Кто эта женщина, немка? Трудно предположить, что столь эмансипированные девицы способны на добровольное заточение. Хотя, с другой стороны, любящие женщины способны и не на такие безрассудные жертвы. Может, это еще одна тайна, в которую Хамидулла не желает впускать посторонних?
– Что вы мне можете предложить такое, на что бы я мог согласиться?
– Я вам никогда не говорил о том, что служил в войсках СС?
Араб скупо улыбнулся:
– О таких вещах обычно не распространяются, но я знаю об этом. Прежде чем заводить партнерские отношения, я стараюсь узнать о человеке все. Таковы правила бизнеса, и я их всегда придерживался.
– И вы не побоялись этого?
– Меня интересуют деловые качества, а не то, кем прежде был человек.
– Вы меня заинтриговали. И что вы обо мне еще знаете?
– Я знаю, с чего именно начался ваш бизнес.
– С чего же?
– Вы уверены, что хотите это услышать?
– Да. Мне интересно знать, насколько серьезна ваша информация. Получатель правдивой информации всегда внушает уважение и дает окружающим представление о его возможностях. Тем более, если такая информация секретна.
Араб лишь усмехнулся:
– Извольте… Первый капитал вы сделали на том, что продали щепу с Гроба Господня.
– И как же она выглядела?
– Щепа была помещена в золотой футляр. В крышку встроены три крупных изумруда, четыре сапфира и два больших александрита. Так?
– Возможно, – невольно подивился Экельн. – А вы, оказывается, куда более серьезный человек, чем могло показаться при первой встрече.
– Я даже могу назвать сумму, какую вы выручили за эту щепу.
– И какая же?
– Один миллион долларов США. Тридцать пять лет назад, когда вы продавали эту реликвию, деньги выглядели вполне серьезными. Я ничего не напутал?
– Все так оно и есть.
– Знаете, я приготовился к нашему разговору. Взгляните сюда.
Хамидулла осторожно приподнял за самый краешек шелковый платок, и Ланц Экельн едва сдержался от удивленного возгласа – на столе лежала щепа от Гроба Господня. Та самая, которую он когда-то продал коллекционеру из Америки. Кто бы мог подумать, что он может встретиться с ней через тридцать с лишним лет в кабинете своего партнера.
Воспоминания более чем пятидесятилетней давности накрыли его с головой, заставив угрюмо поджать губы.
– Узнаете?
– Разумеется, это моя вещь. Позвольте узнать, за сколько она вам досталась?
– Мне эта реликвия обошлась дороже, – уклончиво отвечал Хамидулла. – Можете считать цену коммерческой тайной. – Хитро прищурившись, араб чуток отпил остывший чай и бодро продолжил: – Но дело даже не в этом, а в том, что мне известно, откуда реликвия была взята.
У Ланца Экельна вдруг запершило в горле. Потянувшись к чашке чая, он вдруг сжал пальцы и бережно положил кулак на край стола.
– Вот даже как… Вы меня удивляете все больше. И откуда же?
– Из коллекции Хоффбургского музея. Вы будете отрицать?
– Что вы еще можете сказать?
– Согласитесь со мной, столь ценные реликвии может достать только тот, кто их охраняет. А мне известно, что коллекция Хоффбургского музея долгое время хранилась в Нюрнберге, как раз именно там, где вы служили. Потом эту коллекцию спрятали… Но здесь интересно другое, вместе со щепой от гроба господня было еще и Копье судьбы… Меня интересует именно оно! А теперь расскажите мне, с чем вы пришли ко мне? Я готов выслушать. И только не надо лукавить, господин Экельн, я знаю о вас гораздо больше, чем вы думаете.
– Интересный у нас с вами получается разговор. Не думал, что он выльется в нечто подобное. Если вы знаете гораздо больше, чем я думаю, тогда я могу оставить несущественные детали… Так вот, я готов вам помочь достать Копье судьбы.
– А вот это уже интересный разговор. И сколько же вы за него хотите?
– Списание моего долга, – принялся загибать пальцы Ланц Экельн, – плюс еще три миллиона евро. Уверяю вас, для такой бесценной находки это несущественные детали.
– Я согласен. И где вы думаете раздобыть это копье?
– У одного русского. Он руководил группой, которая должна была вынести из американской зоны копье. Такое же задание было и у моей группы. Вам может показаться невероятным, но сегодня вечером я встретился с его сыном, который предложил мне на продажу это копье.
– Все в руках Аллаха, только зачем русскому это нужно? Ведь он не может не знать, что такое копье бесценно.
– То же самое я спросил у него. Он мне ответил, что ему просто нужны деньги.
– Ответ достаточно разумный. Деньги нужны всем. А за Копье судьбы он может выручить весьма серьезные деньги. Вы мне даете гарантии, что копье будет самым настоящим?
– Уверяю вас, оно будет настоящим.
– Что же заставило русского солдата оставить святыню при себе?
– Обыкновенная гордыня.
– Возможно. Человек по своей природе очень слаб, а потому окружает себя предметами значимости: домом, красивыми женщинами, дорогими вещами, – на губах араба появилась снисходительная улыбка. – Когда вы принесете мне Копье судьбы?
– Надо все как следует продумать. Думаю, будет лучше, если мы заберем копье под видом взлома.
– Что ж, вам решать.
Разговор состоялся. Красноречиво посмотрев на часы, Ланц Экельн сказал:
– Время позднее. А мне еще предстоит дальняя дорога.
– Не смею вас задерживать, – развел руками Хамидулла.
Экельн поднялся.
– Мне кажется, что вы с самого начала знали, где находится Копье судьбы. И стали моим партнером для того, чтобы я принял участие во всем этом.
Араб широко улыбнулся:
– На все воля Аллаха. Я давно у вас хотел спросить.
– Спрашивайте.
– Только вы не обижайтесь на меня.
– Постараюсь, – улыбнулся Экельн.
– В вашем кабинете висит портрет Фридриха Барбароссы…
– И что?
– Дело в том, что мне недавно попались дневники Монке. В них он написал, что старинный портрет Барбароссы, висевший в бункере, по распоряжению Гитлера был отдан молодому штурмовику в качестве оберега, чтобы он выбрался из окружения.
– К чему вы это?
– Уж не вы ли тот самый штурмовик, ради которого Гитлер пожертвовал собственной жизнью?
– Сегодня был хороший вечер, не правда ли, дорогой Хамидулла? – сказал Экельн, выходя за порог.
Ухмыльнувшись в спину удаляющемуся Экельну, хозяин плотно закрыл дверь.
Глава 34ЕГО НАДО УБИТЬ
Едва за Экельном закрылась дверь, как в комнату вошла молодая женщина в длинной белой рубашке и в широких белоснежных шароварах.
– Луиза, ты меня по-прежнему любишь?
Женщина села к Хамидулле на колени и тонкой гибкой рукой обвила его шею.
– Разве ты еще сомневаешься? Ради тебя я ушла из дома и стала твоей второй женой. Согласись, для женщины, которая выросла в совершенно других ценностях, это многое значит. А потом, разве тебя возможно не любить?
Хамидулла широко улыбнулся, показав белоснежные зубы.
– Если бы все так считали, как ты. Увы, но некоторые меня просто ненавидят.
– И кто же?
– Взять хотя бы господина Экельна. – Глаза Хамидуллы вспыхнули злобой. – Мне кажется, что он о чем-то догадывается. А потом, он не оправдал моих надежд.
Объятия сделались крепче: теперь девушка обвила его шею второй рукой.
– И что ты предлагаешь?
– Его нужно убрать, – просто произнес Хамидулла, как если бы речь шла о чем-то самом обыкновенном.
– Ты хочешь, чтобы это сделала я?
– Он служил в войсках СС, у него звериная интуиция на опасность. Просто лучше тебя этого никто не сделает.
– Я все поняла. Когда?
Ладони Хамидуллы проникли под ее рубашку, скользнули по упругому телу.
– Лучше всего через три дня. Обычно в этот день он никого не принимает, так что никакой толпы у дверей. Ты знаешь, что нужно делать?
Брови девушки удивленно дрогнули:
– Разве это в первый раз?
– Не в первый, – тихо согласился Хамидулла. – Лучше тебя этого никто не сделает.
Луиза сводила его с ума, она отличалась от всех тех женщин, которые были у него прежде. И разница была не только наружная (высокая, белокурая, как морская волна, с чувственностью, с которой ему не приходилось встречаться прежде, и это несмотря на ее кроткую внешность), но и внутренняя. Уверенная и сильная, как и многие европейские женщины, она сумела переломить свою гордыню, чтобы сделаться его рабой.
Хамидулла не только принял эту жертву, но и оценил ее по достоинству.
Три года назад он повстречал Луизу в студенческом баре. Вот только никто тогда из них не мог предположить, что необязывающее мимолетное знакомство, после которого они немедленно упорхнули в свободную комнату, скрепится браком и идейным союзом. Влюбившись в смазливого араба, Луиза приняла Хамидуллу таким, каким он был в действительности и каким его знал лишь очень узкий круг соратников.
Руки Хамидуллы бесстыдно потянулись к ее шароварам. По-хозяйски погладив упругие бедра, они приспустили одеяние до колен. Жадному взору предстали оголенные, чуток раздвинутые ноги и аккуратно бритый лобок. Хамидулла не однажды замечал за собой особенность: он не мог вести долгих разговоров с Луизой, ему хотелось обладать ею тотчас, как только слышал ее воркующий голос. Наверное, это и называется любовь. В какой-то момент он вдруг осознал, что остальные женщины перестали для него существовать, и Хамидулла всякий раз с улыбкой думал о том, что сказали бы его прежние возлюбленные, узнав о том, что арабский мачо растворился в белокурой бестии.
– Я тебе не подведу.
– Я это знаю.
Поднявшись, девушка взяла Хамидуллу за руку и повела в спальню.
– Пойдем, я соскучилась.
– Я тоже.
Глава 35У ВАС ПРОПАЛ АППЕТИТ
Предстоящая встреча с господином Саторпиным в корне отличалась от предыдущей хотя бы потому, что теперь он знал о своем визави если не все, то очень многое, и это помогало смотреть на него совершенно иными глазами. Все дело было в его личных качествах, а они были весьма не на высоте, что, впрочем, можно было применить с пользой для предстоящего дела. Во-первых, у Саторпина-младшего были нелады с женой и их брак стремительно двигался к распаду. Во-вторых, в последние годы тот вел разгульный образ жизни и весьма нуждался в средствах, и, в-третьих, он проиграл значительную сумму, которую обязан был вернуть в самое ближайшее время. Часть денег на погашение долга он взял из банка, где работал, другую следовало раздобыть немедленно. На кону стояла не только его служебная репутация, но, быть может, и жизнь. Во всяком случае, те люди, с которыми он садился играть за карточный стол, никогда не дела