— Едем! — мгновенно поднялся Валерий Алексеевич, — я хочу ее видеть.
— Хорошо, — встал следом Резван.
Свернув вбок, «Мерседес»-«очкарик» сбавил газ и плавно прижался к тротуару. Шурков удовлетворенно хмыкнул. У продуктового павильона он заметил стоящую в небольшой очереди Ладу. Девушка была одета ярко, почти вызывающе — в оранжевый брючный костюм, который необыкновенно шел к ее стройной фигуре. Но даже если бы Лада была одета во все темное, то и в этом случае не выглядела бы серой мышкой. Рост, фигура, все при ней! Девушка отличалась даже манерой держаться, а поворачивала голову с таким достоинством, как будто посматривала на пажей, несущих за ней длиннющий шлейф.
Странно, но Лада как раз была именно там, где ее заметили люди Кузи. Такое впечатление, что она специально дожидалась сутенера, чтобы поговорить. А чтобы время не проходило столь бездарно — решила прикупить провизии.
— Я ночи не сплю, все о ней думаю! А она тут в очереди стоит, сучка! — выругался Шурков.
— В общем, так, — Мугаметов повернулся к двум парням, сидящим на заднем сиденье и молчавшим всю дорогу. — Приведите ее сюда!
— А если она не пойдет? — спросил один из них, круглолицый, с короткой прической.
— Первый раз, что ли? — недовольно повысил голос Резван. — Хватайте ее за руки и волоките в машину!
Широко распахнув дверцы, парни повыскакивали на тротуар и уверенно направились к ничего не подозревающей Ладе. Девушка щелкнула замком сумочки, чтобы достать деньги, но тут один из подошедших парней что-то шепнул ей на ухо. Она встревоженно подняла на него глаза, не обращая внимания на просыпавшуюся мелочь, и что-то быстро спросила. Парень энергично закивал и показал в сторону припаркованного «Мерседеса». Лада скорым шагом устремилась к машине.
Резван распахнул дверцу, а подошедшие громилы втолкнули девушку в салон.
— Что происходит?! — в отчаянии выкрикнула Лада. — Где Илья?!
— Что ты ей сказал? — спросил Резван у круглолицего парня, довольно разместившегося рядом с Ладой. В сравнении с хрупкой девушкой он выглядел несуразно огромным.
— Сказал, что там ее кавалеру стало плохо.
Мугаметов сдавленно хихикнул и покачал головой:
— Ай-яй-яй, нехорошо обманывать девушек. Тем более таких хорошеньких.
— Пустите меня! — зло выкрикнула Лада. — Я сейчас буду кричать!
— Кричи, — легко согласился сутенер, — лично меня это только возбуждает.
Мужчины громко расхохотались.
— Ладно, поехали, чего балаган разводить, — оборвал смех Шурков, сидящий на переднем сиденье. Когда машина выехала на магистраль, уверенно отвоевав в плотном потоке автомобилей пространство, он посмотрел через плечо на примолкшую Ладу и произнес с заметной укоризной: — А я по тебе, детка, скучал. Что же ты ушла, даже со мной не пожелала попрощаться? Мне было обидно, ведь я-то думал, что мы с тобой не чужие.
Губы Резвана дрогнули и застыли в снисходительной улыбке. Оказывается, Валерий Алексеевич способен на сентиментальность. Кто бы мог подумать!
— Почему я здесь?! — воскликнула Лада, испепеляя Мугаметова яростным взглядом. — Тебе заплатили за меня деньги! Ты обещал меня не трогать!
Глаза Резвана сузились в злые щелочки:
— Ты, подстилка дешевая! Если будешь орать, так я тебя выброшу сейчас из машины на полном ходу!
— Ну ты же дал слово! — в бессильной ярости воскликнула Лада, обхватив лицо руками, и горько заплакала. — Ну почему же со мной все так не по-человечески?! Господи, что же за судьба такая! — всхлипывала девушка, оставляя на щеках темные разводы намокшей туши.
— Ты должна млеть от счастья, что такой марой, как ты, уважаемые люди интересуются! — срываясь на крик, поучал ее сутер. — А ты тут еще нос воротишь!
— Хватит базар разводить, — негромко произнес Шурков, не поворачиваясь, но тон, которым была произнесена фраза, давал понять, что спорить не следовало. Валерий Алексеевич достал сигарету, воткнул в прикуриватель. — И так на душе тошно. — Щелкнул выскочивший прикуриватель.
Раздраженно выдернув его двумя пальцами, он прикурил. Салон «Мерседеса» наполнился сладковатым табачным дымом. Шуркову было хорошо в эту минуту, он напоминал кота, вдоволь объевшегося сметаны. Оставалось только умыться, взобраться на крышу да подремать на солнышке. Но вместо этого Шурков надавил на кнопку стеклоподъемника. Стекло медленно, с тихим шорохом поползло вниз. Выдув тоненькую струйку дыма в приоткрытое окно, он повернулся к водителю и распорядился: — Езжай ко мне. На дачу!
— Сделаем! — охотно отозвался водила.
— А вы уверены, что я не сбегу? — с вызовом спросила Лада.
— Уверен, — ответил Шурков. — Если ты, конечно, не хочешь, чтобы с твоим дружком произошла какая-нибудь серьезная неприятность.
— Господи, что же вы за люди такие! — в отчаянии воскликнула Лада. — Оглянитесь вокруг, ведь полно же красивых баб! У меня другая жизнь, я уже давно замужем, у меня родился сын.
Машина свернула на Минское шоссе. Дальше в лесной зоне располагался коттеджный поселок.
— Сын — это хорошо, — устало произнес Шурков. — Поздравляю! У такой красивой женщины, как ты, Лада, обязательно должны быть дети.
— Отпустите меня! Неужели на мне свет клином сошелся?!
— Значит, сошелся, — задумчиво ответил Валерий Алексеевич.
«Мерседес» остановился около огромного особняка, огороженного высоким каменным забором. Последний раз Лада была здесь больше года назад.
— Я готовился к нашей встрече и сделал ремонт, — сообщил Шурков, будто бы угадав мысли женщины. — Мне очень хочется, чтобы ты его оценила. Не беспокойся, Лада, твой муженек о нас не узнает. Для него все останется по-прежнему. Это будет нашей маленькой тайной. Вот что, вы все свободны! Сегодня Лада останется ночевать у меня. — И, улыбнувшись притихшей девушке, добавил: — Для мужа найдешь какую-нибудь подходящую причину. Нам есть о чем поговорить.
Водитель понимающе кивнул и заглушил двигатель. Пошел уже восьмой год, как он был личным водителем Шуркова. И за это время он сумел узнать того гораздо больше, чем его собственная жена. Кроме прямой обязанности водителя, он исполнял при нем еще и роль евнуха и раз в неделю привозил в его загородную резиденцию проституток. Редкую из них Шурков желал видеть дважды, а вот Лада сумела зацепить его крепенько. Он даже показывал ее своим приятелям, чего никогда не делал с другими женщинами.
Валерий Алексеевич распахнул дверцу, и тотчас в салон дохнуло свежестью.
— А если она не поймет вашей доброты? — предположил Резван. — Ведь Лада у нас девушка с характером.
— Тогда придется ее мужа завалить, — не стесняясь присутствующих, произнес Шурков, — а у тебя на одну проститутку станет больше. Для Лады это дело знакомое, так что не надорвется, — заметил Шурков. — Вот что, — повернулся он к шоферу. — Отвези ребят и возвращайся завтра утречком.
— Хорошо, Валерий Алексеевич, — бодро отозвался водитель.
— Ну что, моя хорошая, — обратился он к Ладе, — дом ждет тебя. Надеюсь, ты отметишь в нем добрые перемены.
— Как же я тебя ненавижу! — процедила сквозь зубы Лада, направляясь в сторону дома. — Когда-нибудь я убью тебя!
Валерий Алексеевич распахнул калитку и галантно пропустил ее вперед, отмечая, что она чуток поправилась, что ничуть не портило ее фигуры, а даже наоборот, Лада приобрела еще большую женственность.
— Надеюсь, я не буду мучиться? — хмыкнул Валерий Алексеевич.
Уже закрывая калитку, Шурков оглянулся. Парни еще не уехали и, продолжая стоять около машины, о чем-то негромко разговаривали, временами посматривая в его сторону. На губах у Резвана блуждала усмешка, которая Валерию Алексеевичу не понравилась.
Протянув руку, Шурков нащупал у стены шнур и несильно потянул его вниз. Торшер вспыхнул, осветив бледно-красным светом неподвижно застывшую женщину.
— Ты меня сегодня разочаровала, — пожаловался Валерий Алексеевич.
— Разве? — холодно откликнулась Лада, глядя в потолок.
— Ты никогда не была такой холодной, как будто бы я трахал не живую женщину, а мраморную статую! Что с тобой? — не сдержавшись, воскликнул Шурков.
— И ты еще спрашиваешь? Мало того, что ты изломал мне всю жизнь, так ты еще заставил меня изменить любимому человеку. Как я ему теперь в глаза посмотрю? Ведь он же мне поверил!
Шурков скривился:
— Странно слышать об изменах от проститутки.
— А кто меня такой сделал, если не ты?!
— Ты о прошлом? Девочка желала сниматься в кино, и я предоставил ей эту возможность, — довольно улыбнулся Шурков.
Вспомнив свой первый год проживания в Москве, Лада невольно передернула плечами.
Спать на вокзалах ей не пришлось — в Подмосковье у нее проживала тетка, но с изнанкой жизни ей пришлось столкнуться очень скоро. Поступив в модельную школу, она тогда даже и не подозревала, что в ней готовят не рекламных девочек, а воспитывают наложниц для VIP-персон, вырабатывая у своих воспитанниц не только вкус и манеры, но и умение поддерживать диалог и достойно держаться в затруднительных ситуациях.
Правильно было бы сказать, что из них готовили некое подобие гейш, но российского разлива, со всеми особенностями русского национального характера. И, надо признать, выпускницы этой школы у иностранцев пользовались немалым спросом. Но, прежде чем получить дорогу в жизнь, девочки проходили «обряд крещения», который выдерживала далеко не каждая из них.
За время пребывания Лады в школе манекенщиц с ее учащимися произошли три смертельных случая: одна девочка отравилась газом, другая вскрыла себе вены, а третья бросилась под машину. Был еще один несчастный случай — одна из девочек выбросилась с пятого этажа, но, переломав кости, осталась жива, правда, ходить ей больше было не суждено. Именно с последней из девочек Лада была особенно дружна. Замкнувшись, подруга так и не пожелала сказать, что заставило ее выброситься из окна. А еще через месяц Лада поняла все сама.
Ее всякий раз охватывал страх и омерзение, когда она вспоминала тот вечер. Была обычная демонстрация одежды в одном из роскошных особняков под Москвой для очень приличной и серьезной публики. В доме был даже установлен подиум, и мужчины, присутствующие в зале, восторженно приветствовали каждый выход. После просмотра полагался немалый гонорар, и девочки, с которыми она прибыла в дом, пребывали в приятном волнении. Но, прежде чем рассчитаться с манекенщицами, гостеприимный хозяин пригласил девушек к столу. Лада помнила, что выпила бокал шампанского под восторженные крики мужчин, а дальше все как-то потускнело и померкло.