ение лица.
Появившийся был высоким и худым, почти тощим, но тем не менее был хорошо сложен. Это, без сомнения, был человек, хоть ему и сопутствовал букет незнакомых запахов. На незнакомце был черный фрак прекрасного качества, который, должно быть, сшил хороший портной, рубашка и галстук сверкали белизной. На руках у человека были шелковые белые перчатки. В правой руке он держал палку из слоновой кости. Сразу нельзя было бы определить, что отличало его от других мужчин и из высшего общества, которые приоделись перед выходом в свет, если бы не белая маска, за которой он полностью спрятал лицо, Через узкие щели сверкали глаза, которые, как и у вампиров, казались красными. Края маски переходили в черную шевелюру — опрятно подстриженную и ухоженную.
— Призрак Оперы, — тихо шепнула Алиса и пристально посмотрела на чужака.
Он слегка поклонился:
— На стене нет теней. Здесь не нужно долго гадать. Вампиры и белый волк на моем участке, — сказал он уверенным, странно чарующим голосом. — Чего вы хотите? Вам здесь не место. Вампиру, который проходил тут пару ночей назад, не поздоровилось. И теперь другие отчаянно ищут его следы. — Он засмеялся. Это был не злой смех. Скорее немного грустный. — Ловушки были расставлены умно. Но дичь попалась не та. Не могу сказать, понятно ли вам это. Они так ликовали, как будто ушли с трофеем.
— Ловушка была для вас, не так ли? — сказала Иви, которая не могла отвести взгляд от незнакомца.
Сеймоур, по-прежнему стоявший между ней и странным чужаком, ощетинился и тихо рычал.
Призрак снова поклонился. Теперь глаза за щелками смотрели на Иви.
— Да, ловушка была расставлена для меня. Парижане прикладывают максимум усилий, чтобы поймать меня и изгнать из оперного театра.
— Почему? Что вы такого сделали? — спросила Алиса.
— Сделал? — Казалось, он задумался. — Я совершил преступление.
— Люди называют его монстром, живым мертвецом, и боятся его, потому что он занимается магией и убивает без пощады, — сказала Джоанн, словно об отсутствующем.
Призрак повернулся к ней. По его виду нельзя было сказать, задели или рассердили его ее слова.
— Да, люди, наверное, сказали бы то же самое, если бы у них спросили. И все же за все то время, что я нахожусь в Париже, я ни одного из них не убил. Да, с тех пор как я покинул Персию, ведь я дал клятву своему другу, которому обязан жизнью. Я убиваю лишь тогда, когда моя собственная жизнь находится в опасности. Вы же живете благодаря человеческой крови. Убиваете ради удовольствия, без сочувствия, без угрызений совести. Я вовсе не хочу знать, сколько людей исчезает год за годом во мраке лабиринта и никогда больше не выходит наружу. И все-таки люди охотятся за мной и расставляют ловушки для меня. Вас же, кто действительно представляет опасность, они не замечают.
— Возможно, секрет в том, что мы делаем все, чтобы не быть ими замеченными, вместо того чтобы поселиться в оперном театре и приводить в ужас рабочих сцепы и оркестр и таким образом вымогать у них солидную сумму денег, — ответила Джоанн.
— Может быть, — согласился Призрак. — А теперь отправляйтесь дальше и впредь избегайте моей территории. Вы четверо, кажется, нездешние, поэтому я обращаюсь с вами вежливо. У нас с вампирами изначально оговорено, что мы уважаем друг друга и не мешаем друг другу.
— Еще один вопрос! — быстро крикнула Иви. — Вы случайно не знаете, куда делся вампир, который попался в ловушку? Его держат взаперти или уничтожили?
Призрак вновь уставился на Иви пристальным взглядом.
— Не знаю. Меня это не волнует. В любом случае он был еще жив — или как там у вас называется это состояние, — когда его отсюда уводили и усаживали наверху на площади Мадлен в крытый экипаж, в котором они обычно доставляют мертвых к месту их вечного упокоения.
— Там след пропадает, кивнула Джоанн. — Так вот почему Люсьен и его приближенные не могут ничего найти.
— Будет чертовски тяжело отыскать вашего предводители или его останки, если люди увезли его из города, — высказал свое мнение Франц Леопольд.
— Есть ли у вас какая-нибудь подсказка, — произнесла Иви, — которая могла бы помочь нам в будущем, месье…
— Меня зовут Эрик, — резко ответил Призрак. — Нет, я не знаю. Я уже сказал вам, что наш разговор окончен.
Но Иви проявила настойчивость.
— Месье Эрик, так как эта ловушка предназначалась для вас, в оперном театре об этом наверняка говорят. Это было бы слишком — просить вас слушать и наблюдать за всем, что там происходит?
— Конечно, слишком! Нам не стоит сотрудничать. Нам даже не стоит разговаривать друг с другом. Вы вампиры…
— А вы — человек, которого люди не понимают, ненавидят, боятся и преследуют, как и наших собратьев по всему миру, — добавила Иви как можно мягче.
Призрак молча уставился на нее. Его темные глаза заблестели.
— Может быть, я что-нибудь услышу, а может быть, и нет. Я должен идти. И вам пора возвращаться к своим. — Он сделал движение рукой, как будто подхватывал что-то в воздухе. А другой потянулся к карману. Вспышка света ослепила вампиров. Лишь Иви оказалась достаточно проницательной, чтобы вовремя закрыть глаза. Она успела рассмотреть его тень, исчезающую через скрытую дверь в стене. Лампа в проходе погасла, и вампиры остались в привычной для них темноте.
— А что мы будем делать сейчас? — поинтересовался Лучиано.
— Боюсь, что нам не остается ничего иного, как вернуться. Уже поздно. — Алиса сделала недовольное лицо.
— Но при этом мы ничего не добились!
— Ну, все-таки мы познакомились с призраком Парижской оперы и мило с ним поболтали, — издевался Франц Леопольд.
— И мы знаем, что ловушка предназначалась для него и что в Париже не орудуют охотники на вампиров, — добавила Иви. — Даже если нам пока не удалось почувствовать след господина Тибо, я считаю, что это хорошая новость, прежде всего, после того, что мы пережили в Риме.
— Да, и нечестивые, которых подозревает Себастьен, кажется, тоже ни при чем, — подхватила Алиса.
Они отправились обратно. Джоанн вновь шла впереди. С наступлением темноты на их зов вернулись крысы и летучие мыши, которые помогали им в дороге.
— Может быть, Эрик действительно станет прислушиваться к разговорам в опере, — сказала Иви.
— Ты так думаешь? — Лучиано с сомнением покачал головой.
— А если нет, тогда этим займемся мы! — закричала Алиса и широко улыбнулась. — Разве вы не считаете, что мы тоже должны познакомиться с Парижем? Новый оперный театр Гарнье у всех на устах. Постановки, должно быть, грандиозны! Такое нельзя пропустить. Полагаю, господин Люсьен согласится с нами. Он ведь захочет предложить своим гостям какие-нибудь развлечения!
Джоанн остановилась и повернулась к Алисе.
— На это я бы не надеялась. Открытие оперного театра состоялось почти пять лет назад, но еще ни один из Пирас не видел ни одной постановки.
— Что? — Алиса не могла поверить своим ушам, но Франц Леопольд скорчил такую мину, словно давно об этом догадывался.
— А ты посмотри на них! Ты можешь себе представить Пирас среди посетителей оперного театра, которые не разбегаются в панике в разные стороны? Вероятно, там внизу, в катакомбах, у них нет костюмов, в которых можно было бы пойти в оперу.
Джоанн высоко подняла голову.
— Ну и что? Мы ценим другие вещи. Пение людей возле разноцветных картонных кулис… Что в этом интересного?
— А вас не привлекает собрание хорошо пахнущих посетителей? — удивился Лучиано.
— К чему такие усилия? В узких проходах или на темных улочках мы находим достаточно свежей крови для всех. Зачем нам напяливать неудобные наряды и шляпы, делать странные прически и отправляться в оперу?
— Я снова вынужден напомнить, что о вкусах не спорят, проговорил в нос Франц Леопольд. — Или они есть, или их нет, Было бы слишком — требовать от Пирас любви к оперному искусству.
Джоанн закусила губу и торопливо зашагала вперед, так что остальным пришлось поспешить, чтобы не потеряться. Оставшуюся часть пути они передвигались молча.
— От двух надежных свидетелей я узнал, что вчера Призрак был на вечернем представлении в своей ложе номер пять. Мне очень жаль, друг мой.
Брэм Стокер посмотрел на Оскара.
— Тогда в это надо поверить. — Он колебался между разочарованием и облегчением.
Приятели бесцельно бродили по освещенному многочисленными газовыми фонарями бульвару Сен-Жермен. Но теперь настроение Брэма Стокера немного испортилось. У него даже не было желания восхищаться дорогими экзотическими товарами в магазинах, роскошно одетыми дамами и мужчинами, которые в такой прохладный вечер прогуливались по бульвару. В нетерпении он громко стучал по мостовой наконечником трости при каждом шаге. Оскар немного понаблюдал за ним, а затем рассмеялся.
— Ах, Брэм, давай не будем портить такой прекрасный вечер разговорами о призраках. Ты его еще поймаешь, или я тебя плохо знаю. Хочешь, я буду сопровождать тебя по ночам на кладбища, пока нас не заметит одно из тех ужасных созданий, которые не дают тебе покоя? Обещаю! Слово чести! Мы не уедем из Парижа, пока не встретим хотя бы одно существо из мира теней.
Брэм проигнорировал его насмешки.
— Тот мужчина в баре, с которым ты беседовал, наплел тебе с три короба. Неудивительно, что он не хотел говорить, куда они отвезли Призрака Оперы.
Оскар задумался на несколько минут — или его восхитили зеленый шелковый галстук и перчатки такого же цвета в одной из витрин?
— Нет, не думаю, — сказал он наконец. — Он действительно гордился своим поступком и был слегка напуган, потому что разболтал тайну, выпив лишнего. Если я хоть немного разбираюсь в людях, то можешь не сомневаться: он говорил правду.
— Почему же тогда Призрак сидел вчера вечером целый и невредимый в своей ложе? — наседал Брэм на друга.
Оскар воспринял это спокойно.
— Ему удалось сбежать? Или они его отпустили, после того как узнали все, что хотели?
Лицо Брэма исказилось.