азнил Веру намеренно и целенаправленно, узнав, что сама она — следователь, а её отец — заместитель Генерального прокурора. Видимо, этот парень и его подельники поставили себе целью иметь в органах прокуратуры своих людей. Ну, понятно — для чего. И Иннокентию Трофимовичу стало совсем худо. В его бардачке лежали таблетки феназепама и фляжка коньяку. Поколебавшись, он потянулся к спиртному. Прокурор никогда не употреблял за рулем, но уж так сложились обстоятельства… Глотнув коньяку, Шигарев позволил себе помечтать. А что если бы произошло следующее — этот Перышко вдруг исчез бы? Или умер? Застрелил бы его кто-нибудь, к примеру. Ведь в бандитской среде — это обычное дело. И тогда — всё, никаких проблем! Он вспомнил одно дело, которое вел лет пять назад, работая следователем. Его бригада раскручивала убийство богатого коммерсанта — по всем признакам, заказное. Поступили оперативные сведения, что руку к этому преступлению приложил некий Груша, который считался киллерским диспетчером. После того, как за ним установили наблюдение, появились косвенные улики, подтверждающие данную информацию. Но для предъявления обвинения их было явно недостаточно. Последующая многодневная слежка за Грушей больше не дала никаких результатов. Дело зашло в тупик, но самолюбивый, тогда ещё мечтавший о дальнейшей карьере следователь Шигарев принял решение задержать предполагаемого киллерского диспетчера. Его взяли дома и при обыске, чтобы было, что предъявить для начала, подбросили в квартиру Груши пистолет. Но этот сорокалетний мужик, уже отмотав три года на зоне, больше садиться ни в какую не хотел и ушел, что называется, в глухую несознанку. Колол его Шигарев, колол, и, казалось, — все понапрасну. Но в один момент Груша все же дрогнул, и Иннокентий Трофимович этот момент хорошо прочувствовал. Он предложил без протокола назвать имена заказчика и исполнителя, после чего диспетчера отпустят на свободу и сохранят конфиденциальность его информации. Груша на этот вариант пошел, но Шигарев его сразу не отпустил — сказал, что полученную информацию нужно ещё проверить. Тогдашний начальник Иннокентия Трофимовича, узнав имя заказчика, покрутил головой и заявил, что этого деятеля из-за чересчур влиятельных покровителей привлечь к какой-либо ответственности невозможно. А исполнителя высшие чины силовых ведомств, участвовавших в расследовании, решили попросту ликвидировать. Спецкоманда ФСБ убрала его без шума и пыли. Как — Шигарев точно не знал, но после этого с легким сердцем выполнил свое обещание и отпустил Грушу. Вот так бы стереть с лица земли, как того киллера, Виктора Курганова! Однако в ФСБ или МВД Иннокентий Трофимович с такой просьбой, конечно, не обратится. Но тогда, может быть, стоит попросить об этом… Грушу? Прокурор завел двигатель и, даже забыв позвонить на работу — предупредить, что задержится, помчался назад, на свою дачу в Раздоры. Здесь он сел за компьютер, вошел в спецсеть МВД.
Грушин Дмитрий Степанович, 1957 года рождения. Из криминала нового на него ничего не оказалось. Наоборот, выяснилось, что теперь он — обычный коммерсант: занимается мелкооптовой и розничной торговлей, содержит несколько палаток на различных рынках. Шигарев записал его адрес и телефон. Потом прокурор нашел файл на Виктора Курганова. Парню оказалось двадцать четыре года. Подтвердились все данные о его криминальном прошлом, озвученные Фроловым на вчерашнем совещании. Шигарев вывел на принтер фото Вити Перышко. Действительно, не дурен собой. Без какой-либо надежды, просто по привычке доводить все до конца, он вошел в сеть ГИБДД и обнаружил совершенно невероятную вещь: на имя Виктора Васильевича Курганова зарегистрирована шестая модель «жигулей» синего цвета, причем купленная на следующий день после ограбления банка! Да тот ли это Курганов? Тот! Все паспортные данные сходятся. Очевидно, парень и не думает скрываться, хотя и не живет по месту регистрации. То ли он не причастен к налету, то ли считает, что все следы заметены. Скорее, конечно, последнее. Ведь и Вера это, в сущности, подтвердила. Забавно, что ни Фролов, ни другие оперативники из следственной бригады Юрченко даже не удосужились проверить — зарегистрирована ли на подозреваемого какая-нибудь машина. Им, видимо, и в голову не могло прийти, что этот парень настолько нагл или попросту глуп. Впрочем, Кургановым, видимо, никто всерьез и не занимался — бригада отрабатывала основную версию: о гибели всех налетчиков. Но теперь прокурору стало окончательно ясно: взять Витю Перышко — плевое дело для оперов. Он решительно набрал сотовый телефон Груши. — Алло. Я слушаю, — раздался грубоватый и властный мужской голос.
Да, это он. Только пять лет назад в голосе Груши не было ни капли властности. В первые дни после посадки в СИЗО диспетчер держался, правда, достаточно твердо, но, в конце концов, сдал — характера все же не хватило. — Дмитрий Степаныч, если вы узнали меня, то не называйте по имени. Конечно, маловероятно, что телефон торговца бакалейными товарами кто-то прослушивает, но осторожность никогда не бывает излишней. — Я узнал вас. — Ответ прозвучал после некоторой паузы и совсем в другом, настороженном, тоне. — Надо бы встретиться, сугубо конфиденциально. — К вам подъехать? — Не стоит. Лучше состыковаться где-нибудь в не слишком шумном месте. — Я сейчас дома. У меня тачка сломалась. Вы не подъедите ко мне? — Давайте в вашем районе, но не у вас дома. — Адрес мой, видимо, знаете?
— Он по месту прописки?
— Да.
— Тогда знаю.
— Я буду ожидать вас в начале нашей улицы, у дома номер один. На всякий случай, чтоб сразу узнали — я возьму с собой большую зеленую сумку. Какая у вас машина? — Черная «ауди». Буду через сорок минут. Идет?
— Договорились.
Несмотря на то, что проплутал в малознакомом районе внеплановые десять минут, прокурор добрался к месту встречи в срок.
Зеленая сумка оказалась не лишней: в этом солидном, расплывшемся во все стороны мужике с ходу было не узнать когда-то худощавого и даже костлявого Грушу.
Шигарев тормознул и открыл дверцу. Торговец бакалеей не без труда протиснулся в салон.
Прокурор решил, что маячить на месте не стоит, и включил скорость. «Ауди» медленно поехала по улицам района.
— У вас, кажется, все в порядке, Дмитрий Степаныч?
— Да, слава Богу. А у вас, надо так понимать, какие-то проблемы?
— Точно, — тяжко вздохнул Иннокентий Трофимович и сказал сразу, не подбирая слов и не ища какого-либо мудреного подхода к собеседнику: — Человечка одного надо ликвидировать. «Ауди» проехала три квартала, прежде чем Груша откликнулся:
— Что-то в этом роде я и предполагал, — и он вздохнул так же тяжко, как и зам Генерального прокурора. — Я, конечно, вам очень обязан, Иннокентий Трофимыч. Вы со мной обошлись по-человечески, слово сдержали. Но все дело в том, что я, как вышел из СИЗО, завязал с грязными делами. Теперь занимаюсь чистой коммерцией. В свою очередь взял паузу прокурор.
— Но связи-то остались? — наконец осторожно спросил он.
Бакалейщик напрямую не среагировал на этот вопрос, только тихо произнес, отвечая, видимо, самому себе, на какие-то свои мысли:
— Наверно, у вас действительно очень серьезные проблемы.
— Я хорошо заплачу, — поспешил развить инициативу прокурор, почувствовав, что дело вроде бы пошло на лад. — У меня с собой двадцать тысяч долларов. Я добавлю, сколько скажете.
— Бабок не надо, — глухо произнес Груша. — Я исполню вашу просьбу просто из чувства благодарности. Но эта просьба должна быть последней. И еще. Если при выполнении заказа у меня возникнут проблемы с ментами, я рассчитываю на вашу помощь. — В этом можете не сомневаться, — облегченно произнес Шигарев, — прикрытие будет обеспечено на высшем уровне, но надеюсь, что до этого дело не дойдет. Возьмите кейс, — он кивнул на черный чемоданчик на заднем сиденье. — В нем все, что я знаю об этом человеке и подробные инструкции. Когда ознакомитесь с ними, немедленно сожгите. Впрочем, не мне вас учить. — А срок? — Умоляю, Дмитрий Степаныч! Пусть это произойдет как можно скорее. Последовал молчаливый кивок.
«Ауди» тормознула. Коммерсант взял кейс и направился к своему дому. В чемоданчике лежали и двадцать тысяч долларов — прокурор полагал, что так будет надежнее. Он не сомневался, что торговец, под наплывом неких ностальгических чувств отказавшись от гонорара, быстро пожалеет об этом, и тогда ликвидация Курганова может не состояться: ведь в этом случае с киллером Груше придется расплачиваться собственными деньгами.
Тут Иннокентий Трофимович стал крутить головой по сторонам, поскольку понял, что, катаясь по почти незнакомому району, заехал в совершенно глухое место. Он было хотел остановиться и спросить у кого-нибудь дорогу, но даже прохожих не увидел.
И вдруг в метрах пятидесяти впереди прокурор заметил какую-то возню. Кажется, драку. Подъехав поближе, он увидел, что здоровенный бугай избивает двух довольно щуплых милиционеров.
Шигарев немедленно полез в бардачок за пистолетом, который обычно не брал с собой, но, поехав на рандеву с бывшим киллерским диспетчером, что называется, на всякий пожарный прихватил оружие.
Пока он приводил пистолет в боевое положение, амбал поволок потерявших сознание милиционеров, как догадался теперь Иннокентий Трофимович, гаишников, к их же патрульной машине и стал затаскивать несчастных в салон.
Шигарев выскочил из автомобиля и грозно скомандовал:
— Стоять! Руки вверх!
Подполковник Фролов
— Привет, Людочка! — Фролов вошел в приемную заместителя городского прокурора. — Алексей Алексеич у себя? Может он меня принять?
— Сейчас узнаю, — ответила секретарша и скрылась в кабинете своего шефа. Выйдя, объявила: — Заходи, Юра.
Вновь оставив Гусманова в коридоре, Фролов вошел в нешибко шикарные апартаменты прокурора.
— Чем обязан, Юрий Семеныч? — спросил Бегунов, встал, пожал милиционеру руку и кивком показал на стул у своего стола.
— Человека ограбили, дело бы надо возбудить.