– Не совсем, – задумалась я. – Если у них нет неизвестного мне противоядия, их солдаты пострадают точно так же.
Кристоса этот ответ явно не удовлетворил, но он все же кивнул.
– Признаюсь, я совершенно не готов так мыслить. Как и все мы, за исключением Сайана, насколько я могу судить. И все же это как-то неправильно. Нельзя принимать решение за всех. Словно мы местная аристократия. Ведь именно против этого мы сражаемся.
– Кто-то должен взять на себя ответственность, – ухмыльнулся Сайан. – Особенно в разгар войны.
– Кристос прав, – осторожно вмешался Теодор. – Решать необязательно только нам. Мы сражаемся за представительскую демократию, в которой народу было отказано.
– Нам нужен Совет, обещанный Биллем о реформах, – вздохнула я.
Сайан, сидевший с миской супа, покачал головой.
– Нельзя остановить сражения, чтобы провести выборы. Не позволяйте идеалам поставить под угрозу нашу победу.
– Кто, как не солдаты, имеет право высказаться? Они его заслужили, как и право влиять на судьбу Галатии. Билль о реформе действительно обещал учредить Народный совет. Его первые представители сидят прямо там, – улыбнулся Кристос, ткнув пальцем в сторону окна. – Они голосуют за своих офицеров, сами выбирают себе лидеров. Мы можем сделать эту процедуру официальной и начать после войны устанавливать законы государства.
– Они голосуют за тех офицеров, которые не подведут их в сражении, – сказала я. – Это не значит, что эти люди смогут разработать – ну, я не знаю – к примеру, процедуру военного суда или регламент снабжения. – Я помолчала и добавила: – Кстати, а что насчет женщин? Возможно, они и не сражаются наравне с солдатами, но тоже заинтересованы в участии в выборах.
Теодор вздохнул.
– В любом случае потребности армии отличаются от потребностей гражданского правительства. Не говоря уже о том, что не существует единого мнения по поводу того, каким станет наше государство после окончания войны. Билль о реформе оставил знати большинство привилегий, просто добавив Совет, членов которого необходимо избрать.
– Красные колпаки всегда хотели разрушить институт дворянства, – заметил Кристос. Он не высказывался за или против, скорее, выглядел усталым. – Они не согласятся его сохранить.
– Полагаю, это не нам решать, – нейтрально ответил Теодор. – Не думаю, что будет этично просто взять и назначить офицеров на государственные должности. Это попахивает тиранией, верно?
– Верно, – скривился Кристос. – И это все усложняет.
Я принялась смотреть в окно в сторону покатого склона, где располагался основной лагерь. Кто знает, о чем думают солдаты? Разумеется, они потрясены. До этого дня стычки между нами и противником были незначительными, но погибли люди, и на нашу армию пала тень серафского проклятия.
– А что, если все же провести выборы? Я считаю, нужно поднять боевой дух армии. Как-то объединить бойцов. Примирить радикальных Красных колпаков с рядовыми реформаторами. Они должны получить представление о том, как будет выглядеть наша страна после победы. – Я помолчала и с улыбкой добавила: – После нашей победы.
– Нашей победы… – слабо улыбнулся в ответ Теодор. – Почему бы и правда не провести выборы в Народный совет.
– Ну да, прямо завтра устроим голосование и через два дня получим Совет, – усмехнулась Альба, словно мать, которая наблюдает, как ее детишки изобретают правила игры.
– Нет, постойте-ка… – Кристос побарабанил пальцами по кухонному столу. – Не завтра. Сначала надо объявить об этом. Право голоса будет иметь любой человек, вступивший в армию во время войны при условии, что он сделает это до Дня урожая.
– Дня чего? – удивилась Альба.
– Галатинский праздник сбора урожая, – объяснила я. – До него остается меньше месяца. Этого хватит? – спросила я у Кристоса.
– Должно хватить, – кивнул тот.
Нашу беседу прервал яростный бой барабанов. Сайан рванулся к окну, Кристос подскочил к нему. Барабанщики просигналили сбор в центре лагеря, куда уже бежали солдаты с мушкетами в руках. Я повернулась к Теодору, который перекидывал перевязь меча через плечо. Он посмотрел мне в глаза и ободряюще кивнул.
Мы были готовы к любому сражению.
18
На кухню, сопровождаемый эхом барабанов, ворвался Фидж.
– Донесение из Хейзелуайта! На них напал конный отряд под началом одного из этих ублюдков Поммерли, о которых вы столько говорили.
– Не называй их ублюдками, – не удержалась я от небольшого морализаторства, хоть руки у меня и тряслись. – Следи за языком.
– Софи, сообщи докторам, – велел Сайан. – Может, понадобится твоя помощь. Пока непонятно, что там в этом Хейзелуайте творится.
Я кивнула. Требовалось выяснить, как мои чары и проклятия могут повлиять на ход битвы, но это было не к спеху. В полевом госпитале меня поджидала знакомая работа – магия на доброе здоровье.
Хирург и кучка его помощников и сестер милосердия занимали провисший шатер в дальнем конце лагеря.
Со своими наставниками, помимо ботаники, орнитологии, каллиграфии и десятка других, менее полезных предметов, Теодор изучал надлежащую планировку военного лагеря. Поэтому он знал, что размещение полевого госпиталя вдали от основной части жилищ ограничит распространение болезней.
Я нырнула в шатер. Главный хирург – невысокий корпулентный мужчина с бочкообразной грудью и мощными руками – рылся в деревянном сундуке.
– Сестер у нас в достатке! – рявкнул он при моем появлении. – Больше пайков нет.
– Я не сестра и паек мне не нужен.
Он оторвал взгляд от бутыли с мутной настойкой, что держал в руках.
– Приношу извинения. Вы – девушка принца… Простите, не знаю, как вас величать. Не поспеваю за свадебными сплетнями.
Мне понравилось, что он обращался ко мне без лишнего пиетета. Это освежало.
– Никак. Я никто. А зовут меня Софи.
– Софи Никто? – хохотнул он. – Но ваша фамилия Балстрад или Вестланд. И та, и другая здесь пользуются уважением.
– Пока все еще Балстрад.
Я помолчала. Кто знает, когда я смогу официально выйти за Теодора. Уж не сейчас точно.
– Я в любом случае не имею возражений. Они оба хорошие ребята. – Он пожал плечами. – Ну а я Хеймиш Оглторп.
И как такое выговорить?
– Простите, – не подумав, сболтнула я, но эскулап расхохотался.
– Ничего страшного. Родители мои были злобные старые скунсы. Так зачем вы пожаловали? Если не хотите вступить в ряды сестер милосердия.
– Это мне неинтересно. Но если вы все же прислушиваетесь к сплетням, то должны знать, что я умею накладывать чары. В том числе и на выздоровление, если необходимо.
– Да, я слыхал, – уклончиво отозвался Оглторп. – Поговаривали, вы появитесь в лагере на возу, доверху набитом зачарованным порохом, и победа будет наша. А теперь, поглядите-ка, мы собираемся воевать по-старинке.
Сначала я решила, что Оглторп всерьез меня обвиняет, но потом он подмигнул.
– За кого вы меня держите? Форма зачарована, а вот порох – нет, – улыбнувшись, сообщила я. – Мы пока не знаем, как оно сработает.
– Да неужто из дул вместо пуль посыпятся розы, удушив врагов благоуханием? – Он хохотнул, сунул бутыль обратно в сундук и вытащил пару других.
Я пожала плечами.
– Кто знает. Но, с вашего позволения, я могу наложить целебные чары на… лучше всего на повязки.
– С моего позволения? Может, вы и никто, леди, но явно главнее меня.
Я поколебалась. Действительно, мне оказывали поддержку командиры армии, но…
– Нет, это ваш госпиталь. Власть в операционной принадлежит только вам.
– Ха, – он выдавил вялый смешок, – прямо как в лучших больницах. Только моя построена из холстины, пропахшей перезревшим сыром.
И он был прав.
– Так вы позволите?
– Все что угодно. Мои запасы там, – сказал он, ткнув пальцем в сторону стопки повязок, и я выбросила из головы мысли о разорванной плоти и крови.
– Вы хотите сделать что-то конкретное? – поинтересовался Хеймиш, но я уже вытягивала чары из эфира, разглаживая их в волокнах бинтов.
– Потом нужно будет свернуть их снова, – пробормотала я. – Займусь этим, когда закончу.
Я окунулась в тихий ритм магии, что так походил на занятие шитьем, только материалом мне служила не ткань, а сам эфир. Золотые нити чар гулко звенели, вплетаясь в лен.
Работа требовала полной сосредоточенности, поэтому, закончив, я не удивилась, увидев, что один полк уже выдвинулся на Хейзелуайт. Первый полк – единственный, полностью одетый в серые зачарованные мундиры.
Одна из сестер милосердия заново смотала все бинты.
– И что дальше? – спросила я у Хеймиша.
– Дальше самое сложное – ждать.
Лагерь окутали вязкие лиловые сумерки, в углах палатки родились мрачные тени, снаружи быстро похолодало. На траве заблестела прохладная роса. Вскоре начнутся заморозки, а за ними – зима. Армии придется питаться скудными пайками. На быстрое окончание войны надежды мало.
Я огляделась, не зная, куда мне податься. Если бы боевые действия развернулись прямо здесь, я могла бы сплести защитную магическую сеть и раскинуть над нашими войсками, как сделала в рушащемся бальном зале на Средизимье. Или… Я нервно сглотнула. Проклятие, что я наложила на корабль роялистов, повлекло разрушительные последствия и множество смертей. Я не предполагала, что так получится. Цепная реакция взрывающихся пушек и боеприпасов была, пожалуй, уникальна. А может, и нет.
Холодная роса просочилась в швы башмаков. Выхода не было – если лагерь атакуют, мне придется делать, что до`лжно. Экспериментируя с жизнью и смертью, я пойму, как наиболее эффективно использовать свои способности.
Все это было безнадежно далеко от магии, которую я творила в своем ателье.
Из проема шатра высунулся Хеймиш.
– Если вам некуда пойти, у меня припасено немного портвейна.
– Выпивать перед… – я осеклась, не договорив.
– Перед той работенкой, что вскоре мне предстоит? Вполне уместно, – мрачно ухмыльнулся хирург. – Ночь выдалась холодная. Капелька для сугрева не повредит.