Избавь от меча душу мою
И от [силы] псов [одинокую] мою[32].
Ранчо Бёрбанков располагается на юго-западе Монтаны, рядом с городом Бич, перевалочным пунктом на торговом пути скотоводов. Многие годы хозяйством управляли родители Фила и Джорджа – Старик Джентльмен и Старая Леди. К 1924 году, началу действия романа, Старики Бёрбанки, состоятельные уроженцы Восточного побережья, которым и на ранчо удавалось вести относительно роскошный образ жизни, из-за неописанной ссоры с Филом уехали, чтобы встретить старость в номерах гостиницы в Солт-Лейк-Сити. К началу повествования делами на крупнейшем в долине ранчо заправляют двое их сыновей – сорокалетний Фил и тридцативосьмилетний Джордж. По привычке и традиции братья, как и в детстве, делят одну комнату.
На ранчо Фил отвечает за заготовку сена, сгон скота для клеймения и перегон до железной дороги, сезонные и разного рода повседневные хозяйственные работы. Ответственность Джорджа – торговля и финансы; он встречается с банкирами и губернатором, а по воскресеньям заводит часы. Согласно традиционному разделению труда, именно работа на ранчо считается подлинно мужским занятием[33]. Фил много времени проводит в общем бараке и говорит с работниками о старых добрых временах, когда ковбои были настоящими мужчинами, и о Бронко Генри – лучшем среди них. Фил гордится тем, что ладит с работниками, и уверен, что присутствие Джорджа заставляет их чувствовать себя неуютно.
Образы братьев – игра на противоположностях. Фил худой и привлекательный, умный и чрезвычайно даровитый, искушенный читатель, таксидермист, умелец плести из сыромятной кожи и конского волоса, мастак решать шахматные задачки, кузнец и мастер по металлу, собиратель наконечников для стрел (способный сделать и собственные наконечники, ничуть не хуже индейских), играет на банджо, превосходный наездник и приятный собеседник. В то же время он – вспыльчивый задира, вечно недовольный всем вокруг; Фил безошибочно знает, как поддеть побольнее, и обожает выводить людей из себя. В общем, та еще злобная мразь. Моется он только раз в месяц, летом, причем не в ванной, а в секретном месте на реке; он редко стрижется и из принципа не надевает перчатки на огрубевшие, вечно грязные и израненные руки. Фил убежден, что человеку необходимо сталкиваться с жизненными трудностями, чтобы в борьбе с ними стать сильнее.
Джордж – флегматичный, неразговорчивый, несообразительный, но обладающий превосходной памятью; он искренне жалеет людей и никогда никого не осуждает. По сложению он коренастый, и Фил, желая позлить, зовет его толстяком. Спокойствие Джорджа противопоставляется бурному темпераменту Фила, а доброта – его жестокости. Можно сказать, что образ братьев – это образ Добра и Зла, Каина и Авеля, Слабого и Сильного, Обычного и Особенного. В некоторой степени такое равновесие противоположностей действительно имеет место, однако оба персонажа гораздо глубже и сложнее.
В баре Фил, сам почти не пьющий из страха развязать язык спиртным и сболтнуть лишнего, высмеивает и оскорбляет пьяного Джонни Гордона, слабого на выпивку городского доктора, что через год, не выдержав издевательств, кончает жизнь самоубийством. Фила отвращают слабость и гордыня, и он не упускает случая поддеть и высказать свою злобу. Он смеется не только над пьяным доктором, но и над евреем, который из старьевщика заделался владельцем универмага, над хвастливым толстым мальчиком с мешком камешков для игры в шарики и над пожилым индейцем – повсюду изрыгает ненависть и презрение. Фил настолько не терпит рвущихся подняться по социальной лестнице евреев, что попросту сжигает старые шкуры, лишь бы не отдавать их торгашам. Особенно сильную неприязнь, почти на грани фобии, он испытывает к «соплякам» («sissies» – слово, которым на Западе обозначают женоподобных мужчин и мальчиков) – и прежде всего, к Питеру Гордону, сынку пьяницы-доктора, научившемуся на свою голову мастерить цветы из бумаги. Именно мальчик находит тело отца. Он также наследует от него собрание медицинских книг. Меньше, чем розы из креповой бумаги, известен жадный интерес Питера к медицине и дикорастущим травам, чьи листья и изощренные корневые системы он зарисовывает в мельчайших деталях.
Ключевое значение для романа имеет персонаж, который упоминается лишь вскользь и детально не описывается – Бронко Генри, идеальный ковбой юности Фила. Раз за разом сталкиваясь с короткими отсылками к герою, читатель постепенно узнает, какое колоссальное значение имел Бронко Генри для мрачного и сурового сердца Фила: никто и ничто в мире не может с ним сравниться. Со временем становится ясно, что когда-то в прошлом Фил желал, касался и, возможно, даже любил Бронко Генри. А потом случилось нечто ужасное. Лишь в конце книги мы узнаем, как он умер на глазах у двадцатилетнего Фила. И только в самом конце романа мы узнаем и то, что Бронко был первым, кто увидел в очертаниях холма бегущую собаку.
Однако не горечь потери сделала из Фила злорадного насмешника. Смерть Бронко Генри никак не объясняет едва ли не патологический страх Фила сойти за сопляка – чем и объясняется его немытый вид, вонь, грубые руки, намеренно исковерканный говор и выдающиеся способности в таких занятиях, как езда верхом и плетение из сыромятной кожи. Вероятно, решающим для понимания неоднозначного характера Фила является то, что влечение к Бронко Генри заставляет его осознать и оказаться пред лицом собственной гомосексуальности. Фил знает о себе то, что в мире ковбоев считается невыразимо гадким и отвратительным. Ориентируясь на ценности окружающего общества, он превращает себя в маскулинного гомофоба, которого никто не посмеет заподозрить в женоподобности. При таком раскладе ядовитый сарказм Фила можно считать защитной реакцией, сбивающей с толку потенциальных критиков. «Он ненавидел мир, однако сперва мир возненавидел его»[34]. Он отрастил клыки.
Атмосфера накаляется, когда Джордж начинает проявлять интерес к вдове доктора – девушке по имени Роуз – и в конце концов втайне женится на ней. Когда он сообщает обо всем Филу, считающему девушку не более чем охотницей за деньгами Бёрбанков, разверзается ад. Пара переезжает в большую господскую спальню, где когда-то жили Старик Джентльмен и Старая Леди, и Фил делает все, чтобы превратить жизнь жены брата в кошмар наяву путем бесконечных издевок и тихих насмешек, из-за которых в конечном счете Роуз начинает тайно выпивать.
Затем Фил узнает, что сын Роуз, шестнадцатилетний Питер, собирается провести лето на ранчо, и в ужасе размышляет:
«Или же он [Джордж] призадумался о лете, когда на ранчо приедет парнишка и будет сновать туда-сюда как вечное напоминание о том, что Джорджи-бой не первый оседлал свою кобылку? Фил догадывался, что брат не меньше его самого презирал сопляков, а теперь один такой будет жить прямо в их доме, болтаться под ногами, подслушивать. Как же бесит его походка, его манера говорить!»[35]
К приезду Питера Фил рассказывает обитателям барака о жеманных манерах мальчика и бумажных цветах. С его прибытием на ранчо напряжение в доме доходит до предела, а совместные обеды превращаются в настоящий кошмар. Мальчик все делает не так. Он застает Фила обнаженным у тайного водоема, и тот обрушивается на него яростным криком. Однако острый глаз Питера не уступает зоркости Фила: он видит, что тот сделал с его матерью и даже больше того. Бесстрастный и осмотрительный, он обладает хладнокровием, которое всегда приводило Роуз в замешательство. Фил и сам замечает особую смелость и непоколебимость Питера, видя, как, будто сквозь строй, тот проходит в новеньких тугих брюках мимо рабочих, и один из них издевательски провожает его похотливым свистом.
«Фил всегда отдавал должное тому, кто того заслуживал. А парень-то не из робких. Не попробовать ли отлучить сынка от мамочки? Вот будет потеха. Кто устоит перед соблазном завести друга, подружиться с настоящим мужчиной? А женщина? Почувствовав себя брошенной, она все больше и больше будет налегать на старую добрую выпивку.
А дальше?[36]»
Фил предвкушает, как Роуз придется выпивать все больше и больше, и тогда Джордж наконец избавится от нее. Он делает первый шаг навстречу Питеру – обещает подарить сплетенную им веревку, хочет научить его ездить верхом и управляться с лассо, предлагает дружбу, которую мальчик как будто принимает. Неожиданно сблизившись с Питером (прямо как Долговязый Джон Сильвер и Джим Хокинс), Фил рассказывает ему о невероятном герое былых времен, о Бронко Генри:
«И меня кое-чему научил. Ничего нет невозможного для человека с характером, говорил Бронко. Власть воли и терпение! Ибо нетерпеливость, Пит, – слишком дорогое удовольствие. Он же научил меня смотреть. Вот взгляни туда. Что ты видишь? – Фил пожал плечами. – Просто холм. А вот Бронко… Как думаешь, что он видел?
– Собаку. Бегущего пса.
– Черт подери, – взглянул на мальчика Фил и облизнул губы. – Только сейчас заметил?
– Сразу, как приехал»[37].
Вместе с переменой отношения к мальчику возникает и чувственность, на пике которой никогда ни к кому не прикасавшийся Фил обнимает мальчика за плечи. В приливе нежности он оставляет на время злобу на Роуз, продавшую старые шкуры еврею-старьевщику. Питер с каменным лицом выслушивает яростные тирады Фила. Он замышляет собственный леденящий душу план, куда более жесткой, чем все садистские выходки Фила – ведь мальчик уже играет в высшей лиге.
В автобиографическом романе Сэвиджа «Слышал, сестра зовет меня по имени» можно найти большинство прототипов персонажей «Силы пса». Джордж Бёрбанк списан с отчима писателя – флегматичного, спокойного и тихого мужчины. Старик Джентльмен и Старая Леди – художественные образы старших Бреннеров. Один из братьев Бреннеров послужил прототипом для Фила Бёрбанка.