Он постарался придать нахальства охрипшему голосу.
– Еще кто тут свинья, по яйцам бить… Которые сам лизал…
Эльдар смазал его ладонью по лицу.
– Сейчас ты у меня лизать будешь!.. Что надо Измайлову? Он спрашивал про сейф, про Коваля?
– Измайлов ничего не знает.
Калтаков отозвался дробным, тявкающим смехом.
– Ну да, он тебя ебать приехал, ближе не нашел!
Глядя в коричневую жижу глаз Бориса, Игорь подумал, что Георгию тоже грозит опасность и что Коваль еще не отпустил их, и, может быть, все происходящее сейчас – это месть мертвеца.
Эльдар профессиональным движением заломил его руку за спину и начал выворачивать. Борис вертел нож перед его глазами.
– Где бумаги? Где сейф? Лучше скажи, мы все равно найдем!
– Не знаю, – хрипел Игорь, стараясь устоять на ногах. Боль была почти невыносимой, но упрямство заставляло его держаться до конца.
Борис прижал лезвие к его скуле.
– А если я тебе глаз вырежу?
– Смотри, покалечим! – пообещал Эльдар.
Плечевой сустав хрустнул, Игорь заорал от боли.
– Ладно, хватит, – остановил пытку пожилой шофер. – Принеси лопату.
«Зачем лопату?» – чуть было не вырвалось у Игоря. Небо, жаркое и синее, простиралось высоко над ним, оливы шелестели пыльными листьями, оркестр кузнечиков в траве звучал веселым гимном лету, и жизнь была огромным, драгоценным даром, который он едва успел пригубить.
Борис сунул ему в руки лопату с залоснившимся черенком и прилипшими комками глины.
– Ты убил вора в законе, – проговорил пожилой человек, и по его тону вдруг стало понятно, что именно он главный в этой компании. – Теперь мы хозяева твоей жизни. Копай себе могилу.
Игорь хотел сказать, что Леонид Игнатьевич умер не по его вине, что это Майкл вложил ему в руки пистолет, но, заглянув в обыденно безжалостные глаза незнакомца, понял, что от него ждут других слов. Эльдар и Борис встали с двух сторон, на их лицах читалось нетерпение. Игорь не собирался защищать имущество Коваля, но почему-то был уверен, что, как только скажет им про сейф, сразу получит удар ножом в живот или в горло.
Распрямившись, преодолевая боль в плечевом суставе, он воткнул лопату в землю и начал копать.
Солнце подошло к зениту и остановилось в небе, задержав движение времени. Пот тек по лицу, заливая глаза, колено горело, и руку сводило болью, но он продолжал сосредоточенно всаживать лезвие в землю, упираться ногой, поднимать и отбрасывать сухие комья. Он заставил себя не думать о людях, стоявших рядом, и представлял, что работает в саду, готовит участок для посадки молодых лимонов. Попутно он вспоминал, что не оставил Георгию своего телефонного номера и не успел сказать самого главного.
Резкий звук заставил его поднять голову. Компания на мотоциклах направлялась прямо к гаражам. Смуглые от загара и пыли парни, девушки с развевающимися из-под шлемов волосами, подъехав, остановились метрах в пятидесяти, молча обменявшись взглядами, повернули назад.
– В полицию позвонят, – сказал Эльдар.
– Да им насрать, – возразил Борис, но шофер в полотняной кепке смотрел вслед мотоциклистам хмуро и настороженно.
– Поехали отсюда, – сказал он.
– А этот?
– Я говорил, он ничего не знает. Лопату забери.
Эльдар взял из рук Игоря лопату, а Борис поднял с земли пиджак Игоря, ощупал карманы, достал деньги, телефон и сломанные солнечные очки, отбросил их в сторону. Сейчас только Игорь заметил, что на его шее болтается медальон с римской монетой.
– Подними, – велел пожилой водитель, – не надо мусорить. Отдай ему телефон и деньги. А ты, – обратился он к Игорю, сверля его черными точками глубоко посаженных глаз, – если звякнешь в полицию или Измайлову, будешь покойник. Кишки выпущу, мне это как почесаться.
Борис нехотя сунул обратно в карман пиджака телефон и мелочь, поднял очки и напоследок ткнул Игоря кулаком в живот. Но тот не почувствовал боли. Он уже терял сознание и через секунду повалился на землю, головой в тень.
Во сне он бежал, задыхаясь, по лесной тропе, отводя от лица зеленые ветки. Перед ним открылось горное озеро. Он шагнул на камни, встал на колени и опустил лицо в воду, ловя губами живую прохладу. Очнувшись, понял, что кто-то льет ему на лицо воду из пластиковой бутылки. Это была женщина в красной юбке, в лакированных туфлях.
Он сел, в недоумении оглядываясь вокруг. Синьора все повторяла: «Cosa e'successo? Sei stato aggredito? Vuoi chiamare 1 a polizia?» – но он не мог ответить. Наконец она помогла ему подняться. Он увидел машину, припаркованную на обочине.
– Sto bene. – Наконец он выудил из памяти нужные слова. – Delia città… Hilton Hotel.
– Meglio in ospedale о dalla polizia, – возразила женщина, еще молодая и миловидная.
Он покачал головой.
– Но оспедале, но полиция. Прего, «Хилтон». У меня есть деньги, я заплачу…
Только в машине, где работал кондиционер и звучала негромкая музыка, он наконец пришел в себя. Обнаружил возле ног пакет с вещами, купленными в спортивном магазине. Синьора посматривала на него с сочувствием, время от времени вновь принимаясь убеждать ехать в госпиталь, но Игорь отказывался, благодарил. Он хотел сказать: «Меня все время спасают добрые волшебницы», – но не вспомнил, как это будет по-итальянски. Происходящее с ним и в самом деле казалось волшебством – мир словно разрушился и воссоздал себя заново только для того, чтобы переписать его судьбу. Семена бесстрашия, раньше лишь дремавшие в его душе, стремительно прорастали.
Зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, Игорь с удивлением понял, что с момента, когда он расстался с Георгием, прошло всего чуть больше часа.
– Решил пройтись по магазинам? – спросил Измайлов. Игорь сообразил, что номер ему дал Меликян.
– Еду в «Хилтон».
– А что там? – поинтересовался Георгий, как будто спрашивал о погоде.
– Азарий Маркович. С которым я был вчера.
Тот помолчал несколько секунд.
– Жаль. А мы тут с Сергеем ждем тебя. Ну, я тогда на пляж, поваляюсь с книжкой.
– Приезжай за мной, – попросил Игорь. – Только один. Пожалуйста. Двести двенадцатый номер.
Георгий кашлянул.
– Ну, допустим… Как я погляжу, с тобой не заскучаешь.
– Я же не расписание поездов.
Машина уже подъезжала к отелю.
– Ты уверен, что тебе здесь помогут? – спросила синьора, глядя на него с какой-то грустью. – Откуда ты? Словения, Польша?
– Россия, – сказал он и, наклонившись, поцеловал ее в губы. Он загадал, что если сделает это, то сможет победить своих призраков, как смог победить страх.
Застегнув пиджак, сунув под мышку пакет с вещами, Игорь прошел мимо группы болтливых китайцев через холл гостиницы, нашел уборную. Запершись в кабинке, снял рубашку и осмотрел себя. На груди и на ребрах вспухли синяки, сильно болело плечо, ладони горели от непривычной работы, но серьезных повреждений он не обнаружил. А после того, как умыл лицо и переоделся в чистое, он даже понравился себе в зеркале. Вид у него сделался решительный и опасный, как у киногероя, жизнь которого полна приключений. Впрочем, теперь с ним все и было именно так. В школе, пока его одноклассники поджигали дверь кабинета химии, угоняли машины, делали первый укол героина, он растрачивал весь запас безрассудства в противоборстве с отчимом. Пришло время наверстать упущенное, и он был к этому готов.
В разговоре с Чистяковыми и с Валери Азарий несколько раз повторил, что ему не случайно достался двести двенадцатый номер, потому что единица символизирует присущий ему крайний индивидуализм, а двойка – это число судьбы. Игорь постучал в его дверь, чувствуя себя посланником той самой судьбы. Осведомившись: «Кто там?» – после небольшой задержки Азарий открыл.
Он был в гостиничном халате, со следами косметического крема на лице. Оглядывая Игоря, он вопросительно поднял бровь.
– Не сомневался, что ты вернешься. Мне бы следовало закрыть перед тобой дверь. Выглядишь ужасно.
– Мне уйти?
Азарий быстро сморгнул, и на секунду его чувства и мысли обнажились, как будто в голове у него была установлена телепатическая аппартура. Игорь ясно увидел, что последние две недели Слезник только и представлял, как любовник умершего друга, танцуя, снимает с себя одежду, а потом засовывает ему в рот свой крепкий молодой член.
Дверь в смежную с гостиной спальню была распахнута; там, в темноте, белели простыни на двуспальной кровати, и эта раскрытая кровать так волновала Азария Марковича, что голос его звучал растерянно, хотя он и пытался подбирать обидные слова.
– Ты не находишь отвратительным провести ночь с одним мужчиной, а утром явиться к другому? Все это просто нелепо. Миша хотел, чтобы я позаботился о тебе, и я был готов на расходы… Хотел взять тебя в Буэнос-Айрес, помочь с работой и жильем. Но ты, очевидно, не собираешься умнеть. Ты не думал, в какое положение меня ставишь? И этот господин Измайлов… Зная, как к этому отнесется его жена…
– Налейте мне выпить, – потребовал Игорь. – Лучше пива.
– У меня нет пива. – Азарий заложил руки за пояс халата и снова напустил на себя надменность. – Честно говоря, я был лучшего мнения о тебе. Я готов рассматривать тебя, предположим, как архитектурное явление или скульптуру, от которой не ждут душевной чистоплотности. Но есть физиологические моменты…
– Вы знаете Бориса Калтакова? – спросил Игорь.
– Нет, кто это? – Азарий все же достал из бара два бокала и початую бутылку вина.
– А Меликян? Что ему нужно? Зачем он мне помогает?
– Потому что я ему за это плачу. Я собирался о тебе позаботиться, если бы ты вел себя умнее…
– Коваль мне что-нибудь завещал? – напрямую спросил Игорь.
Азарий явно почувствовал себя увереннее. Он присел на мягкий подлокотник дивана, заложив ногу на ногу, демонстрируя стройные лодыжки и узкие ступни, видимо предмет особой гордости.
– Конечно, никто не рассчитывал, что ты будешь кидаться в его могилу, как Серж Лифарь, но все же ты должен иметь уважение к памяти близкого тебе человека. К тому же это не совсем завещание, просто некоторые… советы. Есть письмо, адресованное тебе. Если я найду в его чемодане…