Тем не менее к концу 1960-х гг. право на самоопределение восторжествовало на большинстве бывших колониальных территорий. В Третьем мире быстро происходило сползание к диктаторству и однопартийному правлению, тюрьмы новых независимых государств были переполнены политическими заключенными. ООН, однако, не торопилась вмешаться в ситуацию, а ее Комиссия по правам человека делала вид, что ничего не происходит. Внимание Генеральной Ассамблеи было по-прежнему приковано к апартеиду в Южной Африке, к Израилю, Родезии и оставшимся африканским колониям. Для большинства членов ООН права человека оставались оружием в борьбе с колониализмом. Когда сотни тысяч жителей восточного Пакистана были перебиты пакистанскими военными во время вооруженного конфликта 1971 г. или когда в ходе гражданской войны в Нигерии мирное население Биафры подверглось бомбардировкам, Комиссия по правам человека ООН предпочла хранить молчание[390].
Вашингтон во время холодной войны считал, что данные вопросы не имеют особого значения. Права человека были «проигранной битвой», на которую не стоило тратить силы: американскую военную мощь следовало придержать для более важных целей. Американская теория модернизации приобрела выраженный консервативный оттенок; многие эксперты полагали, что она в любом случае вела в тупик, а стабильность для американских интересов представляла большую важность, чем демократия[391]. США тем временем из стратегических соображений поддерживали множество диктаторов по всему миру. Процесс начался с Франко и Перона, а затем интенсифицировался в ходе холодной войны. К началу 1970-х гг. в американском пантеоне были уже Пиночет, Мобуту, Маркос, Сухарто, Салазар и военные хунты в Греции и Турции. Однако затем, довольно внезапно, настроения в США переменились, помощь диктаторам стала восприниматься как финансовое бремя, а права человека приобрели новое значение[392].
Основной причиной этой перемены являлась разрядка – тот же геополитический сдвиг, который лишил перспектив Новый международный экономический порядок. В Европе в начале 1970-х гг. прошла серия встреч, посвященных безопасности и сотрудничеству, значительно сблизивших между собой противоборствующие стороны холодной войны. Права человека на них изначально были побочной темой: для Брежнева и СССР целью являлось запоздалое признание границ, установленных ими в 1945 г. в Восточной Европе; Запад, со своей стороны, стремился упрочить разрядку, а также поддержать развитие гуманитарной помощи и сотрудничества. Главным достижением кульминационной конференции, состоявшейся в Хельсинки в 1975 г. (по крайней мере, для Советов) стало признание нерушимости существующих границ. СССР был доволен еще и потому, что государства-участники обязались не вмешиваться во внутренние дела друг друга. Финальный протокол конференции с этой точки зрения являлся резко консервативным. Пункт о соблюдении прав человека к нему добавили, по сути, в самом конце: он обязывал участников конференции соблюдать Устав ООН и Декларацию о правах человека. Ни Брежнев, ни большинство других дипломатов не придали этому особенного значения.
Тем не менее, хотя американские правозащитники поначалу восприняли Хельсинкскую конференцию критически, некоторые из них отнеслись к пункту о правах человека достаточно серьезно. В Восточной Европе и СССР стали возникать на редкость смелые группы в защиту прав человека, активисты в Западной Европе и США начали оказывать давление на западные правительства, требуя поддержки. Писатель Александр Солженицын в 1970 г. в своей Нобелевской лекции, текст которой пришлось вывозить из Советского Союза тайно, утверждал, что «внутренних дел вообще не осталось на нашей тесной Земле!» Для русского физика Андрея Сахарова, получившего Нобелевскую премию мира пятью годами позже, права человека стали основным пунктом в правозащитной деятельности. В квартире Сахарова в 1976 г. возникла Московская Хельсинкская группа, а в следующем году в Чехии появилась «Хартия-77». Обе основывали свою деятельность не только на хельсинкских положениях, но и на том факте, что коммунистический блок только что ратифицировал новые уложения ООН о правах человека. С точки зрения формирования поля для действия ООН оказалась более эффективной, чем готовы были принять ее критики[393].
Признание прав человека не как составляющая более масштабного политического проекта, реализуемого государством, а как этическая альтернатива государственной тирании на Западе попало на плодородную почву. Одной из ключевых сил в этом процессе стал Конгресс США, где в 1974 г. сенатор Генри Джексон, демократ, ранее проявивший себя в сфере защиты гражданских прав и борьбы за окружающую среду, предложил меру, связывавшую торговлю со свободой эмиграции, с целью помочь евреям, живущим на территории СССР. Джексон не первым из демократов обратил внимание на данную проблему: конгрессмен из Миннесоты Дональд Фрейзер до этого уже упоминал о нарушениях прав человека в Чили и других странах, а растущий интерес Конгресса побудил Киссинджера предусмотрительно учредить новый отдел по правам человека в Госдепартаменте. Джексон, однако, сумел связать соблюдение прав человека с другими дипломатическими инструментами. Уделявший большое внимание разворачивающемуся Хельсинкскому процессу вновь избранный президент Картер пошел дальше и в своей инаугурационной речи в январе 1977 г. заявил, что соблюдение прав человека будет основной целью его президентства. Упомянув о необходимости распространения нового национального духа – моральной уверенности в себе, – он призвал сделать «нашу приверженность правам человека абсолютной»[394]. Вступив на пост, Картер прекратил оказание помощи диктаторским режимам в Центральной и Латинской Америке и в Африке по причине нарушений прав человека, а южноафриканцев предупредил, что апартеид – это оскорбление американской «глубокой верности… правам человека»: в целом он дал понять всему миру, что внутренние репрессии теперь будут рассматриваться как угроза американским интересам и ценностям. Ограниченность американских полномочий, однако, приводила к тому, что зачастую подобные славословия оставались безрезультатными. Американские стратегические интересы порой и сами шли вразрез с соблюдением прав человека и требовали поддержки диктаторских режимов. Тем не менее смена курса была налицо. Картер закладывал основы для гуманизированной версии либерального интернационализма – с упором на свободу, права и распространение демократии, – которая формировала американскую политику в следующие 30 лет[395].
Такое смещение в сторону поддержки прав человека шло рука об руку с одновременным возникновением нового игрока на международной арене. Вместе с переориентацией американской внешней политики в сторону ценностей, о которых говорил Мойнихен, давление на ООН и ее членов с целью более серьезного отношения к правам человека исходило и из другого лагеря – из многочисленных групп, объединенных общим названием «неправительственные организации».
Строго говоря, они не были новацией в сфере международных отношений. Еще в 1940-х гг. администрация Рузвельта призывала граждан сплотить усилия ради мира во всем мире. Религиозные и гражданские группировки лоббировали делегатов на конференции 1945 г. в Сан-Франциско: это означало, что к тому моменту неправительственные организации уже являлись признанной, хотя и не очень авторитетной частью международной жизни[396]. Многих из них дискредитировала холодная война. Москва действовала через такие организации еще с 1920-х гг.; Международный союз студентов, Всемирный совет мира и Международная ассоциация юристов-демократов (ее возглавлял Кассен, впоследствии ушедший со своего поста из-за возрастающей прокоммунистической ориентации ассоциации) либо управлялись коммунистами, либо финансировались Советским Союзом. ЦРУ стало в данной сфере новым игроком, но быстро нагнало остальных участников. Главой его нового отдела международных организаций был назначен Корд Мейер, о котором уже упоминалось выше, – в молодости он возглавлял движение мировых федералистов. Разочарование Мейера в международных движениях, вызванное коммунистической инфильтрацией, в том числе и в сам мировой федерализм, привело его в ЦРУ, где он занялся созданием противоборствующих организаций с целью контрпропаганды.
На пике этого процесса ЦРУ финансировало свыше 100 организаций, поставляя в них деньги через 60 и более фондов. Когда скульптор Рег Батлер победил на Международном конкурсе скульптуры, организованном Институтом современного искусства в Лондоне, со своим памятником «Неизвестному политзаключенному», выяснилось, что призовые деньги предоставило американское правительство, собиравшееся установить гигантскую копию этого памятника в Западном Берлине, в упрек Советскому Союзу. Международная комиссия юристов, ныне считающаяся уважаемой организацией, была изначально еще одним детищем ЦРУ и создавалась на основе дискредитировавшего себя Международного комитета свободных юристов в Западном Берлине, организации, основанной бывшим нацистом, выдававшим себя за еврея, пережившего войну[397].
Это теневое противостояние секретного финансирования и дорогостоящих потемкинских деревень неизбежно поднимало вопрос о том, возможно ли во время холодной войны существование по-настоящему независимых неправительственных организаций. Британский юрист Питер Бененсон считал, что оно не только возможно, но и необходимо. Обладавший связями в верхах и выступавший в роли наблюдателя на процессах против профсоюзных лидеров в Испании при Франко, Бененсон понимал, что люди устали от «полярного мышления». В 1961 г. он опубликовал в британской газете «