В сентябре на стол президенту лег внушительных размеров меморандум. Трумэн поручил своему помощнику Кларку Клиффорду оценить характер действий СССР и дать рекомендации для реакции Америки. Меморандум Клиффорда (составленный его помощником Джорджем Элси) показывал, что Кеннан был отнюдь не единственным, кто утверждал, что единству Большой тройки в рамках ООН пришел конец. Советский Союз, по его мнению, стремился к «мировому господству» под эгидой марксистских идеалов, несовместимых с американскими ценностями. В докладе во всех подробностях расписывались глобальные амбиции Кремля и перечислялись случаи нарушения международных соглашений. Заключение – что взаимопонимание между двумя супердержавами невозможно – предполагало, что отдать будущее Америки в руки ООН было бы опасно и безответственно. Америке следует выработать собственный курс, и курс этот должен быть глобальным[271].
Примерно в это же время советский посол в Вашингтоне Николай Новиков отправил свою оценку американской политики в Кремль. В его послании говорилось о радикальной смене направления после смерти Рузвельта, о стремлении США под управлением Трумэна к «мировой гегемонии», нацеленности на Европу как на «очередную ступень на пути к мировому господству» и недовольстве мощью СССР и советским влиянием в Восточной Европе. Новиков отмечал подъем военной активности США, планы строительства сотен новых баз по всему миру и стоящий за этим «агрессивный характер» американской стратегической мысли. Административные консультации, продолжавшиеся с большим или меньшим успехом несколько лет, о преобразовании ООН с целью отменить право вето в Совете Безопасности должны были превратить ООН в «англосаксонскую вотчину, где США станут играть лидирующую роль». Британская империя, писал Новиков, является младшим партнером Америки в борьбе за мировое господство: обе страны действуют совместно по всему миру, за исключением спорных территорий в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Телеграмма Новикова была очевидной реакцией на телеграмму Кеннана, отправленную ранее в этом году, и, если оглядываться назад, содержала более конкретный и убедительный анализ ситуации. Пока Советы, продолжавшие мыслить в традиционных терминах силовой политики (по иронии судьбы и сам Кеннан, хотя и с опозданием, начал настаивать именно на ней), создавали буфер безопасности в Восточной Европе, американцы пытались реализовать свою беспрецедентную революционную стратегию, ставя перед собой несбыточную цель – сдерживание «коммунизма» по всему миру.
Официально Трумэн оставался горячим сторонником ООН и в октябре того же года приветствовал второй съезд Генеральной Ассамблеи – первый, состоявшийся на американской территории, – речью, в которой основной упор был сделан на верность Америки новой всемирной организации. Однако к тому времени администрация Трумэна уже прониклась скептицизмом в отношении политической осуществимости и стратегической надежности опоры на ООН. Черчилль высмеял предложение доверить новой организации решение тонкого вопроса об атомной энергии, а попытка американцев вынести его на международный суд – план Баруха о создании Международного агентства по атомным разработкам – привела к тому, что СССР выдвинул контрпредложение о полном запрещении ядерного оружия. Процесс зашел в тупик. Переговоры о формировании вооруженных сил ООН в ходе реализации Устава прервались, и чиновник, официально назначенный возглавлять новое ведомство, вскоре уже искал себе другую работу. В результате в таких критических вопросах, как разоружение и принудительное поддержание мира, к концу 1946 г. исходный замысел организации, обеспечивающей международную безопасность, был полностью провален.
Не менее важным – в особенности применительно к Европе – было решение США упразднить Администрацию помощи и восстановления ООН. С момента ее учреждения в 1943 г. с целью преодоления послевоенного кризиса Администрация являлась мощным инструментом целевой помощи; руководил ею демократ Герберт Леман, а его помощником был энергичный австралиец Роберт Джексон, только недавно прославившийся своими экономическими достижениями во время войны на Ближнем Востоке. К лету 1946 г. персонал Администрации насчитывал более 12 тысяч человек, а помощь, которую она распределяла, оценивалась в сотни миллионов долларов. Однако из-за усиливающейся критики со стороны Конгресса все чаще стали звучать призывы ее упразднить; Леман вскоре был уволен, а вся программа закрыта. В этот критический момент Администрация решила, что республиканский Конгресс скорее одобрит помощь иностранным государствам, если представить ее как один из аспектов борьбы против большевизма. Проблема заключалась в том, что Администрация помощи и восстановления предоставляла помощь коммунистической Восточной Европе, в том числе советским республикам Украине и Белоруссии. И если она наиболее эффективно действовала на юге и востоке Европы, а также в Китае, то администрацию Трумэна больше занимали структурные проблемы развитых экономик Западной Европы, беспокоившие также и Кеннана, и Ачесона. Для помощи им требовалась организация с гораздо более четким географическим фокусом. Отстаивая необходимость предоставления нового гранта помощи Европе, помощник госсекретаря Уильям Клейтон подчеркивал в своем обращении к госсекретарю Джорджу Маршаллу в мае 1947 г., что важнее всего «избежать образования новой Администрации помощи и развития. Командовать парадом должны США»[272].
Клейтон на тот момент только что вернулся с первого собрания новой Европейской экономической комиссии ООН, которая занималась составлением собственной программы восстановления, и его комментарии предназначались для тех, кто был убежден, что Америка должна помогать Западной Европе через эту комиссию. В то же время президентская администрация осознавала масштабы потребностей Европы и размах послевоенной реконструкции. Зимой 1946 г. на рассмотрение Конгресса был вынесен проект выделения нескольких сот миллионов долларов в качестве помощи в период «пост-АПР». Далее, еще до конца зимы, поступили неутешительные новости из Греции, которой Британия навязывала непопулярное правительство правого крыла, о том, что финансовые ограничения в течение нескольких недель приведут к окончанию британского присутствия в регионе.
Решение Лондона вывести войска из Греции – страны, которая до этого никогда не рассматривалась как источник угрозы для национальной безопасности США, – стало катализатором для нового курса администрации Трумэна. Упразднив АПР, Государственный департамент столкнулся с серьезной проблемой. Ранее представители Администрации помощи и развития предупреждали чиновников Госдепа о том, что они не осознают подлинного масштаба европейской реконструкции. Тем не менее в марте 1947 г. Трумэн выступил на объединенной сессии Конгресса с требованием о предоставлении дополнительного транша – практически равного тому, который до этого уже выделялся на нужды Греции. (Помощь Турции использовалась лишь в качестве прикрытия, чтобы не привлекать к Греции слишком пристального внимания.) Выделение средств действительно было необходимо, но Трумэн дополнительно облек свое требование в апокалиптические термины борьбы добра со злом, требующей вмешательства Америки с целью предупреждения победы коммунистов в возможной гражданской войне в Греции.
Хотя историки часто рассматривали доктрину Трумэна как отправную точку холодной войны, реакция американского общественного мнения встревожила президентскую администрацию. В Белом доме подозревали, что народ может забеспокоиться, узнав о том, что схема не прошла в ООН, поэтому в последний момент добавили в текст некоторые смягчающие формулировки. Однако президент все равно стал объектом жесткой критики: опросы Гэллап показывали, что подавляющее большинство американцев не одобряло решения Трумэна обойти всемирную организацию[273]. Тот факт, что Трумэн стал первым президентом после Монро, выработавшим доктрину под собственным именем, также не пошел ему на пользу: доктрина Монро строго обозначала географические границы притязаний Америки, в то время как всепланетный охват и милитаризм туманных заверений Трумэна о защите свободы вызывали резкое отрицание. «Доктрина Монро для всего мира», как окрестили планы Трумэна журналисты, не выдерживала никакого сравнения со своей предшественницей. Политический обозреватель Уолтер Липпманн упрекал президента в том, что он отвлекается от настоящих стратегических целей США: его доктрина отправляла американцев охотиться на зайцев у границ СССР – так называемая политика сдерживания, – в то время как им следовало подумать об укреплении естественного партнерства с Западной Европой[274].
Липпманн рассматривал план по европейской реконструкции, выдвинутый госсекретарем Джорджем Маршаллом летом того года, как возврат на правильный путь. По его мнению, он был правильно нацелен географически – на Европу в целом – и указывал верное направление для распределения американских фондов через консультации с европейскими правительствами. Как и многие другие комментаторы, Липпманн предвидел распространение плана Маршалла на всю Европу: он был убежден, что экономическая независимость континента рано или поздно приведет к такому результату. Поэтому он считал, что план Маршалла сродни программе восстановления, составленной экспертами ООН в рамках Европейской экономической комиссии. Помощники Маршалла на такое вовсе не рассчитывали, и, к счастью для них, Сталин позаботился о том, чтобы этого не случилось. Встревоженный активностью, которую он считал частью американской стратегии по покорению Европы ради победы капитализма, Сталин принудил Чехословакию устраниться от участия в плане Маршалла, усилил контроль в Праге, а осенью 1947 г. поспешно закрепил единство восточноевропейского блока, создав Коминформ. Кремль начал умышленно говорить о разделении мира на два лагеря. После это