«Совершенствуюсь», – мрачно подумала я, вплетая проклятие в веревки и парусину. Я старалась работать быстро: притянула еще более темные сверкающие нити и усилила чары. Мы уже оказались возле вражеского судна, и чем ближе подходили к нему, тем легче было управлять заклинанием. Однако это говорило и о том, что время почти вышло.
Словно по сигналу «Соловей» открыл орудийные порты и дал первый залп по снастям роялистов. Над водой разлетелось эхо выстрелов.
Я моргнула – либо расчеты наводчика оказались безупречны, либо темные искры проклятия, мерцающие в такелаже, притянули ядра, как притягивал булавки большой магнит, что я держала на рабочем столе в ателье.
Отметив нанесенные повреждения, я принялась соображать, куда ударить в следующий раз. Пушечные порты роялистов все еще были закрыты. У меня тут же возникла сумасшедшая мысль: я послала темную сеть прямо туда и, стиснув зубы, вогнала чары в дерево. Проклинать сами орудия я не посмела, памятуя о произошедшем на борту фенианского корабля, но вдруг им не удастся использовать все пушки, потому что порты не откроются?
Но спустя всего несколько мгновений бомбарды роялистов явили свои черные зевы. Некоторые все же заклинило, однако я вновь получила напоминание, что моя магия вовсе не обладает сказочной силой. Я не умела закрывать двери по щелчку пальцев.
Что же дальше? Я сплела большой ковер из черных нитей. Он был такой огромный и находился так близко, что у меня желчь подкатила к горлу. Я начала задыхаться, виски налились болью, как много месяцев назад, когда я впервые работала над проклятием. Но я заставила себя продолжать.
Набросив сеть на борт вражеского корабля, я крепко прижала ее к прочной древесине, следя, чтобы она не заходила ниже ватерлинии. Выстрелы должны были посеять хаос на палубе, а также, вынужденно призналась себе я, ранить матросов и офицеров. Главное, не потопить наш приз.
На носу корабля была вырезана скопа, и я мельком подумала, не в честь ли этой птицы названо судно. «Соловей» против грозного хищника… Шансы не слишком велики. Нужно склонить весы в нашу пользу. Я прижала чары к закаленному волнами борту корабля, но дерево упрямо сопротивлялось, словно живое.
Пропитать подобный материал магией было трудно, даже при наличии свободного времени и в отсутствие вопроса жизни и смерти. Я снова надавила на верхнюю часть корпуса и ощутила его неприступность. Лучше пересмотреть тактику. Под слоем чар я почувствовала текстуру дуба: крепкую, жесткую, почти живую. Я не понимала дерево, как понимаю ткань. В том-то и была проблема. Но, потрогав его, ощутив, я кое-что осознала: пусть волокна в дереве не переплетались на виду, как в ткани, внутри структуры имелась упорядоченность. Встроить туда магию было сложнее, чем в паруса, но протолкнуть проклятие вдоль волокон оказалось проще, чем просто прижимать его.
Я наудачу послала ленточки темных чар внутрь корпуса, потом осмотрела результат своего труда. Кристос как-то перевернул на наш кухонный стол чернила. Проклятие на дереве выглядело точно так же. Чары затекли в прожилки, беспорядочно устремляясь вперед, словно по венам. Оставалось лишь надеяться, что они так же притянут ядра, как раньше их притянул такелаж.
Вдруг почти без предупреждения мы развернулись и дали по врагу залп с борта. Как я и предполагала, Аннетт велела наводчикам целиться, чтобы нанести ущерб и ранить команду, но не потопить корабль. Ядра пронеслись по палубе, сея разрушения. Увидев обломки в фут длиной, летящие во все стороны щепки, истерзанную плоть и кровь, я зажмурилась.
В мгновение ока последовал приказ капитана – приготовиться абордажной команде. Два других корабля окружили роялистов с флангов. Не успели наши матросы вскарабкаться на борт, как противник выбросил белое полотнище, немного разочаровав новобранцев, но более опытные моряки вздохнули с облегчением.
Мрачный капитан роялистов и Аннетт вступили в переговоры, а ко мне подошел старый матрос.
– «Морской ястреб»! – Он ткнул пальцем в витиеватые буквы на личном штандарте капитана и ухмыльнулся, продемонстрировав пару отсутствующих зубов: – Подумать только, я плавал на «Львице» и «Копьеносце», а «Морского ястреба» одолел на «Соловье».
– Не жалеете, что все так быстро кончилось? – улыбнулась я в ответ.
– Легкая и бескровная победа в бою – все равно победа. А кровь прибережем на другой раз, – пожал плечами старик и подозрительно прищурился: – Вы нам как-то подсобили?
– Кто знает, – отговорилась я.
Моряк хмыкнул и снова принялся наблюдать за капитанами. Договориться предстояло о следующем: освободить матросов и офицеров «Ястреба» или взять в плен. Аннетт настаивала на взятии под стражу всего экипажа, но я знала, что в итоге она согласится только на офицеров.
Сопроводив капитана и его помощников на наш бриг и отправив своих людей на захваченный корабль, дабы обеспечить благонадежность временной команды, мы продолжили патрулировать побережье.
31
На «Морском ястребе» мы разжились порохом для мушкетов и пушек, а также внушительным запасом галет. Великолепным дополнением к призу стали экваториальный ром и ящик галатинского вина прямиком из капитанской каюты.
Обнаружить другие корабли роялистов нам больше не повезло. Пришла пора возвращаться и следовать на север для встречи с армией.
– Вылазка все равно была успешной, – заметила Аннетт. Мы наблюдали, как над туманным берегом Галатии заходит солнце. – И кто знает, возможно, другие дельфины поймали еще рыбы?
– Что же дальше? – осведомилась я.
– У нас есть координаты места встречи с Сайаном.
– Я так и поняла. Но чем займешься ты?
– Буду готовиться к морской баталии за столицу, – сказала Аннетт. – Надеюсь, долго ждать не придется.
Переступив с ноги на ногу, она расправила фалды светло-синего мундира. Он был почти такого же цвета, как придворное платье, которое ей сшили в моем ателье для бала на Средизимье около года назад. Мундир лучше подходил принцессе, хотя про себя я подумала, что ему не помешала бы серебристая отделка.
– А когда мы выиграем битву? – спросила я и нерешительно добавила: – Вернешься в Порт-Триумф?
– Не знаю… – Аннетт уже не выглядела такой уверенной. – Когда мы покупали виллу, не думали, что Западный Сераф вступит в союз с роялистами. И уж тем более не предполагали, что развернется такая война. – Она вздохнула, высоко приподняв изящные плечи. – Поэтому вполне может статься, мы вообще не сумеем вернуться. Особенно после произошедшего.
– А Виола?
– Понятное дело, она расстроена, – криво улыбнулась Аннетт. – Всемогущая Дева Галатии, как я по ней скучаю! – И со смешком добавила: – Ей бы тут не понравилось.
– Что именно?
– Она не любительница путешествовать на кораблях. Яркое солнце и соленые брызги уничтожили бы ее картины. К тому же Виола не хотела войны, тем более, ей претит мысль оказаться в самой ее гуще.
– Можно подумать, кто-то из нас хотел…
– Ну разумеется, нет, но кое-кто принял происходящее лучше остальных, – приподняла бровь Аннетт. – А ты определенно развила свои умения.
– Как говорит Теодор о растениях пустыни и таежных лишайниках – «Ботаники считают, что под давлением среды у них появились определенные способности». – Я нервно побарабанила пальцами по фальшборту.
– Твоя квайсетская подруга сказала бы иначе: «Они идеально подходят для той окружающей среды, в которой произрастают». Не знаю, какое из этих утверждений подходит больше, но тебе здесь самое место. Странно и невозможно, но ты нам очень нужна.
– Надеюсь, моих умений будет достаточно. Как что-то может быть таким огромным и пугающим? Я боюсь, Аннетт. Я не могу отменить то, что сделала.
– Никто из нас не может, – возразила Аннетт. – Я не могу снова стать принцессой Аннетт, самой завидной невестой Галатии, особенно после того, как командовала флотом, носила бриджи и участвовала во всевозможных скандалах. Богиня, я даже к семье не могу вернуться! Где бы они ни были…
Она сердито засопела, и на ее лице отразились боль и неуверенность.
– Но ты и не хочешь снова становиться принцессой Аннетт. – Я сжала губы. – А я так и не знаю, чем буду заниматься.
Я тряхнула головой, стараясь избавиться от навязчивых воспоминаний о золотых днях, проведенных в общественных садах с Теодором, прохладных утрах, когда в ателье приходилось разжигать печь, пикниках с братом на скачках, долгих разговорах за крепким кофе с пеллианскими подругами. Возврата к былому нет. Воспоминания теперь казались недосягаемыми местами на карте воображения. Аннетт, не сказав ни слова, взяла меня за руку. Я нуждалась в этом молчании.
– Даже если мы победим, – произнесла я, – какой будет жизнь после гражданской войны?
– Проклятье, да никто этого не знает! – Аннетт подтянула колени к груди. – Я уверена лишь, что останусь с Виолой, и от этого немного легче. И, конечно, со всеми вами.
– Правда? – Во мне говорил страх, глубокий и горький, что я обычно таила внутри, но теперь решилась озвучить. – А вдруг… Ведь Красные колпаки ненавидят аристократию… Не только сам институт дворянства, но и людей. А если победа приведет…
– К чему-то вроде отбраковки? Мысль довольно неприятная, – нахмурилась Аннетт. – Но, боюсь, большинство галатинцев ее поддерживают. Уверена, что чудесный Народный совет в итоге найдет решение, которое никому не понравится, но все его примут. Я не надеюсь сохранить земли, имущество или что-то в этом роде. Но все же не могу представить, что галатинцы на самом деле хотят нас обезглавить.
– Лишь на это я и уповаю. Я останусь с Теодором – это единственное будущее, которого я для нас хочу.
– Да ладно тебе. – Аннетт лениво взмахнула рукой, словно графиня за чаем. – Ты станешь известной галатинской чародейкой Софи Балстрад. Героиней Великой Революции. В твою честь сложат баллады, эпические поэмы и напишут портреты. И будут приглашать на все лучшие суаре.
– Как раз этого я и не хочу, – неохотно усмехнувшись, ответила я.