[257]. Динг, в частности, отмечает, что лишь около 4 % заявок на патенты по ИИ, поданных в Китае, впоследствии были приняты и в других юрисдикциях, что, скорее всего, свидетельствует об их низком качестве. Выступая перед комитетом Конгресса США в июне 2019 года, он утверждал, что предполагаемый взлет Китая на вершину в области ИИ сводится к шумихе и преувеличениям и что Америке следует сосредоточиться на поддержании существующего положения дел[258].
Ли Кайфу, напротив, считает, что Соединенные Штаты еще некоторое время сохранят преимущество в исследованиях искусственного интеллекта, но скоро это преимущество будет уничтожено эффективностью Китая в практическом воплощении этой технологии в приложениях, пронизывающих всю экономику. По мнению Ли, чтобы заставить ИИ работать в коммерческой сфере, нужны не самые сильные визионеры, а просто многочисленные знающие и прилежные инженеры, имеющие доступ к огромному массиву данных для обучения машинных алгоритмов[259].
Ставки в возможной гонке Соединенных Штатов и Китая в области ИИ очень сильно поднимает тот очевидный факт, что влияние искусственного интеллекта не будет ограничено коммерческим сектором. ИИ сулит огромные преимущества также для военной сферы и национальной безопасности. Власти Китая прекрасно об этом знают и активно действуют с тем, чтобы полностью стереть разграничительную линию между этими областями. В 2017 году с подачи Си Цзиньпина в конституцию Китая было внесено изменение — требование к коммерческому сектору делиться любыми технологическими достижениями с Народно-освободительной армией. Это так называемый принцип военно-гражданского слияния. В 2018 году Baidu сотрудничала с китайским военным институтом электроники в создании умной технологии командования и управления для армии. Исполнительный директор Baidu Инь Шимин также инженер, имеющий опыт работы в западных компаниях, включая SAP и Apple. На мероприятии в честь начала партнерства Инь заявил, что Baidu и военный институт будут «сообща работать над соединением вычислений, данных и логистики с целью применения нового поколения ИИ-технологий в сфере обороны»[260].
Это разительный контраст с требованием недовольных сотрудников Google выйти из борьбы за контракт с Пентагоном по облачным вычислениям JEDI. Другая оборонная инициатива — проект Maven по созданию алгоритмов компьютерного зрения для анализа изображений, собранных американскими военными дронами, — еще сильнее разъярила работающих в Google. В 2018 году более 3000 сотрудников компании подписали петицию протеста против этого проекта, а некоторые технические специалисты ушли из компании[261]. Как и в случае JEDI, Google в конечном счете свернула проект. Разумеется, сотрудники компании имели полное право выражать свое мнение, но я усматриваю в этой ситуации очевидную и вызывающую обеспокоенность асимметрию. Мысль о том, что работники Baidu или Tencent могли бы подать аналогичный протест (или стали бы его подавать), попросту не приходит в голову. Невозможно обойти вниманием тот факт, что свободы, которыми пользуются граждане демократических государств, не являются естественными человеческими правами, существующими безусловно; это политические права, которые необходимо защищать от авторитаризма. Уровень развития технологии искусственного интеллекта в США и Китае выравнивается. Непонятно, как Соединенные Штаты надеются сохранить конкурентоспособность в области национальной безопасности, если такие компании, как Google, не хотят сотрудничать с американскими военными и силовыми ведомствами, в то время как их китайские коллеги обязаны помогать авторитарной власти, причем эта обязанность выражена настолько явно, что даже закреплена в конституции.
Очевидно, что Соединенные Штаты и другие страны Запада должны очень серьезно отнестись к стремительному взлету Китая в области искусственного интеллекта. Это, скорее всего, потребует увеличения правительственной поддержки фундаментальных исследований в университетах. Также необходимо, чтобы США сохранили одно из своих самых важных преимуществ — то, что их университеты и технологические компании являются центрами притяжения для профессионалов всего мира. Следовательно, США должны быть открытыми для иммиграции, о чем убедительно свидетельствует биография 23 ведущих исследователей ИИ, которых я опросил в ходе работы над книгой «Архитекторы интеллекта». Девятнадцать из них в настоящее время работают в США. Однако больше половины из этих 19 человек родились за пределами Соединенных Штатов в таких странах, как Австралия, Китай, Египет, Франция, Израиль, Родезия (теперь Зимбабве), Румыния и Великобритания. Если Соединенные Штаты перестанут привлекать самых ярких компьютерщиков со всего мира, Китай неизбежно получит преимущество, поскольку продолжает тратить больше денег на образование своего населения, по численности примерно в четыре раза превышающего население США.
Превращение китая в полицейское государство
Нигде синергия авторитарной системы власти Китая и коммерческой экосферы искусственного интеллекта не проявляется очевиднее, чем в растущем кластере стартапов, занимающихся технологией распознавания лиц. В начале 2020 года четыре из них — SenseTime, CloudWalk, Megvii и Yitu — достигли статуса «единорогов», то есть компаний с рыночной стоимостью более $1 млрд[262]. Пока аналитики спорят, приблизился ли Китай к паритету с Соединенными Штатами в развитии технологии искусственного интеллекта, не приходится сомневаться, что в сфере алгоритмов глубокого обучения, используемых для анализа и распознавания лиц и других особенностей людей, китайские компании являются абсолютными лидерами. Как и в других областях применения искусственного интеллекта в Китае, важнейшей движущей силой этого процесса является доступ к огромному массиву данных, на которых можно обучать машинные алгоритмы. По оценкам, в 2020 году в Китае насчитывалось 300 млн камер слежения. Таким образом, с точки зрения доступности цифровых фотографий лиц во всех мыслимых ситуациях и под любыми углами Китай с большим отрывом является мировым лидером.
Бурное развитие стартапов, занимающихся распознаванием лиц, подпитывается безграничным спросом на технологии слежения на всех уровнях авторитарной власти в Китае. Среди самых заинтересованных покупателей этой технологии — полиция, совершенствующая свои сети слежки с учетом особенностей регионов. Синьцзян остается испытательным полигоном для китайского полицейского государства, и технологии, которые были здесь опробованы и доведены до совершенства, быстро распространяются на всю страну. Китайская полиция часто сочетает системы распознавания лиц с другими технологиями, в частности со сканерами мобильных телефонов, которые фиксируют уникальный идентификационный код каждого телефона, оказавшегося поблизости, а также с устройствами считывания автомобильных номеров и отпечатков пальцев. Это оруэлловское единство со временем становится все более тесным. Например, алгоритмы могут связывать идентификационные коды смартфонов с лицами, создавая всеобъемлющую систему идентификации и слежения за людьми. Подобные системы устанавливаются вокруг зданий в местах повышенной криминогенности. Доступ во многие жилые комплексы также осуществляется системой распознавания лиц, а не с помощью ключ-карты или других, менее интрузивных методов. Это позволяет управляющим зданиями и местным полицейским следить за жителями и гостями комплексов, а также предотвращает незаконную сдачу квартир в аренду[263].
Камеры слежения очень плотно размещены в местах, которые часто посещают приезжие или где велика вероятность скопления людей: на железнодорожных станциях, стадионах, возле достопримечательностей и площадок для проведения массовых мероприятий. Широкий резонанс вызвал ряд случаев ареста людей на концертах и фестивалях с участием до 60 000 зрителей исключительно на основании совпадений, выявленных системой распознавания лиц[264]. Полицейские могут использовать экспериментальные очки для распознавания лиц, способные идентифицировать человека, если он остается неподвижным в течение нескольких секунд и находится в региональной базе данных. Подобное выглядит как сцены из фильмов-антиутопий. Другие системы ИИ могут распознавать людей по одежде или даже по уникальным особенностям их походки.
Одним из самых известных примеров использования этой технологии является город Сянъян, где на оживленных перекрестках действует система выявления пешеходов-нарушителей. Она фотографирует тех, кто переходит улицу не по правилам, и демонстрирует их на большом экране. Предполагается, что это вызовет публичное осуждение нарушителей[265]. В других городах, включая Шанхай, аналогичные системы выписывают штрафы. Безусловно, не все случаи использования технологии распознавания лиц в Китае направлены на слежку. Эта страна является лидером в области сканирования лиц с целью авторизации платежей в розничных магазинах, покупки железнодорожных билетов и регистрации на авиарейсы. Однако любые данные, генерируемые в ходе рутинного применения этих технологий, почти наверняка доступны полиции и другим силовым ведомствам.
Если в одних случаях навязчивую слежку в Китае можно оправдать, хотя бы отчасти, стремлением защитить общество от преступников, то в других случаях она выходит за все разумные границы — на Западе такое было бы немыслимо. Например, некоторые отделения полиции сделали запрос на технологию, обученную распознавать не лица людей, а расовые признаки уйгуров и других «проблемных народностей». Китайские стартапы в области распознавания лиц быстро удовлетворили этот спрос. В статье Пола Мозера, опубликованной в