заботило, что, отступая, они становились легкой мишенью для своей недавней добычи. Крикуны и демонические колесницы медленно растворялись в воздухе: заклинания, поддерживавшие их существование в Хамоне, были сняты.
Харадронцы ликовали, громко приветствуя победу. Дуардины верили, что они сломили противника, отбили его атаку.
Диск Тамузза также освободился от чар, и теперь жеребец нес воина обратно к Сумрачной дали.
– Разберись с ними. И поживее, – приказал он чародею, – убей всех до единого.
Кхорам лишь улыбнулся в ответ на слова хаосита.
– Нет, – прошипел он гомункулу, – всех нельзя. Шар предвещает восхитительное будущее, если один останется в живых.
Кхорам посмотрел вслед удалявшемуся командиру.
– Он знает о моем плане, – задумался чародей, – неужели Тамузз в гневе забыл эту подробность?
Сквернавник защебетал что-то в ответ, подтверждая подозрения Кхорама.
– Значит, Тамузз пытается заставить меня испортить собственный замысел. Он сомневается. Стал больше беспокоиться о цене поражения, чем о награде за успех. И надеется свалить все на козла отпущения в случае неудачи. Такой низкий удар в спину может даже позабавить Могучего Тзинча. Позабавить настолько, что он простит его.
Кхораму совершенно не понравилось, как бурно гомункул согласился с последней мыслью. Значит, опасность существовала и нужно быть настороже. Пускай они с Тамуззом служили одному богу, оба имели собственные амбиции. Слава не принадлежала к тем вещам, которыми можно было легко поделиться.
Вскоре чародей оказался в небе один, войско Тамузза вернулось в Сумрачную даль или отправилось во Владения Хаоса. Остались только дуардины. Дуардины и существо, что незримо следовало за ними с начала схватки. Кхорам вытащил из сумки из кожи скавенов, где хранились магические предметы, осколок зеркала – фрагмент легендарного Лабиринта Отражения. Он внимательно вгляделся во фрагмент и увидел в нем отражение не самого себя, но рептилоидного существа, рассекающего кожистыми крыльями облака. Кхорам протянул ладонь Сквернавнику, и паразит острыми клыками впился в запястье чародея. Кхорам не препятствовал. Из раны потекла струйка крови. Затем колдун занес руку над осколком, позволив одной-единственной капле разбиться о стекло. Изображение летающей рептилии исчезло.
Торки наблюдал за тем, как отступали налетчики Хаоса. Вокруг адмирала радовалась его команда. Они еще успеют помянуть мертвых, еще успеют заняться починкой корабля. Сейчас же было время смаковать вкус победы.
– Перезарядить орудие! – приказал он выжившим канонирам.
Он быстро взглянул на обезглавленный труп Удри. Бесславная смерть для любого дуардина, тем более для опытного вояки, каким был главный канонир. Адмирал подошел к фальшборту бака и громко отдал несколько приказов экипажу палубой ниже:
– Привести орудия в готовность. Держите ухо востро и будьте начеку. Возможно, это уловка.
Торки попытался отыскать Грокмунда: в самый разгар боя эфирный химик пропал из виду. У адмирала сердце замирало от одной мысли, что Грокмунд мог погибнуть. Он спустился с бака и занялся осмотром павших. Остановив каптенармуса, Фрекрина, спросил:
– Ты Грокмунда не видел?
– Нет, адмирал, – был ответ.
Тут адмирала осенило:
– Посмотри в его каюте. Отыщи сундук.
Если хаоситы не выбросили эфирного химика за борт, возможно, он спустился проверить находку экспедиции. Каптенармус незамедлительно отправился исполнять приказ.
– Сверху! Над нами! – раздались перепуганные крики с наблюдательной гондолы возле двиргателя.
Крикам вторили оставшиеся в живых небесные гвардейцы, один за другим поднимавшие головы.
– Боги недр, помогите нам! – взмолился Торки, не в силах оторвать взгляд от небес.
Словно сгущающийся туман, над флотом харадронцев снижалось чье-то колоссальных размеров тело. Длина его ужасала: вдвое больше, чем сам «Бурекол». Чешуя необъятного чудовища блистала синим и черно-зеленым. Из широких плеч тянулись двенадцатиярдовые крылья. Под бледным брюхом были заметны четыре сложенные лапы с похожими на серп когтями. Спина переходила в гладкий, как у ящерицы, извивавшийся хвост с гроздью темных шипов на конце. Вдоль спины, будто фаланга копейщиков, также шли два ряда шипов, соединенных между собой тугими прозрачными перепонками. Вытянутая вперед морда рептилии ощеривалась клыками. У основания рогов располагались большие фасеточные глаза. Голова держалась на длинной жилистой шее, которая раздваивалась посредине, отпочковывая плотное ответвление: там находилась голова поменьше.
– Дракон! – воскликнул Торки.
Леденящей душу волной слово разнеслось по палубе голосами дуардинов.
Адмирал повернулся к залповой пушке.
– Перезаряжай! Перезаряжай!
Горстка канониров лихорадочно пыталась соответствовать не терпящему отлагательств тону адмирала.
По всем кораблям пробежал сигнал тревоги. Рупоры громко требовали увеличить скорость и маневренность. На летающую рептилию обрушился шквал пороховых зарядов и игл эфирных выстрелов из винтовок, но их хватало лишь на то, чтобы при столкновении с чешуей высекать бесполезные искры. Из-за попыток кораблей перегруппироваться более тяжелые орудия никак не могли взять существо на прицел. В змея попал гарпун, пробив перепонку крыла. Рявкнула канонерка Грундстока, выпуская заряд в живот зверя.
Дракон издал громогласный раздраженный вой и камнем кинулся на стрелявшую в его брюхо канонерку. В одно мгновение когти разорвали двиргатель и обратили судно в груду обломков. Искореженный корабль начал падать, оставляя за собой дорожку из черного дыма и яркого эфира, покидавшего разорванный корпус судна.
Торки в очередной раз вернулся на бак и помог команде зарядить залповую пушку.
– Цельтесь в брюхо! – приказал он канонирам.
Не теряя времени, дуардины навели оружие на снижавшегося дракона и дали залп. Выстрел также пришелся на чешую, но польза от него была куда выше, чем от попадания канонерки. Дракон взревел от боли, из многочисленных рваных ран потекла кровь и повалил дым. Яростно шипя, рептилия набросилась на броненосец.