Глава 7Имитационные институты
7.1. Имитация партийных режимов
В течение всей второй половины XX века партийные режимы были если и не самыми распространенными, то, безусловно, самыми заметными типами авторитарного правления. Они существовали в двух странах, каждая из которых бросала серьезный вызов либеральной демократии как в идеологическом плане, так и своими практическими действиями на международной арене: в СССР и Китае. Неудивительно, что партийный режим рассматривался многими военными правителями не только как приемлемая институциональная форма, но и как весьма престижная и к тому же апробированная. Надо отметить, что идея однопартийной диктатуры достаточно проста и в некоторых случаях военные режимы приходили к ней самостоятельно, без влияния советского опыта. Скажем, в Доминиканской Республике единственной легальной партией с 1931 по 1961 год (с небольшим перерывом в конце 1940-х годов) была Доминиканская партия, служившая политическим инструментом диктатуры Рафаэля Трухильо. Некоторое воздействие на латиноамериканские режимы в то время оказывал опыт нацистской Германии и Италии. Однако не подлежит сомнению, что своей популярностью среди военных режимов идея партийной институционализации была в решающей мере обязана контексту холодной войны.
Основная проблема, с которой сталкиваются военные режимы, делающие такой институциональный выбор, состоит в том, что когда военные приходят к власти, то своей партии у них нет. Иногда у них нет вообще никакой политической организации, которая выходила бы за рамки военной структуры. Чаще организация создается как инструмент подготовки переворота, но действует в глубоком подполье и обычно объединяет участников заговора не как приверженцев определенной политической программы (если не считать таковой просто идею свержения действующих властей), а как обладателей тех или иных ресурсов, которые можно задействовать для захвата власти. Например, организация «Свободные офицеры» в Египте на момент захвата власти включала в себя людей с самыми разными взглядами на перспективы общественного развития – от радикальных исламистов до коммунистов. Успешно сосуществовать в рамках заговора эти люди были вполне способны, но в рамках партии – вряд ли.
Поэтому очевидно, что если военная диктатура хочет институционализироваться как партийный режим, то ей надо обзавестись партией. Эту проблему можно решить, просто создав с нуля, под ключ, партию, опирающуюся исключительно на собственные ресурсы режима. Есть и другой вариант: использовать уже существующую партию, подчинив ее военному руководству. Эти два полярных способа партийной институционализации задают теоретический спектр возможностей, доступных военным режимам, так что реальные варианты обычно лежат где-то посередине. В реальности случаев, когда военным диктатурам удавалось подчинить себе сколько-нибудь влиятельные партии, немного. Причина проста: собственные ресурсы таких партий обычно довольно велики, и поэтому в тандеме с партийными политиками первенство военных далеко не гарантировано. Как свидетельствует уже проанализированный опыт Афганистана, итогом сотрудничества может стать не имитационный, а самый настоящий партийный режим. Этого военные, естественно, стремятся избежать.
Тем не менее стратегия военных режимов, основанная на захвате готовых партий, иногда приносила плоды. В качестве примера можно привести события первой половины 1960-х годов в Алжире. Независимость от Франции эта страна завоевала в 1962 году путем длительной вооруженной борьбы, которая велась под руководством партии, назвавшейся Фронтом национального освобождения (ФНО). В ходе борьбы сформировались национальные вооруженные силы, которые во время восстания подчинялись партии. Однако сам ФНО, как это часто бывает с политическими организациями, приходящими к власти вооруженным путем, после победы стал ареной схватки между различными внутрипартийными течениями, опиравшимися на приобретенные ими в ходе войны за независимость ресурсы.
Еще до признания Францией независимости Алжира в руководстве ФНО развернулась ожесточенная борьба между премьер-министром Бен Юсефом Бен Хеддой и одним из лидеров партии Ахмедом Бен Беллой. Решающую роль в победе Бен Беллы сыграла поддержка армии и ее командующего, Хуари Бумедьена, который в результате стал вторым лицом в государстве. Бен Белла не был успешным руководителем. Будучи социалистическим экспериментатором (как он сам говорил, «Кастро мне брат, Насер – учитель, а Тито для меня образец»), он проводил крайне авантюрную экономическую политику, вдобавок вступил в вооруженный конфликт с политическими представителями многочисленного этнического меньшинства, берберов, и испортил отношения с мусульманским духовенством.
Воспользовавшись слабостью президента, Бумедьен в 1965 году легко захватил власть и до 1976 года правил как лидер военной хунты, Революционного совета. ФНО продолжал существовать, постепенно подпадая под полный контроль военных, и в итоге Бумедьен счел возможным полностью институционализировать свой режим как партийный. Он созвал однопартийный парламент и получил мандат президента как кандидат от ФНО на безальтернативных выборах. Фактическая власть оставалась в руках неформальной военной коалиции, которую возглавлял Бумедьен. После его смерти в 1978 году различные внутрипартийные группы пытались изменить эту ситуацию в пользу ФНО, но кандидатура преемника была определена высшими военными руководителями, которые возвели на президентский пост наиболее высокопоставленного военачальника, Шадли Бенджедида. Он оставался во главе алжирского государства до 1992 года, когда не справился с исламистским мятежом и ушел в отставку, опять-таки под давлением военных.
Сознавая колоссальный политический потенциал вооруженных сил, некоторые политические партии стремятся проникнуть в армию с целью использовать ее для захвата власти. Такую стратегию в течение длительного времени проводила Партия арабского социалистического возрождения в нескольких арабских странах, но наиболее успешно – в Сирии и Ираке, где баасистам и правда удалось установить партийные режимы. Зигзаги политической истории этих двух стран настолько причудливы, что я воздержусь от подробного ее пересказа, тем более что эта тема хорошо освещена в доступных на русском языке книгах Георгия Мирского. Ограничусь краткой иллюстрацией на примере Сирии.
В 1963 году Баас впервые пришла к власти в Сирии путем военного переворота, в результате которого во главе страны формально оказался Национальный совет революционного командования, состоявший как из военных, так и из гражданских представителей нескольких партий. Однако реальная власть была сосредоточена в руках более узкой группы офицеров, составлявших Военный комитет партии Баас. Первоначально этот орган признавал авторитет общепартийного руководства, но постепенно начал выходить из-под контроля, хотя борьба за власть все еще происходила в партийных рамках. В 1966 году конфликт в руководстве партии вылился в новый переворот, который возглавили представители младшего поколения баасистов Салах Джадид и Хафез Асад. Первый, формально занимая лишь партийный пост, с 1966 по 1970 год был фактическим лидером страны. Второй стал министром обороны и постепенно консолидировал контроль над вооруженными силами.
Вскоре между двумя лидерами начали обостряться разногласия, связанные как с радикализмом Джадида, который все больше склонялся к марксистской идеологии, так и с его внешнеполитической стратегией, направленной на противостояние не столько с Израилем, сколько с консервативными арабскими монархиями. Асад придерживался преимущественно националистических взглядов и считал главным врагом арабов еврейское государство. В 1970 году Асад сверг Джадида путем переворота, который опирался уже исключительно на военную силу. Поскольку фракция Баас, поддерживавшая Асада, была численно небольшой и слабой, новое руководство подвергло ее широкомасштабной чистке, в ходе которой она утратила политическую самостоятельность и превратилась в инструмент военного режима, фактически установившегося в стране. В дальнейшем власть в Сирии перешла к сыну Асада Башару, в правление которого, особенно после попытки его свергнуть во время событий «арабской весны», самостоятельная политическая роль Баас окончательно сошла на нет. В Ираке Баас тоже приходила к власти, но в итоге, как и в Сирии, была подчинена военному режиму Саддама Хусейна. Иракская секция Баас ушла в небытие вместе с этим режимом, будучи полностью разгромленной американской оккупационной администрацией.
Приведенные здесь примеры как будто свидетельствуют о том, что задача недружелюбного поглощения существующих политических партий вполне по силам военным режимам. Конечно, партийные политики не всегда сдаются без боя. Ключевым фактором успеха военных в Ираке и Сирии было установление контроля над важными сегментами партии Баас еще до переворотов. Стратегия партии, направленная на проникновение в вооруженные силы, в конечном счете обернулась проигрышем. Но такие ситуации возникают довольно редко. Если же военные просто пытаются привлечь партийных политиков к обслуживанию режима, не располагая внутрипартийным влиянием, то баланс сил оказывается не таким однозначным: на стороне военных вооруженная сила, но на стороне политиков такие ресурсы, как партийная организация, опыт участия в массовой политике и ясные программные установки. В этих условиях военным разумно не полагаться на существующие партии, а уничтожать их. В итоге в распоряжении режима оказываются в лучшем случае организационные осколки старых партий, а собственную партию все же приходится создавать с нуля.
Хорошей иллюстрацией этого тезиса является довольно неприглядный опыт имитации партийного режима в Эфиопии. Военный режим в этой стране пришел на смену архаичной, полуфеодальной монархии, которую возглавлял последний император Хайле Селассие. Об экономических проблемах, постигших страну в 1972–1974 годах, можно было бы написать довольно пространный текст, упомянув и инфляцию, и безработицу, но достаточно одного факта: за два года от голода в Эфиопии умерло около 200 000 человек. В течение длительного времени вооруженные силы были главной опорой монархии. Однако в январе 1974 года в окраинных гарнизонах страны произошли бунты, вызванные задержкой выплаты денежного довольствия и плохими условиями жизни военнослужащих. Одновременно в городах начались массовые студенческие протесты и забастовки рабочих.