Приведу пример, который уже упоминался в этой книге: Июльскую революцию 1952 года в Египте. Центральную роль в заговоре против монархии сыграл подполковник Гамаль Абдель Насер, возглавлявший подпольную организацию «Свободные офицеры». Участие в руководстве захватом власти другого члена организации, генерал-майора Мохаммеда Нагиба, было ограниченным. По большому счету ему была отведена роль прикрытия: король до такой степени доверял Нагибу, что тот уже во время переворота был назначен главнокомандующим. Он даже не вошел в первоначальный состав высшего органа власти, сформированного мятежниками, Совета революционного командования (СРК). Однако уже через пару дней Нагиб возглавил этот военный совет, а Насер стал его заместителем. Таким образом было учтено более высокое положение Нагиба в военной иерархии, хотя не менее важную роль сыграла его популярность в стране. Вскоре Нагиб был назначен премьер-министром, а затем, после того как в июне 1953 года монархия была формально упразднена, стал первым президентом республики.
После этого между Нагибом и Насером возникли серьезные разногласия, связанные с желанием Нагиба восстановить институты представительного правления, существовавшие при монархии (прежде всего парламент). Насер возражал, справедливо полагая, что это привело бы к демонтажу военного режима и, стало быть, к устранению его самого как политического игрока. В феврале 1954 года решением СРК Нагиб был смещен со всех постов. Далее последовала сложная интрига, в ходе которой некоторые другие члены военного совета – прежде всего придерживавшийся левых взглядов Халед Мохи эд-Дин – продемонстрировали Насеру свою силу, с помощью угрозы нового переворота добившись от него значительных уступок. Предполагались возвращение Нагиба в президентское кресло и роспуск СРК, а также переформатирование Египта в парламентскую республику. Пост премьер-министра в ней должен был занять Мохи эд-Дин, который оказался в шаге от того, чтобы фактически возглавить страну. Лояльные Насеру члены СРК выступили против такого варианта и поддержали своего лидера, полагаясь на собственные военные возможности. Оказавшись под угрозой ареста, Мохи эд-Дин был вынужден покинуть страну.
В результате этих драматических событий Насер окончательно, до конца своих дней, утвердился в качестве лидера Египта. Персоналистские черты его правления проявлялись все ярче. СРК был упразднен в 1956 году, его место занял Высший совет Вооруженных сил, орган с более широким составом и узкими полномочиями, в основном ограниченными понятием «защита национальной безопасности», в то время как политическое лидерство оставалось за Насером во главе имитационного партийного режима, который он создал. Но руководство этого режима сохраняло преемственность по отношению к СРК, бывшие члены которого продолжали играть центральную роль в структуре режима, так что элементы коллегиального управления сохранялись даже в последние годы жизни Насера.
После смерти Насера в 1970 году его преемником стал Анвар Садат, который был не только вторым по значению после Насера организатором Июльской революции, но и его ключевым союзником во время февральских событий 1954 года. А когда в 1981 году Садат пал от руки исламистов, страну возглавил другой выходец из военной среды, Хосни Мубарак. Таким образом, военный режим в Египте достиг такой степени консолидации, что смог решить ключевую для всех автократий проблему преемственности власти. Интересно, что даже после падения этого режима в 2011 году под ударами «арабской весны» Высший совет Вооруженных сил на некоторое время вновь стал органом политической власти. Вскоре в Египте опять установился военный режим, положив конец краткому и неудачному демократическому эксперименту 2012–2013 годов.
Динамика египетского военного режима иллюстрирует «золотой путь» режимов такого типа к долгосрочному выживанию. Этот путь включает в себя два основных момента: неформальную институционализацию высшего руководства, когда внутри него складывается система правил на уровне личных взаимоотношений между его членами, и формальную институционализацию режима в целом. Начну с первого момента. Иногда, как это и случилось в Египте, эта фаза становления режима сначала сопровождается острой борьбой за власть, в ходе которой окончательно определяется фигура лидера. Конечно, в итоге лидер может устранить всех остальных вождей переворота или свести их роль к политически ничтожной. Это прямая дорога к установлению сугубо персоналистского режима.
«Золотой путь» – иной. Он предполагает, что лидер режима оставляет за теми своими соратниками, которые продемонстрировали достаточную лояльность и компетентность, высокий уровень оперативной свободы, а также индивидуальные ресурсы, необходимые для того, чтобы эта свобода не оставалась пустым звуком. Тут уместно вспомнить, что силовые структуры подобны бюрократиям, и это сходство только усиливается, когда военные приходят в неспецифические для них сферы управления. А бюрократии, хотя и считаются образцом формального административного регулирования, всегда функционируют с опорой на неформальный фактор влияния, который в России принято называть «аппаратный вес». Подразумевается, что реальная роль управленца определяется не только его официальной должностью, но и местом, которое он занимает в нигде не зафиксированной, но понятной каждому инсайдеру иерархии в узком кругу управленцев на всех уровнях принятия решений, начиная с самого верха.
Со значительной долей упрощения степени неформальной институционализации военных режимов можно представить в виде линейной схемы, в середине которой находится «золотой путь». На одном конце линии расположены режимы, достигшие высшей степени персонализма. При таких режимах у нижестоящих руководителей нет ни оперативной свободы, ни собственных ресурсов, а аппаратный вес определяется исключительно «доступом к телу» лидера. Эту ситуацию хорошо иллюстрирует уже приводившийся пример режима Мобуту в Демократической Республике Конго (Заире).
На противоположном конце линии – режимы, в которых оперативная свобода отдельных членов хунты достигает уровня, практически исключающего эффективную координацию их действий, а принцип единоначалия соблюдается в минимальной степени. Примером может послужить один из военных режимов Аргентины – режим «процесса национальной реорганизации», существовавший с 1976 по 1983 год.
Разумеется, положение военного режима в той или иной точке этой линии определяется не только и не столько случайными факторами, сколько обстоятельствами его прихода к власти. На момент переворота в 1965 году Мобуту располагал как абсолютной монополией на власть внутри военной корпорации, так и значительным политическим влиянием. За его спиной был успешный переворот 1960 года, в ходе которого убили популярного первого премьер-министра Конго Патриса Лумумбу. После этого в стране установился режим, при котором слабый президент Жозеф Касавубу находился в серьезной зависимости от вооруженных сил. Эта зависимость только усугублялась тем обстоятельством, что после гибели Лумумбы страна вступила в длительный период гражданской войны, которую Мобуту удалось выиграть. Первый же политический кризис, поставивший Касавубу в уязвимое положение, создал благоприятные условия для военного переворота, у которого был единственный и неоспоримый лидер. У Мобуту не было хунты – он был сам себе хунта.
Однако личные качества лидера тоже играют некоторую роль. Мобуту отличался непреклонной волей к власти и зверской жестокостью по отношению ко всем, кто хотя бы теоретически мог бросить ему вызов. Эти свойства его характера иллюстрирует история одного из конголезских оппозиционеров Пьера Мулеле. Он придерживался маоистских взглядов и был одним из лидеров повстанческого движения, воевавшего против правительства на западе страны. После поражения повстанцев Мулеле бежал в Китай. Мобуту пригласил его в Конго, пообещав амнистию и даже восстановление в политических правах, но когда Мулеле вернулся, то был схвачен и публично замучен. Перед тем как убить его, ему вырвали глаза, отрезали гениталии, ампутировали одну за другой конечности. Понятно, что подобные эпизоды – а их было несколько – не прибавляли желающих бросить вызов Мобуту. Он правил долго, почти до самой смерти в 1997 году, и печально прославился беспрецедентной коррупцией. В конце его правления страна была вновь охвачена гражданской войной, отягощенной военной интервенцией нескольких соседних государств.
Когда к власти в Аргентине пришел режим «процесса национальной реорганизации», его главной заявленной целью была борьба с террористической угрозой, которую на тот момент представляло главным образом Перонистское движение Монтонеро (или просто «Монтонерос»), стремившееся к установлению в стране «христианского национального социализма». Перонизм включает в себя как левые, так и правые тенденции, и левизна «Монтенерос» тоже была весьма условной. Впрочем, в вооруженной борьбе участвовали и несколько групп марксистской ориентации. Повстанцы совершили серию громких террористических актов, действовали решительно и безжалостно. Параллельно нарастало не менее жестокое вооруженное насилие со стороны крайне правых групп, таких как Антикоммунистический альянс Аргентины.
Военные обвинили правительство страны, находившееся под контролем более умеренных перонистов, в отсутствии политической воли к пресечению терроризма, и взяли эту задачу на себя, организовав переворот, который не встретил сопротивления и носил элитный характер, поскольку в заговор было вовлечено все руководство вооруженных сил. В правящую хунту вошли главнокомандующий Хорхе Видела, который представлял сухопутные войска, а также командующие флотом и военно-воздушными силами. С начала и до конца существования режима его высшие руководители, а их за семь с лишним лет сменилось четверо, вели себя по отношению к другим военачальникам весьма толерантно, предоставляя им возможность поступать по собственному усмотрению. Это особенно ярко проявилось в реализации главной задачи режима – борьбы с терроризмом, причем в категорию террористов почти сразу попали не только участники вооруженных выступлений, но и многие оппозиционеры, которые не имели к ним никакого отношения. Тут отдельные военачальники действовали кто во что горазд. Например, в ВВС процветала практика похищения людей, которых затем сбрасывали с вертолетов над океаном.