— За последние месяцы я убедился, как легко на Северном Кавказе раскрутить маховик гражданской войны. И если меня попытаются припереть в угол, я готов к этому. Я способен на это. Хочу, чтобы это Борис Николаевич тоже знал. Его слова отдавали угрозой. Я напрягся, ожидая развития беспредметного разговора в конфронтационном ключе. Но, похоже, у Дудаева это вырвалось по митинговой привычке. Он совсем не следил за эффектом сказанного, а с равнодушным видом взял сливу со стола, повертел перед глазами — помыта ли? — и съел. Затем вторую, третью.
— Если бы не предательская политика Горбачева, я бы из Вооруженных сил не уволился, — признался он. — Вместе со страной Горбачев развалил и армию. В ней нечего делать. Но то, что приходится делать сейчас, мне тоже не нравится. Я вижу: меня хотят использовать в большой игре. И понимаю, что независимой Чечне, враждебной России, долго не жить — вы нас раздавите. (Тогда он сильно переоценивал способности и волю российской власти. — Авт.). Но я по рождению горец. У нас так: позорно, начав дело, по своей воле бросать его. Это слабохарактерность. Это конец. Должны быть очень веские причины, от тебя не зависящие. Передайте Борису Николаевичу, что я убедительно прошу встречи с ним. Встречи без всякого шума. У меня есть серьезные предложения. Мы долго говорили с Дудаевым. Поразительно, насколько он был откровенен. Настолько, что у меня закралось сомнение: а не усыпляет ли нашу бдительность Джохар? Не для того ли добивается встречи с президентом, чтобы спекулировать самим этим фактом? Но и экономическую перспективу суверенной Вайнахии он анализировал в издевательском тоне: их лозунг «Превратим Ичкерию в богатый Кувейт!», придуманный Яндарбиевым, — не больше чем пропагандистская пустышка для полуграмотных пастухов.
Какой Кувейт, когда запасы нефти истощились, а ее годовая добыча — около четырех миллионов тонн! Грозненские НПЗ «сидели» на переработке транзитного сырья из нефтепроводов в Туапсе и Новороссийск. Перекрой Россия вентили, и все остановится.
Без оптимизма Дудаев оценивал и качество людских ресурсов республики. Тяга к абречеству у вайнахов сильнее тяги к станку и плугу.
Я сказал, что Ельцин не любит игр втемную. Ему надо конкретно докладывать, что хочет предложить Дудаев. Иначе он просто–напросто отмахнется. Подумав, Джохар изложил свой план в общих чертах. Говорил так, будто переступал через себя.
Ельцин должен издать указ об особом порядке управления Чечено—Ингушетией и создать в ней администрацию, подотчетную непосредственно Президенту России. Никаких парламентов в республике на первых порах, никаких Временных высших советов. Главой администрации, а по сути генерал–губернатором, согласен стать Дудаев. С генералом Аушевым их придется как–то развести.
Указ Ельцина вайнахи воспримут как форс–мажор. Большинство вздохнет с облегчением. Джохар сохранит лицо, и у него появится моральное право вести политику, не зависимую от радикалов–сепаратистов. Постепенно он выдавит их с политического поля, а самые непримиримые будут вынуждены отправиться в эмиграцию. Расформирует генерал–губернатор и свою гвардию, оставив несколько летучих групп для пресечения разбоев.
Республика однозначно будет в составе России, но сидеть у нее на шее она не должна. Дудаев уже подбирает ключи к подъему экономики. Помимо топливного комплекта здесь хорошо пойдет производство стройматериалов и мебели. До сих пор ценнейшие породы — бук, граб, ореховое дерево распиливают на тарную дощечку. А из дощечки сколачивают ящики, в которых перевозят бутылки. Варварство!
Он увлекся и изложил экономическую программу в деталях. На этой хозяйственной ноте мы и закончили наш разговор.
Дня два или три я не мог попасть к Ельцину. Потом он нашел время для продолжительной встречи. Не знаю, что и как ему докладывали Бурбулис с Хасбулатовым, но мой рассказ президент выслушал без своих привычных нетерпеливых вставок: «Об этом мне уже сообщали» или «Это я знаю».
Я передал слова Джохара как можно точнее и заключил, что, с моей точки зрения, существует два подхода к решению чеченской проблемы: вероломный (если не верить ни одному слову генерала) и согласительный.
Первый — спецоперация на вертолетах по захвату Дудаева вместе с командой и изоляция его за пределами Северного Кавказа. Пока прыщ экстремизма не перерос в злокачественную опухоль. Последствия? Несколько дней немногочисленных антироссийских митингов, возможно, два–три очага вооруженного сопротивления, которые придется погасить силой. Вайнахи признают только силу, и решительность центральной власти остудит сепаратистов. Не зря же многие, особенно пожилые чеченцы до сих пор уважают Сталина, а близкие Джохару люди зовут его дядюшкой Джо.
Второй подход — согласиться с предложениями Дудаева. Придется помогать ему финансами для развития экономики. Последствия? Начнется межтейповая грызня за места в администрации, но она будет носить обыденный характер. Имеется риск, что генерал–губернатор нарушит договоренность и отважится на мятеж? Имеется: для вайнаха любого уровня обмануть инородцев — доблесть. Но, согласившись возглавить республику по указу Президента России, Дудаев спустится с олимпа народных вождей до уровня регионального чиновника. А к чиновникам от Москвы у горцев иное отношение. И Ельцину проще: сегодня назначил, завтра может снять с должности. У расстриги уже другой авторитет.
Я был, естественно, за второй вариант. Но президенту надо представлять весь расклад, в том числе и сценарии, прописывающие жесткие, иногда коварные повороты. А он уже сам выберет то, что подходит лучше всего. Политика «сю–сю» с крайним национализмом, как показал опыт Горбачева, к добру не приводит.
Было видно, что Ельцина заинтересовала моя информация. Он даже расцеловал меня. И пообещал обдумать эту информацию. Дело я свое сделал — всем нам оставалось ждать, что предпримет президент. Безусловно, на него выходили и с другими предложениями.
Он все–таки не удержался и рассказал одному да второму о моей встрече с Дудаевым. Причем не заботясь о конфиденциальности. И, наверное, так выхолащивал информацию, что у людей возникал вопрос: «А с какой стати Полторанин ходатайствует за выпрашивающего должность генерала? Что он смыслит в чеченских проблемах! Чтобы Борис Николаевич пачкал себя встречей с каким–то самозванцем — ни за что. Да мы этого генерала размажем, как таракана». Мне это передали доброхоты из числа помощников президента.
На самовлюбленного Ельцина такие доводы действовали. Он отказался встречаться с Джохаром, а слух, дискредитирующий генерала, пошел. Это сильно задело горца. К тому же из Москвы стали распространять информацию, что центральная власть готовит ввод танков в республику. Это на том этапе не соответствовало действительности, поскольку Президент России выбрал странную тактику: ни мира, ни войны. На словах сепаратистов пугали разными карами, но на деле сдавали им позицию за позицией.
Я не специализировался на национальной политике —это так. Но у здравого смысла нет разделительных клеток. А здравый смысл подсказывал, как стоило поступать. В интересах России. Я сказал Ельцину: если его аники–воины могут размазать мятежников, почему же бездействуют и ждут, пока сепаратизм расползется по всей Вайнахии? Внятного ответа не последовало.
А у Дудаева будто попала шлея под хвост. Он закусил удила и захватывал здания правительства, КГБ, оружейные склады. И уже разговаривал с московскими представителями через губу.
И мы, наша власть, заслуживали такое к себе обращение. Потому что удивляли мятежников своей тупостью. В начале ноября для проведения операции в Грозный наконец–то забросили отряд десантников — около 300 человек. Но без личного оружия: только с ложками и котелками. А оружие другим самолетом отправили в Моздок — там оно и застряло.
Безоружные десантники потолкались в аэропорту, постучали котелками — тут им и пришел приказ из Москвы: возвратиться домой. Ребята беспризорной толпой побрели к самолетам под улюлюканье чеченской обслуги. Хорошо, что Дудаев не догадался всех их пленить.
Может быть, за это «нечаянное благородство» министр Павел Грачев с согласия Ельцина передал позже Джохару тяжелое вооружение для нескольких мятежных полков — сотни танков и бронетранспортеров, самолеты, вертолеты, артиллерию.
Что было дальше — всем известно.
У каждого советчика, отговаривавшего Президента России от приручения Дудаева, был, по всей вероятности, свой мотив. В ком–то бурлила солдафонская самонадеянность, кто–то из выходцев с Кавказа боялся усиления тейпа Ялхорой, а кто–то хотел вайнахского нескончаемого беспредела, чтобы иметь «черную дыру» — и для слива через нее капиталов за рубеж, и для контрабандных операций. Эти поисковики криминальных каналов–щелей проявили себя уже в 92–м. У них оказались крепкие позиции и в Верховном Совете России, и в правительстве. В том правительстве, где экономическим блоком ведали «реформаторы от Бнай Брита».
5
В октябре 91–го Ельцин поручил мне подготовить проект структуры этого правительства реформ. Утверждение его персонального состава намечалось на ноябрь. Выполняя поручение, я провел консультации с большой группой производственников и через несколько дней направил схему правительственной структуры и комментарии к ней в Кремль.
Вскоре Ельцин позвонил и попросил подъехать: «Надо поговорить! »
Когда он на тебя за что–то сердился, встречи проходили всухую. С подчеркнутой формальностью. Вопрос первый, вопрос второй — и до свидания. А когда что–то хотел от тебя или просто был в хорошем расположении духа, обслуга заносила в кабинет на посеребренном блюде коньяк и чашки с кофе, расставляла на журнальном столике. И там мы располагались для разговора. В этот раз поднос появился, словно по расписанию.
Обычная разминка: «Как Наина Иосифовна?» «А как Надежда Михайловна?» (это моя супруга). Потом президент вынул из папки несколько схем правительственной структуры, в том числе и мою, разложил их на столике. Кто готовил другие варианты, спрашивать я не стал.