нием командарма С.К. Тимошенко. В 1940 г. Честохвалов будет выдвинут на должность командира 25-го стрелкового корпуса и станет генерал-майором. Но в отличие от Власова ему не повезёт. Сергей Михайлович пропадёт без вести 16 июля 1941 г. в районе деревни Рибшево Смоленской области{174}. И всё же «командир лучшей дивизии» Власов возник со страниц немецкой пропаганды, как некая визитная карточка сдающихся в плен. В Красной Армии почему-то меньше немцев знали такого генерала и такую дивизию. Зато сейчас многие исследователи козыряют этим фактом биографии предателя, совершенно не осознавая, откуда он вылез…
14 июля 1942 г. Власова доставили на станцию Сиверская в штаб 18-й армии, где он и был допрошен. Согласно Женевской конвенции Андрей Андреевич был обязан сообщить только своё имя, воинское звание и наименование воинской части, которой командовал. Все остальные сведения сообщать он не был обязан. Однако про какие-либо конвенции малообразованный генерал ничего не знал, а потому рассказал немцам абсолютно всё, что знал. При этом старался зарекомендовать себя как можно более сговорчивым, угодливым и полезным. Что и подтверждает протокол его допроса{175}.
Потом был Винницкий лагерь, где Власов скрашивал своё пребывание в этом лагере «преферансом, приёмами высоких гостей, задушевными беседами и водкой»{176}.
«Об этом его периоде жизни рассказал на следствии бежавший из гитлеровского плена батальонный комиссар Иосиф Яковлевич Кернес — постоянный партнёр генерала по преферансу, — пишет Павел Александрович Пальчиков. — В течение месяца они были вместе и почти каждый день расписывали «пульку».
Судя по материалам уголовного дела Кернеса, Власов не хотел признавать себя побеждённым. Утверждал, что 2-я ударная армия высшим советским командованием была отдана на растерзание фашистам…
По словам Кернеса, в лагере Власов держался с достоинством, к немцам обращался без подобострастия: знал себе цену. Любил беседовать в обществе из пяти-восьми человек о своей службе в Красной Армии, о командировке в Китай, которая якобы спасла его от репрессий 1937–1939 гг. Отмечал, что не обижен в смысле своей карьеры, ибо очень быстро из командира дивизии и корпуса стал командующим армией и заместителем командующего фронтом, что путь от рядового бойца до командира соединения прошёл последовательно, не перепрыгивая через ступень.
В своих беседах Власов пытался найти хоть какие-либо оправдательные мотивы предательства. Всё чаще заговаривал о том, что за многие годы службы в армии сумел накопить лишь несколько штанов да мундиров, приобрести самую посредственную домашнюю обстановку, в то время как соответствующие его рангу германские генералы имеют собственные виллы и крупные вклады в банках.
Однажды кто-то ему возразил, что «виллы» и старость себе и потомкам обеспечили многие из высшего генералитета — Ворошилов, Будённый, Кулик, Берия… В очень неплохих условиях до репрессий жили Тухачевский, Егоров, Дыбенко, Корк, Якир…
«О какой обеспеченной старости наших командиров можно говорить, — возмутился Власов, — если их могут в любой момент по одному подозрению, навету арестовать, а затем и расстрелять. И их настоящие заслуги перед Отечеством никто учитывать не будет. Другое дело — офицер германской армии, уважаемый, самостоятельный в своих действиях и обеспеченный круглой суммой накоплений и солидной пенсией при отставке!»
По предложению Кернеса Власов, возможно, и не согласился бы возглавить РОА, если бы не один случай. Однажды во время традиционной игры в карты вошёл кто-то из новых партнёров и сообщил о приказе Сталина, объявлявшем Власова изменником Родины. Последний страшно возмутился: «Нет, вы только подумайте, как ценят людей в советской стране. Ни за грош заслуги! Десятки лет непорочной службы, а после пленения, в котором я совершенно невиновен и об обстоятельствах которого я готов отчитаться, меня поторопились произвести в изменники. У нас всё возможно, а уж врагом народа объявить могут и деревянный столб»{177}. А «3 августа 1942 г. Власов обратился к немецким властям с письмом, в котором предлагал приступить к созданию русской армии из советских военнопленных и белогвардейских формирований, находящихся на территории Германии…»{178}. Терять ему уже, видимо, было теперь нечего!
В отличие от Власова, другие советские генералы рассуждали иначе. Например, генерал Понеделин прекрасно знал, что объявлен Сталиным вне закона в приказе. В частности, он говорил подполковнику Новобранцу, «что там, в Москве, по-видимому, очень плохо знали, что происходило на фронте. Вернёмся на Родину и во всё разберёмся». В. Новобранец вспоминал: «Он рассказал мне, что немцы пытались склонять его на переход к ним на службу. Понеделин ответил так, как должен был ответить мужественный и честный советский гражданин и воин:
— То, что я объявлен вне закона, — это наше семейное дело. По окончании войны народ разберётся, кто изменник. Я был верным сыном Родины и буду верен ей до конца.
Фашисты грозили:
— Так и этак вы всё равно погибнете: на Родине вас расстреляют, в плену вы тоже погибнете. Так не лучше ли служить нам?
— Нет, — отвечает генерал, — лучше смерть, чем измена!
Понеделин выдержал плен, был примером стойкости и мужества для всех пленных. Когда же вернулся на Родину, его арестовали. Вышел он из тюрьмы после XX съезда партии, но вскоре от многих испытаний заболел и умер»{179}.
9
Власов «14 июля на допросе в штабе 18-й армии в Сиверской подробно разобрал ход боёв в июне 1942 г. на Волхове с командующим 18-й армией генерал-полковником вермахта Г. фон Линдеманом, — считает историк из Санкт-Петербурга К.М. Александров. — Также перечислил номера армий фронта и фамилии их командующих, хорошо известные немцам. Кроме этого, охарактеризовал Мерецкова, Жукова и Сталина». А дальше у историка звучит вот такой перл: «Никаких секретных или ценных сведений противнику не сообщил»{180}. То есть ничего не рассказал тот, кто рассказал всё, что знал. А тем более, тот, кто «подробно разобрал ход боёв в июне 1942 г. на Волхове с командующим» армией своего врага! Ничего себе заявление!
Дело в том, что Андрей Андреевич Власов военную присягу принял в феврале 1939 г. Это записано в его личном деле{181}.
А в тексте той новой присяги было чёрным по белому написано: «Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».
Словом, Власов, в отличие от Александрова, который видимо, не принимал никакой присяги, вполне знал, на что шёл. А когда ответил за это, то его постигла именно та суровая кара, именно та всеобщая ненависть и именно то презрение, о которых его предупреждала военная присяга. Так что не нужно сваливать с больной головы на здоровую, не нужно кивать ни на какие режимы и правительства, ведь речь идёт об обыкновенном законном обязательстве гражданина перед своим Отечеством и не более.
Но и это ещё не всё.
«Я сжёг все мосты, связывающие меня с родиной, — жаловался Власов немецкому полковнику Гелену. — Я пожертвовал своей семьёй, которая сегодня в лучшем случае находится в лагере, а скорее всего, уничтожена»{182}.
Поэтому он вполне сознательно предал не только своё отечество, но и своих женщин, внебрачных детей и внуков.
Не зря после войны в народе ходил популярный анекдот:
«— Генерал Власов, почему вы перешли на сторону фашистов?
— Видите ли, всё зависит от окружения…»
Анна Михайловна Власова — официальная жена, была арестована в 1943 г. и 5 лет отсидела в Нижегородской тюрьме. После освобождения работала в Балахне. Ходила по магазинам, морила крыс и мышей, собирала пустые бутылки. Жила неизвестно где, скиталась по баракам и сараям…
Агнесса Павловна Подмазенко — походно-полевая жена, также 5 лет провела в лагерях, а потом до 1959 г. работала на Севере (Норильск, Дудинка). В мае 1963 г. она устроилась на работу в Брестский областной кожно-венерологический диспансер, где оказалась отменным специалистом и вышла на пенсию в 1991 г. в возрасте 74 лет. 5 мая 1997 г. она скончалась.
Из 300 домов села Ломакино, родины генерала Власова, на фронт ушли все мужики. Как вспоминает Василий Тулупов, домой вернулись всего пятеро и все раненые. При этом никто из ломакинцев власовцем не стал. Все воевали честно{183}. А значит, он предал и своих земляков.
10
Герой Советского Союза генерал армии Н.Г. Лященко в своих воспоминаниях отмечал цепкий ум Власова, хитрость, изворотливость, умение подчинять людей своей воле, говорить им то, что они хотели от него услышать…
Генерал-майор Д.И. Ортенберг писал, что Власов говорил много, грубовато острил, сыпал прибаутками. Худощавого мужчину высокого роста, в очках с тёмной оправой на морщинистом лице он назвал «Артистом», который ведёт себя в соответствии с натурой.
Переводчик разведотдела штаба 20-й армии Г.Я. Рудой запомнил Власова высоким мужчиной со стрижкой «ежиком» в круглых очках в тонкой пластмассовой оправе, а ещё виртуозным матерщинником. Ходил Власов в валенках, стёганых ватных брюках и меховом жилете поверх гимнастёрки с генеральскими звёздами.